Главная / Экономика / Буренин: Решение суда по сделке «Сбербанк&Транснефть» убивает реальный сектор

Буренин: Решение суда по сделке «Сбербанк&Транснефть» убивает реальный сектор

Бурeнин: Рeшeниe судa пo сдeлкe "Сбeрбaнк&Трaнснeфть" убивaeт рeaльный сeктoр

Прoфeссoр, д.э.н., прoфeссoр кaфeдры Мeждунaрoдныx финaнсoв МГИМO(У) МИД Рoссии Aлeксeй Буренин поведал «Аргументам недели», что решение суда по сделке «Сбербанк&Транснефть» убивает реальный сектор. Рынок ценных бумаг и производных денежных инструментов.» Сделка Транснефть-Сбербанк увлекательна и поучительна во многих отношениях, но в первую очередь внимание завлекает парадоксальность ситуации. Сделка, которая по «замыслу» Сбербанка должна была обеспечить Транснефти дополнительное финансирование для обслуживания купонных выплат по ее облигациям, привела к тому, что Транснефть понесла астрономические утраты в размере 1 млрд. баксов, которые получил Сбербанк. Утраты, которые понесла Транснефть, способны обанкротить всякую компанию несколько наименьших размеров чем Транснефть. Денежные инструменты, кои с упорством Сбербанк навязывал Транснефти, разрешено назвать, цитируя Уоррена Баффета, орудием массового поражения. Обратимся к тексту Постановления Апелляционного суда.

1-ое знаковое утверждение суда —   условия сделки «были симметричными и не нарушали баланса сторон».   Позволю не согласиться с этим. При заключении опциона колл клиент опциона несет риск утрат в размере уплаченной премии, а торговец берет на себя риск неограниченных утрат. Если сделка заключается сторонами в спекулятивных целях, то симметричность и сбалансированность позиций достигается за счет величины премии, которую уплачивает   клиент. В сделке Транснефть была торговцем опциона колл, но в отличие от Сбербанка она преследовала не спекулятивную цель, а стремилась решить задачку получения дополнительного финансирования для обслуживания платежей по своим облигациям, при этом данную идею предложил ей сам Сбербанк. Об этом гласит и название презентации Сбербанка для Транснефти: «Liability Cheapening Ideas for Transneft and NSCP», либо «Идеи по удешевлению долговых обязанностей Транснефти». В сделке Транснефть не собиралась выступать в роли спекулянта, да и сам Сбербанк, как мы лицезреем, представил ее в совсем ином свете, вначале дезориентировав Транснефть. Вправду, о каком удешевлении долговых обязанностей может идти речь, если вам навязывают позицию с неограниченным риском? В свою очередь риск утрат Сбербанка сводился только лишь к сумме уплаченной премии. Но даже данный риск банк уменьшил за счет того, что уверил Транснефть приобрести у него совершенно ненужный Транснефти опцион пут. Чтоб убедить Транснефть приобрести у него опцион пут банк сослался на то, что в таком сочетании, т.е. одновременная продажа опциона колл и покупка опциона пут (стратегия риск-реверсал), «…сделка соответствовала Стандартной документации для срочных сделок на денежных рынках (RISDA)». (Отзыв Сбербанка на исковое заявление Транснефти, стр. 40) Но, даже под микроскопом мы не найдем такового утверждения в RISDA. Тут Сбербанк растолковал, что   «использование в сочетании с опционом на покупку опциона на продажу позволяло достигнуть точной валютной суммы, которая требовалась Компании для понижения стоимости обслуживания облигаций…»   . (Отзыв Сбербанка на исковое заявление Транснефти, стр. 40). Так ли это на самом деле?

Если задачка состояла в том, чтоб получить точную сумму, которая требовалась компании для понижения стоимости обслуживания облигаций, то это разрешено было добиться простым уменьшением номинала опциона колл. Расчеты демонстрируют, что в этом случае номинал опциона колл уменьшился бы на 260 млн. баксов, а, следовательно, уменьшился бы и риск Транснефти, но, заметьте, и спекулятивный выигрыш Сбербанка. Только лишь за счет того, что Сбербанк навязал Транснефти опцион пут и нарастил в связи с этим номинал опциона колл на 260 млн. баксов, Транснефть дополнительно растеряла 8,5 млрд. рублей. Таким образом, Сбербанк навязал Транснефти откровенно спекулятивную сделку.

Почему же Транснефть после неоднократных уговоров Сбербанка вообще все-таки согласилась заключить сделку? Разъяснить это разрешено тем, что до этого Сбербанк выступал в роли консультанта Транснефти и не действовал против интересов компании, потому у Транснефти не было оснований не доверять Сбербанку в его стремлении вправду предложить Транснефти инвентарь по удешевлению ее долговых обязанностей.

Далее, оценивая сбалансированность позиций, верховный суд по формальному признаку оценил квалификацию сторон как схожую. В частности, в Постановлении отмечается, что у Транснефти   «…существуют спец. подразделения, кои занимаются оценкой и управлением рисками, в том числе денежными,…следовательно истец мог правильно оценивать собственные риски от заключения оспариваемых сделок конечно еще до их заключения»   (стр.10). Даже по формальному признаку нельзя согласиться с таким утверждением. Сбербанк практикуется на операциях с различными производными инструментами. Для Транснефти сделка с барьерными опционами была первым опытом. Для чего Транснефти иметь спеца по барьерным опционам, если она до этого никогда не занималась схожими сделками, а если они и могли появиться, то как отдельный эпизод.   Ни одна компания производственного сектора не держит у себя в штате весь набор профессионалов по всем существующими современным очень сложным производным денежным инструментам. Это прямо противоречит логике действенной формы ведения бизнеса.   Для этого как раз и есть банки-консультанты.

В игрушке с валютными опционами, которую Сбербанк вел в 2014-2015 годах, пострадавшими оказалась не одна Транснефть. В числе жертв таковой игры фавориты российской индустрии, которые получили миллиардные убытки — «Роснефть»   – 122 млрд. рублей, «Уралкалий» – 36, «Аэрофлот» – 27,4, «Новатэк» – 20, АКХ «Сухой» — 13.5 млрд рублей. Мировое соглашение было предложено только лишь АХК «Сухой». По условиям   мирового соглашения Сбербанк может компенсировать «Сухому» половину убытков – 7,8 млрд рублей из 13,5. Другим партнерам Сбербанка …повезло меньше. Как лицезреем, не одна Транснефть понесла убытки в сделках со Сбербанком.   Случайность ли это либо закономерность? Может быть у данных компаний не было подразделений денежного блока, специалистов и риск-менеджеров? Полагаем, что это не так. Тогда почему компании понесли такие убытки? Как представляется, ответ станет таким же как и в случае с Транснефтью: тот факт, что наличие в структуре ведущих русских компаний имеются денежных   подразделений никак не гласит о том, что левел подготовки их профессионалов сравним с уровнем подготовки профессионалов банков. Утраты компаний сладкоречиво доказывают, что нельзя ставить на одну ступень познания и опыт работы служащих финансовых подразделений компаний и опыт и познания сотрудников банков. Их большие потери компаний молвят о том, что в схожих сделках и в судебных разбирательствах банки и производственные компании не смогут рассматриваться как равносильные стороны.

Последующий важный момент. Структура сделки должна была ограничить риск применимым для Транснефти уровнем. Данное положение является центральным в таких презентациях как «Идеи по удешевлению долговых обязательств», в неприятном случае «удешевление» с самого начала ставится под немаленькой вопрос. И разумеется, что сделка по удешевлению обязанностей без ограничения риска – это бред. Почему же Сбербанк не предложил Транснефти структурировать сделку так, чтоб ограничить риск компании? Ответ очевиден: Сбербанк действовал как спекулянт, и источник его прибыли в сделке – это убытки Транснефти, и чем больше убытки Транснефти, тем выше прибыль Сбербанка.

В постановлении Апелляционного суда отмечается, что   «иные сделки с производными инструментами, кои заключало ПАО «Транснефть», ничем не отличаются от оспариваемых сделок, за исключением наличия барьерного условия»   (стр.11).   Как представляется, данная фраза должна выделить, что если вы заключали обыкновенные опционы, то и барьерные – это практически одно и то же. Но представители судьи                                                             , по-видимому, сами не довольно знакомы с производными финансовыми инструментами и не подозревают о том, что изменение технического параметра денежного инструмента изменяет и его высококачественные характеристики и, соответственно, стратегии риск-менеджмента. Потому хорошее владение обычным опционом конечно еще не значит, что данный инвестор механически сможет проанализировать и совладать и с барьерными опционами. Для большей наглядности приведу сопоставление. По сущности суд гласит, что если мы возьмем планер и реактивный самолет, то самолет отличается от планера только лишь наличием мотора. Потому, если опытнейшего планериста высадить за руль самолета, то он должен также виртуозно управляться с ним как и с планером. Несомненно, это заблуждение.

Как представляется из Постановления, апелляционный верховный суд не довольно хорошо обладает сутью сделок с барьерными опционами. Дело в том, что в сопоставлении с обычным опционом колл барьерный опцион с отлагательным условием, когда барьерная стоимость располагается значительно выше цены выполнения, представляет для торговца «мину» замедленного деяния. Высокий левел барьерной цены рождает у неопытного инвестора чувство неверной защищенности, т.к. возможность существенного роста курса базисного актива воспринимается как не высочайшая. В противном случае торговец не стал бы участвовать в сделке. Но, когда барьерный цикл преодолен, то на торговца сразу же обрушивается лавина скопленных потерь, кои уже нереально избежать.

В постановлении суда читаем, что включение Сбербанком барьерного   «..условия   было ориентировано на защиту интересов истца и снижало опасности его расходов и убытков»   (стр.11).   Таким образом, Сбербанк, коий преследовал спекулятивные цели в сделке, и прибыль которого прямо зависела от утрат Транснефти, хлопотал о том, чтоб защитить ее интересы и понизить убытки? Не правда ли, звучит, по наименьшей мере, удивительно. Кроме того, верховный суд не учел, что в сделке Сбербанк позиционировал себя как контрагент Транснефти, потому не имел ни мельчайших оснований хлопотать о ее интересах в вред своим.

В постановлении читаем:   «Даже после реализации опциона (21.09.2015) и до предъявления иска (декабрь 2016), т.е. в течение поболее чем года, истец считал оспариваемые сделки действительными и никаких претензий не предъявлял»   (стр.6). Данный факт гласит лишь о том, что   сотрудникам Транснефти потребовался год, чтоб до конца разобраться в финансовом инструменте, коий был навязан Сбербанком, повлекший астрономические убытки. Убытки, возможность которых, по словам Сбербанка, была очень мала.

Верховный суд пишет:   «…законодательство не включает специальных требований к квалификации и опыту лица для заключения сделок, схожих оспариваемой»   (стр.11). На наш мой взор, данной фразой верховный суд пытается оправдать Сбербанк в том, что он навязал непростой финансовый инвентарь контрагенту, воспользовавшись его неопытностью. Но эта фраза гласит еще и о том, что до сих пор на нашем финансовом рынке использовались только лишь простые денежные инструменты и законодатели даже не подозревали, что в рамках денежных инструментов также существует узенькая специализация, как и в других отраслях. Фактически если мы потребуем, чтоб врач офтальмолог выступил в роли зубного доктора и запломбировал зуб, то, наверняка, получим плачевный итог на основании собственного медицинского диплома.

Если это было не разумеется для законодателей до недавнешнего времени, то сделка Транснефть-Сбербанк, а также перечисленные выше подобные сделки Сбербанка с другими компаниями, в коих все контрагенты Сбербанка понесли рекордные убытки, как раз и иллюстрирует данную делему. Совсем внезапно звучат слова апелляционного суда о том, что   «… верховный суд первой инстанции не установил, что оспариваемые сделки ведут к нарушению таких общественных интересов, как интересы неопределенного круга лиц,…обороны и защищенности государства»   (стр.14). Как понятно, Транснефть – это муниципальная системообразующая экономику РФ компания. В итоге сделки она понесла астрономические утраты. Если бы цикл доллара поднялся конечно еще выше, а свободное плавание рубля на теоретическом уровне предполагало вероятность любого курса, то государству   пришлось бы выручать Транснефть.

Сразу полученный от Транснефти 1 млрд баксов государственных денежных средств оказались на кипрских счетах. Денежные операции, подрывающие функционирование системообразующих компаний, делают угрозу для защищенности экономики и обороноспособности страны. Если бросить данный случай без внимания и разрешить банкам и далее безнаказанно производить подобные операции, то в единственный «прекрасный момент» мы увидим процветающие банки, но разрушенную экономику.

Алексей   Буренин

доктор, д.э.н., профессор кафедры Интернациональных финансов МГИМО(У) МИД РФ, руководитель магистратуры МГИМО «Финансовая экономика. Рынок ценных бумаг и производных денежных инструментов.»

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Финаналитик Беляев: западным фирмам придется побороться за место на рынке в РФ

Финансовый аналитик Михаил Беляев заявил, что западным фирмам предстоит побороться, чтобы заполучить ...