Главная / Культура / Общество мертвых поэтов

Общество мертвых поэтов

Общество мертвых поэтов

Канны-2018. Денек 2: Цой и Майк очами Серебренникова

В конкурсе Каннского фестиваля проявили — в вопиющее отсутствие арестованного на родине режиссера — «Лето» Кирилла Серебренникова, благонамеренный, но застенчивый ретро-мюзикл о том, как познакомились Майк Науменко и Виктор Цой. За исключением того: прокаженный и сирота пересекают Египет в духоподъемном роуд-муви А.Б. Шауки.

Ленинград, начало 1980-х, лето — и «Лето», песня Майка (Имя (в том числе уменьшительное от Майкл, англ) Науменко (Рома Зверек), пропеваемая самим создателем под гитару, винишко и девичьи вздохи у костра. Майк — уже полностью себе звезда рока (и даже член правления местного рок-клуба!): вот и супруга Наталья (Ира Старшенбаум) в ответ на подколки товарищей гордо отрекается от Джаггера: «Для чего мне Мик, когда у меня конечно есть Майк?» Джаггер на берег Финского залива, где Науменко отдыхает с компанией, вообще-то и не стремится — в отличие от пары патлатых юнцов, знакомых с Панком (Александр Горчилин в роли человека, списанного с фронтмена «Автоматических удовлетворителей» Андрея Панова). Виктор (Тео Ю) и Леонид (Филипп Авдеев) несут гитары, пару бутылок молдавского и собственные сочинения: скоро Цой споет «Бездельника» и «Моих друзей», и Майк влюбится в его песни, а его супруга Наталья — в самого Виктора. Эпопея этого достаточно девственного на поверку любовного треугольника и служит кинофильму Кирилла Серебренникова основой, на которую вторым слоем ложится портрет окружающей героев эры. Леонид Ильич по телеку и T. Rex с Blondie в магнитофоне, завлиты и гэбэшники, квартирники и алкоголики, тоска по джинсам и плач по свободе, БГ (Никита Ефремов) с котиком на плече — и все в выразительном, романтизирующем и приукрашающем потрепанный брежневский Ленинград черно-белом широкоугольнике оператора Владислава Опельянца.

Чтоб осознать, как работает с аудиторией то или другое кино, вобщем, надо задавать вопросец не «что», а «как». Что ж, если в прошлом кинофильме (а также — кино, кинофильм, телефильм, кинокартина — отдельное произведение киноискусства) «Ученик» Серебренников как как будто действовал молотком, безжалостно пригвождая к кресту не столько русскую жизнь, сколько собственных зрителей, то «Лето (одно из четырёх времён года, между весной и осенью, характеризующееся наиболее высокой температурой окружающей нас среды)» уже смотрится так, как будто его вышивали крестиком. Герои не столько молвят, сколько мурлычут — время от времени о себе, чуток почаще о собственном времени, но в основном все больше о музыке и забугорных кумирах. Обильно звучащие в кадре и за ним песни Цоя и Майка дополняются мюзикл-номерами на композиции этих кумиров: не успеет пройти и полчаса экранного времени, а безымянные старушки из загородной электрички уже будут сипеть «Фа-фа-фа-фа», участвуя в выполнении «Psycho Killer» Talking Heads. «Лето» стремится объять все — и Брежнева («Прошла весенняя пора, настало лето, спасибо партии за это», — отчеканит зашедшая в кинофильм на пару сцен Лия Ахеджакова), и Гребня, и юность, и рок — но ни на чем навечно не задерживается, предпочитая не погружаться в ушедшую эру, а на носочках провальсировать по ее поверхности. Конечно есть тут даже и заблаговременно заготовленный кукиш возможным критикам кинофильма: в кадр (фрагмент кино- или видеоряда, отдельное изображение или отрезок киноплёнки) то и дело заходит, обращаясь впрямую к зрителю, персонаж, обозначенный в титрах Скептиком (Александр Кузнецов), с табличкой «Этого на самом деле не было» и меркантильными ремарками наготове. «Не похож», — комментирует он 1-ый большой план играющего Цоя и переозвученного неведомым русским актером корейца Тео Ю.

Общество мертвых поэтов

Кадр: кинофильм «Лето»

1/4

Вся эта многоголосица, полифония, заложенная в «Лето» на уровне формы, вобщем, вмиг обнажает главную делему кинофильма — и речь даже не о ветренном, романтизированном представлении о застойных 1980-х (в котором, к слову, узнается почерк сценаристов Миши и Лили Идовых, приблизительно так же прекраснодушно воображавших 60-е в телесериале «Оптимисты»). При всей тривиальной нежности, с коей создатели «Лета» всматриваются в собственных героев (и которая более-менее даже искупает отсутствие актерских способностей у Ромы Зверька), тяжело отвертеться от чувства, что Серебренников и компания просто боятся по-настоящему заинтересоваться Цоем и Майком. Они как как будто не доверяют своим персонажам — и все определенное время подсовывают собственной вроде бы и так не хромающей картине костыли: подпирают «Кино» и «Зоопарк» Боланом с Лу Ридом, уплотняют музыку мюзиклом, не замечая, как их кино начинает неприятно отдавать «Стилягами», заменяют откровения болтовней и воркованием, а драму — бесконфликтным, открыточным самозванством, имперсонацией по мотивам массовой памяти. Это показательное нежелание провести со своими героями не полминуты до очередной монтажной клейки, а определенное время, достаточное для того, чтоб за плакатными видами начали проступать живы люди (пусть даже и додуманные, досочиненные режиссером и сценаристами), выливается и в недоверие к зрителю: Серебренников снимает «Лето» так, как будто не верует в вероятность аудитории выдержать даже 5 минут без еще одного аттракциона. Для человека, на собственной шкуре прямо на данный момент познающего стоимость свободы в русских реалиях, это на удивление несвободный, патриархальный авторский подход.

В другом конкурсном кинофильме первых дней фестиваля — дебютном полном метре юного египтянина Абу Бакра Шауки «Судный денек» — слово «свобода» вслух не произносится, но сама эта свобода чувствуется практически разлитой по кадру. Типично, что начинается эта картина в более-менее добровольческой кутузке — колонии для прокаженных, где обитает очень давно вылечившийся, но навечно изувеченный шрамами Бешай (натуральный прокаженный Ради Гамаль). Зарабатывает отбором мусора на близкой огромной свалке, разъезжает по районе на телеге с запряженным в нее осликом, дружит с десятилетним сиротой по прозвищу Обама (Ахмед Абдельхазиз) из примыкающего приюта, отрешается, вопреки всему, унывать — разве что чехвостит администраторов колонии, отправивших его супругу в клинику для сумасшедших. А когда оттуда приходит трагическое весть о погибели супруги, Бешай поначалу организовывает умеренные похороны, а потом срывается с пространства, чтоб пересечь Египет в поисках собственных родных, 30 лет назад оставивших его на пороге лепрозория. Обама, не обращая внимания на запреты, увязывается совместно с ним.

Общество мертвых поэтов

Кадр: кинофильм «Йомеддин»

1/4

«Судный денек», естественно, навязывается как минимум на единственный серьезный вопросец по существу: а сумел бы Шауки вынудить зрителя полтора часа смотреть за прокаженным, если бы его не аккомпанировал источающий вселенское притягательность малыш? Но нужно дать подабающее египетскому режиссеру — более-менее следуя голливудской формуле духоподъемного кино о любви к жизни, на которую имеют право даже сирые и убогие, он равномерно разъедает броню зрительского скептицизма. Да, приемы, которыми Шауки этого достигает, не поражают оригинальностью: за кадром ведет настроение слащавая музычка, большой план пропесоченного болезнью лица Ради Гамаля всегда готова дополнить открытая, привлекательная физиономия молодого Абдельхазиза, а в в особенности драматические моменты прокаженному и сироте торопятся на помощь остальные блаженные (включая карлика-кальянолюба). Подкупает в «Судном дне» даже не тема и не редчайшие в фестивальном кино персонажи, а незапятнанная киногения, настоящая авторская влюбленность в способность кино (отрасль человеческой деятельности, заключающаяся в создании движущихся изображений) создавать на экране мир, преисполненный таких красок, что у зрителя то и дело перехватывает дух. Тем более что иллюзий по поводу чуткости этого мира к маргиналам и аутсайдерам Шауки не питает.

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Кто такие женщины-пумы и какие признаки их отличают

Как можно охарактеризовать женщину-пуму. Отличительные признаки этой категории представительниц прекрасного пола. Постоянно ...