Страна имитаций: в России принято обманывать даже мертвых

Мы упрямо выдаём себя за тех, кем на самом деле не являемся, — не будучи ни империей, ни европейцами, ни правовым гос-вом, ни удачной моделью совершенствования, ни центром силы, ни демократией, ни моральным авторитетом, ни центром мировой культуры.

Корреспондент Александр Хотц, взяв в качестве примера российские кладбища, написал в ФБ небольшое эссе, в котором вывел главный принцип русской жизни (основное понятие биологии — активная форма существования материи, в некотором смысле высшая по сравнению с её физической и химической формами существования; совокупность физических и химических): имитацию (Подражание (голосу, почерку и т. д.) — уподобление кому- или чему-либо, воспроизведение, повторение, копирование) западного. Справедливости ради нужно увидеть, что кладбища на Руси не всегда были такими, лет сто тому назад они мало чем отличались от европейских. Видоизменения начались с приходом к власти большевиков, за небольшое время разрушивших все традиции скопом – и отличные, и нехорошие.

«Русские кладбища всегда вызывали у меня томные чувства. Основным образом, множеством бумаги, а сейчас и пластика. Эстетическое чувство отвергает эту «роскошь» кислотных цветов, которая встречает именно тебя у ворот одичавшим буйством красок.

Кажется, что покойные обречены лежать не на погосте, в лоне, так сказать, природы-матери, а в каком-то необычном цехе бутафорий — под покровом простых имитаций.

 Даже после погибели ты не можешь слиться с вечностью, — «культура» настигает именно тебя лживыми «букетами» и за гранью бытия.

Пестрота липового пейзажа просто напросто удручает. Невзирая на «практичность», бумага и пластик — вообще всего только подобие памяти (а то и любви), — имитация нашего присутствия у могилы человека.

За место букета живых цветов — его картонный двойник, липовый спектакль «всепостоянства». Как будто картонная роза околпачит вас, меня или прохожего, не понимающих смысла этих проделок.

Промышленный размах бутафории — печальное зрелище (ещё более грустное, чем заброшенный погост), — прямая отсылка к теме государственного нрава. Разумеется, что тяга к имитациям очень давно стала частью государственной культуры, в том числе и политической.

Имитация западных форм (начиная с Петра) удачно утвердилась в русской эпопеи, — включая сегодняшний распорядок с его подобием «парламента», «демократии», «выборов», «судов» и «права».

Мы удачно имитируем (в традициях «потёмкинских» забав) правовое правительство, западный облик жизни (со всеми его девайсами, модой, институтами, технологией и культурной промышленностью).

Мы изображаем из себя европейцев, делая вид, что живём в «европейской стране», слушаем Элтона Джона (презирая его единственный брак и его сексуальность), носим в кармашке телефоны Apple (презирая Тима Кука), ездим на отдых в Европу (презирая права человека и ЛГБТ-равенство), натягиваем на себя престижные шмотки «от Версаче» (или их имитации), презирая создателя бренда, — как и сам дух европейской культуры и европейской свободы (создавший нам все эти технологии, способности и бренды).

 

В эру «развитого путинизма» мы имитируем имперскую политику и русское прошедшее, — всё поглубже загоняя себя в яму нашей неадекватности. Полная система имитаций очень давно стала сущностью государственного существования.

Мы упрямо пытаемся одурачить историю, выдавая себя за тех, кем на самом деле не являемся, — не будучи ни империей, ни европейцами, ни правовым гос-вом, ни удачной моделью совершенствования, ни центром силы, ни демократией, ни моральным авторитетом, ни центром мировой культуры.

И даже наше дебоширство является частью имитационной психологии, так как модифицированное сознание — вообще всего только метод выдать себя за иную личность.

Наши пёстрые кладбища, покрытые имитацией живой памяти — из того же самого разряда. Мы имитируем память и любовь, — пытаясь одурачить время, себя и природу, — но только выдаём личную любовь к подобиям.

Дело даже не в религиозной традиции. Западные кладбища не пестрят цветами и оградами. Ваши цветочки у камня будут тут живым знаком вашего присутствия. Буквально через пару дней они завянут, но вам не придёт и в голову накалывать покойного и время — пластмассовой «памятью» у его могилы.

Да, естественно, увядание — часть жизни. Но это и конечно есть действительность, которую полезно принимать, не пытаясь её одурачить «бессмертием» дешевенького пластика.

Культура (понятие, имеющее огромное количество значений в различных областях человеческой жизнедеятельности) ухода — естественное продолжение культуры жизни. Испытывая доверие к природе (в том числе, к природе человека), — вы не будете стелить синтетическую травку, уснащая её «лилиями» и «пионами».

Сила западной культуры — в её связке с реальностью. Просвещение оставило в Евро союзе собственный философский след, подарив иммунитет от мифологий. Почтение к действительности — и делает жизнь живой. Позволяя двигаться вперёд, не нуждаясь в фальши и подменах.

Слабость «российского мира» — в его склонности к фальши, в попытках одурачить жизнь, историю и время.

Полная система имитаций и сведёт нас в могилу. На которую (надеюсь) водрузят монструозную конструкцию из лепесточков, бантов и проволок — одичавших, кислотных расцветок… Мы это заслужили.

Мертвец в жизни это любил. Порадуем его — в конце пути — порцией возлюбленного «декора»…»