Главная / Общество / О моем научном спасителе

О моем научном спасителе

О моем научном спасителе0

 

      Мои личные воспоминания о талантливейшим профессоре ЛЭТИ. Лев Данилов.

      Один из четырех ученых советов державы по профилю моей диссертации (квалификационная работа на присуждение академической или учёной степени и квалификации (степени) магистра) находился, к счастью, в Ленинграде. И еще раз мне повезло, что в его составе было несколько светлых голов, а сам он был носителем необыкновенного для шетидесятых годов либерального духа: даже внешне импонировала для того времени очень дерзкая — джинсовая одежда его остепененной молодежи. В Совете была, кажется, только лишь одна женщина, но именно она-то и была его Председателем и, безусловно, заслуженным фаворитом. Этакая пожилая, железная, самоуверенная, непробиваемая леди, во время разговора умело играющая своей вставной челюстью…

 

Изюминкой диссертации, на мой взгляд, был спец материал Главы 1.1.

 

 В этой главе я ввел ряд понятий и определений, с помощью которых дальше формулировал, как мне казалось, новое положение — теорему о существовании определенной области нелинейных параметрических электро цепей, в которой выполняется принцип суперпозиции во временном интервале с переключением вентилей типа диодов и тиристоров. На основании этого утверждения в следующих разделах производился анализ ряда устройств с рекуперацией энергии, в частности, массивных импульсных генераторов тока эжекции электронов для медицинских бетатронов.

 

Спец материал Главы был не ахти какой инженерной важности, но в кандидатской диссертации виделся еретическим своим покушением на незыблемость закоренелых теоретических основ электротехники. Поэтому доброжелательно ко мне относившийся, трудяга и опытнейший интриган диссертационных дел, Секретарь Ученого совета, на котором я собирался защищаться, напористо рекомендовал мне во избежание разнообразнейших неприятностей и инфаркта не дразнить гусей и выбросить к чертовой матери не только эту Главу 1.1, но, по возможности, не включать аксиому даже в приложение. Тем более, что для защиты и так материала (вещество или смесь веществ, из которых изготавливается продукция, которые способствуют процессу труда, либо придают изготовленной продукции определенные свойства) с лихвой хватало.

 

 Но я был молод, и эстетические представления, замешанные на честолюбии, никак не позволяли сдаться — выкинуть Главу, поскольку видел, что такое изъятие нарушит стройность материала, да и понизит корректность анализа. Мне по молодости казалось: соглашусь — перестану себя уважать.

 

 Диссертация готова, но из-за наличия Главы 1.1 меня несколько месяцев попорядку не ставят в очередь на защиту: Совет принимает только заведомо проходные работы. Я — ни в какую! В конце концов после долгих препираний Секретарь из жалости ко мне выставил ультиматум: диссертация будет принята к обороне с Главой лишь при условии, что я найду авторитетного оппонента, который даст на аксиому безусловно положительный отзыв.

 

До этого материал диссертации апробировался лишь на уровне описания нескольких 10-ов изобретений, а также ряда журнальных статей и немногочисленных выступлений на конференциях, в особенности, помнится, посвященных почему-то Дню радио.

 

Я выступал на секциях бурно развивающейся электропреобразовательной техники. В связи с изобретением массивных полупроводниковых ключей у этого направления было бесчисленное множество юных гибких неустановившихся ветвей. Изменение на порядок тока, напряжения, скважности импульсов или частоты их следования полностью меняло структуру преобразовательных устройств и, соответственно, нрав технических проблем.

 

Сплошь и рядом (слово имеет несколько значений: Ряд — совокупность однородных, похожих предметов, расположенных в одну линию) на одной конференции не находилось профессионалов, которые могли бы компетентно прокомментировать выступление коллеги. Пожимали плечами. Верили на слово. Моим выступлениям обычно предшествовал пассаж ведущего, вроде: «…а вот еще о не мение своеобразном направлении … сообщит нам молодой специалист…». Рад был, если завязывалась полемика, но чаще слышал лишь формальные замечания коллег…

 

На Совете мне дали список номенклатурных научных авторитетов, которым был смысл показать материал. Для этого я отпечатал рукопись в 5-ти экземплярах и затем ее навязывал несколько месяцев не менее чем двадцати личностям из указанного списка номенклатуры на предмет возможного отзыва на теорему.

 

И тут я узнал неизвестную для меня сторону околонаучности: эти, в основном пожилые, люди, безусловно, были спецами в своей области, задерганными интеллектуалами с умными усталыми глазами старенькой добропорядочной собаки и, разумеется, резко отличались от массово наплодившихся к тому времени (форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения) обиженных Господом мухомороподобных партийствующих начальников. Своим видом эти интеллектуалы демонстрировали готовность к нормированному кванту самопожертвования незнакомому юному специалисту. Но, видно, жизнь их поставила раком. Все они, как один, с тоской смотрели на принесенный мной спец (разговорное сокращение от «специалист» (ранее в России после революции 1917 г. и до середины 20-х годов массово употреблялось по отношению к технической интеллигенции)) материал, причем, непостижимо для меня, их совершенно не интересовала его суть, и живо допытывались только лишь одного — от кого я, откровенно намекая о своем желании в дальнейшем поиметь от этого имярека — дивиденды. Когда они понимали, что я вовсе даже ни от кого, а просто сам написал диссертацию «в процессе плановых работ на муниципальных предприятиях», хотя и имею формально научного руководителя, им становилось совершенно тошно, но, очевидно из боязни нанести ущерб своему номенклатурному стилю, все же брали материал на просмотр. Обобщенное статистическое распределение резюме этих профессионалов на материал Главы сведено в таблицу:

 

 

Не компетентен в этих вопросах

25%

Не буду в твои дела вмешиваться

25%

Положение правильно и широко известно

25%

Положение не верно: чушь собачья

25%

 

Ни один из них толком не разобрался по сущности предложения, не сделал ни одного компетентного замечания и уж, тем более, не дал желанного заключения о том, что Положение справедливо и обладает новизной.

 

С этими грустными результатами, но еще не до конца сломленный я приполз к Секретарю. Буркнув что-то в том духе, что не видывал хлестче меня (фамилия) дуболомов, он ултиматически мне дал последний шанс: на кафедру Теоретических основ электротехники ЛЭТИ из длинной командировки вернулся молодой профессор Лев Данилов. Он специалист по нелинейным цепям, и его заключение поставит окончательную точку на моем упрямстве.

 

Тут я понял, что это тот самый Данилов, который также как и я когда-то работал во ВНИИМР и даже, может быть, мы трудились там когда-то одновременно. Даже нашел фотографию 13х18, где мы с ним почти 1-го возраста, на субботнике, в одинаковых кедах тащим вдвоем, груженые грунтом носилки. Вообще-то я с ним знаком не был и, допустимо, никогда даже не разговаривал, но слышал о нем нижеследующую легенду.

 

Однажды в лабораторию, где он трудился пришло Высочайшее Начальство. Все, естественно, расселись за рабочие столы и стали энергично показывать усердие. А Данилов как ходил, так и продолжал задумчиво ходить между столами. Начальство выразило ему свое неудовольствие: мол, все работают, а Вы тут прохаживаетесь! Он ответил, что конечно думает. Тогда Начальство ему заявило, что если и дальше вместо работы он будет мыслить, его просто уволят. Любопытно отметить, что именно в те времена он разрабатывал новый вид арифметики, приложения которой позволили существенно расширить представления ученых о ряде законов теоретической электротехники. Но Наши его все-же почему-то тогда не достали, а он «по корыстным мотивам» сам перешел в ЛЭТИ, где весьма быстро защитил последовательно кандидатскую, а затем и докторскую диссертации и стал там самым юным доктором наук…

 

И вот я на кафедре Теоретических основ электротехники в ЛЭТИ. Изумило, что Данилов назначил свиданье с точностью до одной минуты, а не как другие — плюс-минус полдня. Но я приперся, как водится, на час ранее. Обратил внимание, что почтовые письменные ящики на кафедре полупустые, и лишь один переполнен и завален поверху — доктора Данилова. Почти все, что можно было различить — на английском. Сотрудники не без гордости пояснили, что это в порядке вещей: Данилов — спец мирового уровня. Меня это шокировало: получение даже одного письма из-за бугра казалось тогда бедствием, чреватым отстранением от Допуска. Тем более, что должность доктора в таком институте предполагала обязательный отчет по каждому контакту с Западом. Мне до сих пор не понятно, как он, чисто на техническом уровне, мог осилить такую массу оправдательных бумаг. ..

 

Но вот пришел профессор Данилов. Умопомрачительно вежливый и мягкий. Почувствовав слабину, я тут же, заикаясь, стал упрашивать забрать Главу («» может означать: Глава — единица композиции в литературе) на просмотр. Но, к моему кошмару, он достаточно решительно это отверг, хотя и согласился тут же при мне просмотреть материал. Я был уверен в печальном исходе: сижу рядом, как умная Маша, и наблюдаю. За 10 лет, как я его не видел, он заматерел. Глаза мудреца, и в процессе чтения на его лице я не смог обнаружить ни тени эмоций — нулевая лабильность. Он читал около десяти минут. После этого мин две-три думал, а затем выпалил мне резюме, что мол — все верно, для него таковой подход нов и даже интересен. Я не верил своим ушам и не смог сдержать слезы, хотя все еще колебался — все ли он усек. Но в последующей беседе тут же убедился — еще как усек на все 100%, в подтверждение чего он выдал мне несколько ценнейших советов по подаче материала и терминологии. И тут я, весь в соплях, пьяный от счастья, совершенно обнаглев, спросил его, во-первых — не подскажет ли он форму дедуктивного обоснования сформулированной Аксиомы и, во-вторых (миловать, так миловать!) — не согласится ли быть и официальным оппонентом на обороне диссертации. Тогда он, чуть подумав, взял клочок бумаги (который я доныне храню как святую реликвию) и тут же набросал форму корректного подхода в принятых категориях. Боже, как я жалел тогда, что не прихватил с собой карманного магнитофона, чтобы не упустить какого-либо штриха его суждений. Потрясла совершенно необычайная силища мысли, лаконизм и точность изложения, да еще с максимально вежливой адаптацией к моей терминологии. А возможность своего оппонирования он определил двумя обстоятельствами. Какими же? — не терпелось мне. Я на все согласен!

 

И тут он ответил царским изыском: 1-ое — рассмотренный материал должен присутствовать в диссертации и, второе — его результаты обязаны быть практически использованы в ней при анализе схемных решений. О, Боже!!! Фактически именно это полностью совпадало с моей ideefixe, диаметрально противоречащей прагматизму носителей здравого смысла…

 

Вся наша беседа заняла, наверное, полчаса, и эти полчаса были едва ли не самыми счастливыми и содержательными в моей жизни…

 

И вот, полностью согласившись с остальными советами Совета (может означать: Совет — наставление, напутствие, рекомендация), я форсированно подправил и ужал диссертацию до нормированных полутораста страничек, отпечатал ее и прошел кучу злополучных бюрократических терний оформления.

 

По мере подготовки к обороне доброжелатели предупреждали меня об опасном, необычно жестком стиле оппонирования Данилова: даже в оптимистичном случае сначала он жестоко валял в грязи, но затем сам же отмывал, срывал старые одежды, одевал свежие и, наконец, выводил на новую широкую, но лишь ему ведомую дорогу, благословляя на последующие дерзания. Интеллектуалы толпой ходили на его оппонирование докторских диссертаций, как на неповторимое театральное действо.

 

И вот принес я уже завершенную диссертацию на отзыв к Данилову — сейчас уже моему первому официальному оппоненту. В отличие от других, он и в этот раз не взял спец материал с собой, а тут же при мне в течение часа пролистал и сразу же написал отзыв. Объем его был сравнимо невелик, но, как оказалось, в нем содержались по значимости более важные замечания, чем в других, порядка двадцати, официальных отзывах. К моему удивлению, отзыв (Отзыв — мнение о ком-нибудь или о чём-нибудь, оценка кого-нибудь или чего-нибудь; анализ, разбор, некоторая оценка публикации, произведения или продукта) был написан необыкновенно образно, несколько игриво и содержал весьма глубокие замечания (Замечание — краткое суждение по поводу чего-либо увиденного, услышанного, прочитанного), также и по разделам, никак не связанным с Аксиомой. Непостижимо — как ему удалось заметить ряд шероховатостей в выводе сложнущих, на мой взгляд, совсем нечитабельных аналитических выражений. Все замечания были сделаны в предельно обходительной, благожелательной форме. И опять я был поражен его уникальными талантом и тактом, никак не соразмерными с окружающей совковией щедростью и благородством.

 

В 3-ий раз я увидел Данилова уже на защите. После моего основного выступления Председатель -женщина с обходительной безразмерной китайской улыбкой меня поправила: в своем докладе, наверное, Вы оговорились, — ведь в Вашем случае квазилинейность выполняется лишь в интервалах меж переключением вентилей. Припертый к стенке, я искал максимально вежливый ответ, но ничего не придумал, за исключением хамски-дерзкого:

 

-Нет это тривиально. Речь идет как раз об интервалах, содержащих эти переключения.

 

-Как?.. Неуж-то Вы не знаете, что так не бывает?

 

— В некоторых параметрических цепях — бывает! И это доказано в Главе 1.1.

 

-Нет, не бывает!..

 

После таковой бессодержательно злой перепалки «бывает — не бывает», которая, как мне показалось, длилась, не менее минуты, наступило тягостное молчание: дама, подобно вытащенной на берег рыболовом, сорвавшейся с блесны щуки, конвульсивно хватала воздух ртом и выпученными покрасневшими глазами искала подставившего ее Секретаря, а я, молясь за то, чтобы не свалиться в обморок, — Данилова.

 

В тот момент, когда я увидел его в своей обычной буддийской непроницаемой погруженности в себя, Секретарь вдруг проявился и довольно громко пробурчал: «Да — бывает, бывает!». — «Кто — первый оппонент?!! — Зло рыкнула она … Ах, Данилов!..» И, резко смягчившись: «Тогда пока продолжайте!». Я очухался, ответил на ряд уже очевидно не кровожадных ординарных вопросов. И вот дают слово первому оппоненту. Данилов, вопреки его традиции, — по первости не стал нагнетать: самолюбие его было уже удовлетворено, и наоборот — сразу же стал разгребать, но выступление свое построил, как всегда — с блестящим изыском. Толк его в том, что вот мол, диссертант по молодости и неопытности не может объяснить многоуважаемому коллеге-профессору несколько обычных вещей, из которых становится ясным, что он в своей диссертации всего лишь предложил… и снова куча блестящих отточенных пассажей, позволивших всем более-менее осознать суть и сохранить лицо в этой, казалось бы, патовой ситуации…

 

Далее мне все понравилось: у публики было на редкость много искреннего интереса к самым различным, в первую очередь инженерным, аспектам. Я был в ударе и получил от защиты давно ожидаемое истинное удовлетворение. Защитился без черных шаров, хотя лично не был знаком ни с одним из членов Совета…

 

Благодарности мои Данилов принял флегмантично. От банкета отказался. Я мечтал поделиться с ним несколькими новыми своими мыслями и, как минимум, чуть пообщаться, но явно был ему не интересен. Сейчас — знаю: у него было тогда всепоглощающее хобби — решение неких задач из фундаментальной математики в области царицы наук — теории чисел. Он сберегал время…

 

………………………………………………………………………..

 

Умер Данилов преждевременно, трагично, и говорят, не без ожогов со стороны Наших; его ближайшие считают, — «номенклатура переломила ему хребет». Во все времена Гениальным людям изредка дают долго жить… Печально!..

 

 

www.proza.ru/2010/01/09/225

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Новостной портал РФ новости дня 11

Насосное оборудование для дачи

Насосное оборудование используется при обустройстве водопроводных систем на даче и в частном ...