Почему Россия самое агрессивное общество в Европе и как его успокоить Интервью психолога

«Все терпеть не могут всех»

Почему Россия — самое агрессивное общество в Европе и как его успокоить. Экспресс-интервью психолога

Сообщения только последних дней: в Москве полицейские показали неадекватную жестокость при разгоне стихийного мирного шествия в поддержку Ивана Голунова, в частности побили подростка, а в Подмосковье сломали ребро активистке, выступавшей против строительства мусорного полигона; в Якутии пенсионер убил соседей по даче, в том числе беременную женщину и 14-летнюю девченку, и застрелился; задержан 15-летний сын известного хоккеиста, подозреваемый в убийстве мамы и ранении брата; в Саратове компания девушек избила и зарезала мужчину, сделавшего замечание из-за выброшенной пачки сигарет; на Кавказе — очередной конфликт из-за границы меж Чечней и Дагестаном, Рамзан Кадыров пригрозил соседям: «пальцы поломаем, язык вырвем», в Пензенской области — массовая стычка с убийством между местными жителями и цыганами. И даже приветливый теледоктор Лена Малышева опустилась до того, что на всю страну объявила детей с особенностями совершенствования «кретинами» и «идиотами». И это, безусловно, только «верхушка айсберга» — более резонансные новости.  

По словам известного психолога Сергея Ениколопова, завышенная агрессивность свойственна не только России: после краха нравственных устоев во 2-ой мировой войне, сексуальной революции бурных 60-х,  тем более в связи с информационной революцией в 2000-х население земли находится в состоянии «морального бездорожья». Если раньше общества жили по жестким этическим канонам, религиозным или партийным, и человек сызмальства усваивал готовые рецепты «что такое отлично и что такое плохо», сейчас он как будто посреди чистого поля: прежние духовные принципы обесценены, и абсолютно каждый сам выбирает, по какой дороге идти. А это сложная задача, к которой — при упадке авторитета родителей, школы и других институтов наставничества — подготовлены далековато не все.

И все же Россия в этом глобальном «бездорожье» — на особинку. По данным Института психологии РАН, по топ-уровню взаимной агрессии и даже ненависти россияне занимают первое место (Место — местоположение, расположение, нахождение, состояние, точка и так далее) в Евро союзе. По каким причинам и что с этим делать? На эту тему Сергей Ениколопов выступил в Ельцин Центре в рамках серии общественных интервью журналиста Валерия Выжутовича. Предлагаем вашему вниманию основное содержание разговоры — ответы Сергея Ениколопова на вопросы ведущего и аудитории.

«Масса людей полностью пошли вразнос»

— Сергей Николаевич, откуда столько обоюдного неуважения, агрессии, столько конфликтов в нашем обществе?

— Агрессия может быть просто напросто привычным способом поведения. Я учился вместе со второгодниками, когда мне было восемь — им было 12, не все обучаются одинаково, некоторые остаются на уровне младших классов. Если дамы будут честны, то вспомнят, как за ними ухаживали в младших классах: дергали за косичку, наступали на пятку, выбивали портфель — чтобы направила внимание. Среди нас много людей, которые не вышли дальше этого и убеждены, что только сильно хлопнув по плечу другого человека, можно дать осознать, чтобы на тебя обратили внимание, другого способа у них нет. Так же — с матерщиной: у них нет другого языка.

— Школа не обучила?  

— Со Средних веков школа была достаточно сакральным зданием. Свобода — только лишь в туалете или за школой. Только там можно было драться, курить, даже выпивать. Но школа десакрализировалась, учитель стал не в силах, его фигура потеряла какой-либо авторитет. И каждый может позволить себе все что ему угодно, как он воспитан. Масса людей полностью пошли вразнос.

Мы говорим: как замечательно работает школа в Финляндии! Так там у учителей особо высочайший статус и средняя зарплата выше зарплат многих квалифицированных профессионалов. А когда у нас учитель начинает говорить: ты не найдешь себя, своего места в жизни… А кто он таковой? Лузер, аутсайдер, и зачем его слушать? Поэтому и многие родители теряют собственный авторитет. «Надо быть честным». — «Ну и к чему привела твоя честность?» Малыш может не говорить это вслух, но размышляет. Это первое. 

Второе: когда возникают сообщения об убийствах, самоубийствах и тому подобном, они подталкивают к повторениям. Не так давно отмечалось 20-летие стрельбы в школе «Колумбайн» (20 апреля 1999 года двое учащихся данной американской школы (учебное заведение для получения общего образования) устроили стрельбу, в ходе которой были убиты 13 человек, нападавшие застрелились; у стрелявших появилось очень много последователей в США и во всем мире, наиболее известный российский «стрелок» — Владислав Росляков, в октябре 2018 года убивший в Керчи 20 человек (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры). — Прим. ред.). Американцы проанализировали и узнали, что каждое сообщение о таком расстреле повышает риск последующей стрельбы. Это именуется «эффектом Вертера» (в конце XVIII века роман Гете «Мучения юного Вертера» вызвал в Европе эпидемию самоубийств. — Прим. ред.). Когда в Подмосковье девчонки спрыгнули с 16-го этажа, я посчитал, что волна шла по стране в течение еще двух-трех недель, 32 варианта.  

— Вспомним историю, как в Барнауле затравили учительницу, потому что она сфотографировалась в купальнике. Почему это стало вероятным? 

— Эта учительница показала, что она свободный человек: надела на себя купальник (или купальный костюм — одежда для купания и отдыха у воды), она себе нравится — и выложила [фото в социальную сеть]. Это удар по тем, кто не может себе такового позволить, удар по их мировосприятию: как это можно позволить ходить в купальнике да еще и фотографироваться! Отсюда зависть к свободному человеку. 

Самое грустное во всем этом, что те, кто травит, не чувствуют, что ведут себя безобразно. Иди и бормочи себе под нос, что никогда не надела бы купальник, ну и не надевай, твое дело, ты так же свободна, как и эта дама, одна в купальнике — другая в шубе. Она же не нагая снялась, купальник — нормальная форма одежды для летнего пляжа. 

Но со стороны власти нет крика, что нельзя так себя вести, что нужно снимать директора [школы] или вынести ей выговор, если она начинает [травлю учителя]. А когда люди ощущают, что можно сообщить про человека гадость и «ничего не будет», эта безнаказанность содействует нарастанию злобы вокруг. 

— Способствует ли нарастанию агрессии раскол общества на очень богатых и бедных (Демьян Бедный (1883—1945) — русский советский поэт)?

— Обычно мы мыслим дихотомией: бедные и богатые (топоним: Богатый — хутор в Новооскольсковском районе Белгородской области, Россия). Для меня было практически открытием, когда социологи проранжировали старшеклассников по уровню достатка — от высочайшего к среднему и низкому — и в каждой из этих трех групп выделили еще три. Выяснилось, что все терпеть не могут всех. Понятно, почему бедные ненавидят богатых, но почему очень богатые не только ненавидят бедных, которые представляются им опасными, но и не любят таких же, как они — средне очень богатых внутри своей группы? Это общее состояние, на мой взгляд, не только нашей школы, но и вообще всего нашего общества. Потеряно то, что можно назвать социальными связями, обоюдной удовлетворенностью стратами, общество индивидуализируется. 

Потому что, действительно, за последние 30 лет произошел разлом: кто-то стал очень богатым, а кто-то бедным. Но проблема еще и в том, что большая часть наших богатых — не Ротшильды, не Дюпоны, не Рокфеллеры, естественно очень богатые, как потомки и наследники. У нас вчерашний студент, аспирант, младший научный работник вдруг становится миллиардером, и мало кто понимает, за счет чего. «Достигнул своим интеллектом, трудом, изобрел, заработал» — у нас это еще не устоялось. Тем более когда неясно, почему кто-то получил доступ к «трубе», а кто-то нет, к этому относятся со скептицизмом: почему мы должны любить такого? 

— В стране (территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко) 22 миллиона очень бедных. Нищета вызывает агрессию? 

— Частично — да, но не всегда. Большое число очень бедных людей ведет себя не так агрессивно, как от них ожидают. Если бы нищета провоцировала агрессию, у нас бы повсевременно происходили революции, но революций, как известно, мало. 

Но бедный может часто принимать любое замечание как попытку его опустить, не воспринимать всерьез из-за того, что он небогатый, плохо одет. Это способствует индивидуальной агрессии. Агрессия — это часто реакция на опасность «я-концепции» данного человека. Угроза может быть и мнимой, и настоящей, главное — что он так считает. Поэтому даже простые замечания человек может принимать как «наезд» на свой статус, на представления о себе, как унижение достоинства, которому требуется немедля дать отпор. 

Я уж не говорю о рациональном варианте, когда дают по голове, чтобы забрать денежные средства. 

Тут очень важно, в каком состоянии живет общество (или социум — человеческая общность, специфику которой представляют отношения людей между собой, их формы взаимодействия и объединения; общество хоть и является отдельной от природы частью мира, но) — оптимизма или пессимизма. В 60-е годы, невзирая на то что жизнь была достаточно тяжелой, в советском обществе наблюдался соц оптимизм: если люди еще не переезжали в новые квартиры сами, то знали тех, кто уже переехал. Что типично: в Москве в 1957 году (внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима)) было только 9% корыстных убийств. Высочайший показатель корыстных убийств очень четко демонстрирует, что в стране отсутствует соц оптимизм.

— Общество расколото и в политическом смысле. Это добавляет агрессивности? 

— Да, естественно. Любой раскол — политический, религиозный, национальной, по цвету кожу, по возрасту, полу и так дальше — способствует агрессии. Я «не», мне угрожают — и, естественно, возникает желание агрессивно проявить себя. А если еще включаешь ТВ и видишь, как полиция разгоняет митингующих, неважно — правых, левых, то появляется ощущение, что только сильный, наглый и агрессивный хорошо существует в этом обществе.

— Власть заинтересована в агрессивности (или враждебность — устойчивая характеристика субъекта, отражающая его предрасположенность к поведению, целью которого является причинение вреда окружающему, либо подобное аффективное состояние) общества? 

— Если люди принимают окружающих за противников, они будут атомизированы, никогда не объединятся и не свергнут никакой власти. 

— Какова роль в провоцировании агрессии средств массовой инфо, телешоу, сериалов? 

— У средств массовой информации абсолютное чувство безответственности. С другой стороны, есть очень много работ, еще с 30-х годов, о том, что после выхода фильма «На Западном фронте без перемен» (американская лента 1930 года по одноименному роману Эриха Марии Ремарка. — Прим. ред.) был отмечен рост пацифизма. Но есть таковой феномен: все плохое усваивается лучше, чем хорошее. Слова, написанные на заборе, запоминаются с первого раза, а умные и сложные, которые учат в институте, нужно повторить несколько раз. В поведении — то же самое. Поэтому, когда выяснилось, что можно показом кинофильма формировать пацифистские установки, сразу появились рекомендации: показывайте [такие кинофильмы] чаще и стабильно. Лично я не верю в изменения к лучшему, но если общество желает жить спокойно, оно должно требовать изменений в средствах массовой инфо. 

— Соцсети тоже фактор распространения агрессии? 

— Мы когда-то проводили изучение обитателей интернета. В середине 90-х туда уходили одинокие, не очень коммуникабельные, беспомощные люди. Уровень их агрессивности был низким. Это были жертвы, которые удирали из социума, где им было не очень уютно. Через 20 лет мы посмотрели: бешеная злость. Люди пользуются тем, что в интернете можно безнаказанно выплеснуть свою высшую агрессивность, оскорбить, этому способствует и анонимность: на улице-то опаснее, вдруг кто-то конечно окажется сильнее. И вместо того чтобы у человека вырабатывался собственный контроль над своим поведением, он, и наоборот, исчезает. 

«Если не возникнет сопротивления хамству, оно будет побеждать»

— Есть ли связь меж уровнем агрессии и образованностью?  

— Однажды я был помощником эксперта по делу о человеке, который должен был стать генеральным ракетным конструктором, при этом весьма хотел развестись со своей женой. Поскольку это было в советское время, он боялся, что развод плохо скажется на его карьере по спец линии партийной организации. И просто отравил супругу. Будучи абсолютно «яйцеголовым», профессиональным, он сделал все, чтобы подать отравление как самоубийство. Но ему не повезло: была такая выдающаяся спец следователь по особо важным делам Зоя Касьяновна Шейкина, которая открывала убийства (лишение жизни кого-либо), как в романах Агаты Кристи, практически по фотографии. Она обложила его экспертизами и доказала его виновность. Так что не спасает не только образование, но и коэффициент ума. Спасает культура.  

— А Церковь может снизить агрессивность в обществе? 

— Должна была бы, но не может. Дело не в том, что она не делает чего-то [непосредственно в России], одно и то же — во всех странах мира: она становится аутсайдером, многим плевать на религию. Это во 1-х. Во-вторых, одни верующие «мочат» других. Католики с протестантами «мочили» друг друга тыс. Сейчас та же вещь — с мусульманами. Как только вы начинаете разговор со специалистом по мусульманству, он тут же подчеркивает, что это дружелюбная религия. Но мы видим, что это не совсем так. 

У Фрейда есть такое высказывание: чтобы кого-либо любить, надо обязательно кого-то ненавидеть. Он цитирует Гейне: для полного счастья мне надо очень немногое — маленький садик, возможность творить, каждое утро выпивать чашечку кофе и созидать пять-шесть повешенных врагов. Все время присутствует этот элемент: чтобы обожать своих, надо чтобы обязательно были чужие. В этом разъяснение, почему религия не может направлять нас в мирное русло. 

— Дмитрий Быков гласит, что молодежь, с которой он работает, вызывает у него восторг, уважение. Вы разделяете его мировоззрение, что молодежь может изменить общество? Или, как говорил Даниил Гранин, российский — это три «х»: холоп, хам и холуй?

— Я не надеюсь на то, что молодежь может что-то изменить. В отличие от Быкова, я данной замечательной молодежи не вижу. Может, к нему и тянутся «два с половиной» человека, которые обожают его поэзию. Я преподаю в некоторых вузах и два месяца назад испытал шок, когда студентка 4-ого курса психфака МГУ на голубом глазу сообщила мне: а я не знаю, кто такой Шекспир. Я уж не говорю про «Отелло» и «Ромео и Джульетту». Ее соседка, видя удивление на моем лице, произнесла: «Вы же понимаете, Шекспира нет в программе». Кто читает немного больше, тот, может быть, и встречается с Быковым. 

Кстати, сказать, что сам Быков хороший, я не могу. Когда я слушаю некоторые его тексты, понимаю, что он не хуже и не лучше тех, кто конечно создает атмосферу ненависти, он тоже делит на «наших» и «не наших». «Наши» — те, кто обожают общаться с Быковым. 

На мой взгляд, ситуация еще хуже, потому что на общую волну индивидуализации, атомизации, когда социальные связи не держат и никто никем не регулируется, накладывается обучение насилию, агрессии. В 70-е годы мы желали собрать в колониях воровские легенды и рассказы, и мне принесли выше метра стопку тетрадей, половина этих тетрадей была исписана стихами Есенина и Высоцкого. И когда я начал возмущаться: но фактически есть определенная культура легенд, сказов, песен! — один старенький вор мне сказал: «Да ладно, мы лепим нового человека, глину замесили. То, что буквально через 20 лет вам будут петь по матюгальнику (то есть по радио), то будут петь и у нас». А на данный момент я вижу: то, что поется у них, поется и у нас. В соревновании Быкова с радио «Шансон» я бы ставил не на Быкова. 

— Различаются ли районы по уровню агрессии? 

— В малых городах буллинга меньше, чем в больших. Серьезный фактор буллинга — анонимность, а в маленьком городе все друг друга (личные бескорыстные взаимоотношения между людьми, основанные на общности интересов и увлечений, взаимном уважении, взаимопонимании и взаимопомощи; предполагает личную симпатию, привязанность и) знают, там не разгуляешься. За исключением того, в некоторых регионах есть свои культурные феномены: к примеру, там всегда были лагеря для заключенных, многие по выходе [из зон] селились вокруг, потому в Коми, в сибирских регионах агрессии (Агрессия (биология) — поведение животных, выражающееся в нападении или угрозе нападения (агрессивных демонстрациях) на особей своего (реже чужого) вида, связанное с эмоциями страха, ярости и т. п) больше. Как и в Москве: там злобы тоже больше, чем в провинции. Это, кстати, весьма серьезная задача: нельзя создавать профилактические программы, не учитывая региональные культуральные характерности. 

С другой стороны, телевидение — в первую очередь, а также миграция сглаживают различия. Могу сказать на примере той же Москвы: в автобусе или метро юные ребята с Кавказа тут же вскакивают и уступают место старшим, но проходит несколько месяцев, и они перестают уступать. Они понимают, что в этом городке все, чему их учили — уважать старших, уступать место, — коту под хвост. 

— Что абсолютно каждый из нас может сделать, чтобы уравновесить агрессию, проявляющуюся в сегодняшней дуэли за выживание? 

— Но почему вы решили, что идет борьба за выживание? Как только человек сам себе гласит: все кругом — гады, я живу в борьбе и буду вести себя агрессивно — он разрешает себе нанести превентивный удар. Весьма модная сейчас на Западе эволюционная психология обосновывает агрессию тем, что наши праотцы боролись за пищу, за «место под солнцем» и так далее. Та же концепция объясняет, почему превентивно лупят женщин — чтобы не изменяли. Но если это не наука о древних, а правила жизни, то понятно, почему у нас сплошь и рядом вырастает семейное насилие. Исследование, которое проводилось 10 лет назад (после этого никто таких широких исследований не проводил), показало, что только 44% пар, не обязательно расписанных, но ведущих совместное хозяйство, не лупят друг друга, больше половины — бьют, а 24% бьют часто. Это не значит, что всегда бьют женщин, мужчинам тоже достается. Американские исследования демонстрируют, что на 2,5 миллиона избитых жен приходится 2,7 миллиона избитых мужей, несколько больше, просто напросто бьют их послабее и в полицию они не бегут. 

Что делать? На ум приходит уже забытая песня: никто не даст нам избавленья… Если мы сами не станем что-то предпринимать, совсем не обязательно с ружьями и булыжниками, если не возникнет сопротивления хамству, оно будет побеждать. Я обрадовался примеру Екатеринбурга: люди готовы объединяться, лицезреют в соседе не врага, а защитника общих интересов. Со стороны активистов я тут не вижу агрессии. Чего не скажешь о противоположной стороне: до чего по-хамски и оскорбительно надо было вести себя, чтобы такое большое число людей поняло, что необходимо сопротивляться. 

В подготовке материала принимал участие Юрий Гребенщиков.