Главная / Общество / Путин перестал соответствовать запросу общества

Путин перестал соответствовать запросу общества

Путин перестал соответствовать запросу общества

Будущее россиянам видится в восстановлении базовых принципов социальной справедливости (понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния: в частности, соответствия прав и обязанностей, труда и вознаграждения, заслуг и их признания, преступления и). В обществе складывается «запрос на баланс» меж «мощью вооруженных сил» и «благополучием людей».

На современное состояние русского общества конечно можно выделить два более очень распространенных взора.

  • 1-ый — жизнеутверждающий, несущий в себе тот заряд энергии, коий получила страна от периода публичной мобилизации 2014-18 гг. Объединение вокруг власти, точное разделение на «собственных» и «чужих», этно-политическая солидарность на базе мыслей «российской весны», в конце концов, самое главное – возвращение «вкуса и аромата» империи, державы, подзабытой с 91 года.

Православный ренессанс, свежие церкви «вырастают как грибы». Рост чувства своего преимущества – «нас все боятся и уважают», «можем повторить», ну и дальше просто продолжить. В общем, современная русская цивилизация складывается на наших очах. В итоге произошедшей поляризации массового сознания и формирования «ценностного большинства», в стране происходит процесс государственного подъема и обретения обществом нужной для совершенствования государственной субъектности. Россияне воспринимают 2014 год, как год, когда случилось давно ожидаемое объединение людей. Наше общество было разрозненно, потому когда произошел подъём российского государственного духа, люди испытали чувство государственного единства. Ограниченная революция, о коей так длительно желали российские патриоты, наконец состоялась.

  • 2-ой — пессимистический. Объединения реально нет, общество расколото даже посильнее чем ранее, выросла обоюдная агрессия, страна в изоляции, наилучшие умы ее покидают, впереди новенькая смута и полная неопределенность. Ограниченный сдвиг обернулся мракобесием, вызывающим охранительством.

Сторонники обоих позиций признают наличие глубочайшего кризиса в стране, только лишь «оптимисты» лицезреют его предпосылки во наружных опасностях, а «пессимисты» — быстрее во внутренних. По данным исследования ИС РАН, в октябре 2018 г. некое численное преимущество имели 1-ые.

  • 46% – Главные опасности для РФ исходят из-за рубежа
  • 35% – Главные опасности для РФ находятся снутри державы

Создатель этих строк — быстрее пессимист, мне не раз приходилось гласить и писать о том, что состояние мобилизации, нередко называемое «посткрымским», если даже не касаться политических и экономических издержек, стало собственного рода перегревом для нашего государственного самосознания, находящегося, «по Гумилеву», в фазе глубочайшей обскурации. Цели «российской весны» очутились недосягаемы (что конечно можно было представить), общество остается атомизированным, «новенькая российская цивилизация», которую настолько длительно ожидали, так и не сформировалась, а за маленький период мобилизации намечается рассчитываться болезненной ломкой, которую мы и начали следить в особенности активно в этом году. Но конечно есть и что-то, что внушает определенные ноты оптимизма. С них и начнем.

Ростки оптимизма

На мой взор, более значимым обстоятельством, в котором как в болоте утопали все пробы выстраивания современной системы публичных отношений, оставалась глубочайшая атомизация россиян. Очень очень низкий левел доверия друг к другу, отсутствие живого энтузиазма не только лишь к политике (лишь 3% россиян испытывали к политике большой энтузиазм), но и вообщем ко всему, выходящему за пределы своей квартиры или участка — все эти характеристики, находившиеся на размеренно низком уровне, начиная с конца 90-х годов, вдруг внезапно в этом году пошли ввысь как на дрожжах. Об этом свидетельствуют результаты опросов Левада-центра, Института социологии РАН, – в той связи, которая касается чувства ответственности за то, что происходит кругом. Последние десятилетия большая дистанцированность от личной ответственности и воздействия отмечалась у населения за то, что происходит в их городке и за происходящее в стране. В этих сферах число опрошенных, не ощущающих личную ответственность или воздействие, существенно преобладало над числом тех респондентов, кто ощущал личную сопричастность к происходящему. Но за прошедший год понимание личной ответственности посреди россиян, касающейся городского (локального) и общестранового уровня, значительно подросло, что обосновано социально-политическим контекстом, коий перенаправил внимание россиян с внешнеполитических событий последних лет (событий в Украине, Сирии, мер) на внутрироссийские (пенсионную реформу, цены и пр.).

В какой мере вы чувствуете ответственность за то, что происходит в стране? (Левада-центр)

<tbody>

</tbody>

 

окт.06

ноя.14

июн.16

окт.17

окт.18

В полной мере

2

2

3

4

13

В значимой мере

8

9

8

5

15

В малозначительной мере

23

27

22

24

28

Совсем не чувствую

59

57

64

60

41

Затруднились ответить

8

4

4

6

3

Но пока это тоже быстрее декларации, хотя стали появляться примеры удачных публичных инициатив, мусорные мятежи в Столичной области, к примеру, некие экологические инициативы – все же гласить о том, что началась настоящая самоорганизация общества снизу, еще заблаговременно. Это пока тоненькие ручейки, не делающие весны, на фоне сохраняющегося ледяного безразличия к абсолютно любой публичной активности большинства.

Нужно увидеть, что конкретно из возможности к самоорганизации появляются современные университеты и потребность в них. Самоорганизация появляется, когда остальные способности для совершенствования бывают исчерпаны. У самоорганизации конечно есть своя политическая «виагра»: религиозное сознание (16-19 вв.), национализм (19-20 вв.), кои позже становятся сами тормозами на пути к общегражданскому обществу. Но сейчас гласить о самоорганизации заблаговременно, быстрее конечно можно созидать возникновение причин, кои смогут привести к самоорганизации. При оценке процессов самоорганизации следует обращаться на то, что социолог Сергей Белановский именует «локусом контроля». Локальную самоорганизацию мы следили в начале 90-х, когда в критериях анабиоза муниципальных и соц институтов, стала происходить насыщенная самоорганизация (процесс упорядочения элементов одного уровня в системе за счёт внутренних факторов, без внешнего специфического воздействия (изменение внешних условий может также быть стимулирующим либо), приведшая к тому, что позже получило заглавие «бандитский капитализм», и последствия чего мы чувствуем по сей денек.

Еще один-единственный важный момент, тесновато связанный с возросшей готовностью к самоорганизации, – это рвение к переменам. Прошлые полтора десятилетия стабильности (начиная от дефолта 1998 года и вплоть до присоединения Крыма в марте 2014 года), казалось бы, принудили многих профессионалов, обычных людей из категории «оптимистов», о коих говорилось выше, гласить о том, что страна в конце концов–то преодолела вековую политическую смуту и вступила в период долговременной стабильности. Не случаем значительное большинство опросов в данный период показывали основной приоритет стабильности над ценностью совершенствования, связанным с риском (от 65% против 35% в 2014 г. до 54% против 46% в октябре 2017 г.). Согласно данным Мониторинга Института социологии РАН, на данный момент толика приверженцев стабильности и толика приверженцев перемен не только лишь фактически сравнялись, но 2-ые вышли даже чуть-чуть вперед. За последние полтора года их толика выросла на 13% — с 39% до 52%. А в более «продвинутых» группах общества, в том числе и посреди молодежи, эта цифра превзошла 60%. Также и по данным ВЦИОМ еще в 2017 г. (апрель) сторонники перемен стали владеть более 50% голосов россиян. Согласно данным за март 2018 г., эта цифра стабилизировалась на отметке в 51%, при этом 45% опрошенных считают, что стране (территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко) необходимы резвые, решительные перемены, 43% — что неспешные, постепенные и только лишь 8% убеждены, что довольно серьезные перемены не необходимы.

Вы бы желали перемен в жизни державы? (ИС РАН)

<tbody>

</tbody>

Варианты ответа
2016
2017, апрель
2017, октябрь
2018, апрель

Да, страна нуждается в существенных переменах, необходимы свежие реформы в экономической и политической жизни державы

39

44

52

55

Нет, страна нуждается в стабильности, это важнее, чем перемены

61

56

48

44

О том же молвят и исследования Левада-центра. Посреди респондентов сейчас доминируют те, кто желает решительных, полномасштабных перемен: их толика выросла с 42 % в августе 2017 г. до 57 % в мае 2018 г. Напротив, число приверженцев малозначительных видоизменений, напротив, сократилось с 41% до 25%. Посреди тех, кто предъявлял запрос на перемены, преобладали малоимущие слои с ярко выраженным запросом на социальную справедливость. Но в мае 2018 г. число предъявляющих запрос на перемены очевидно вышел за рамки малоимущих слоев и окутал средние слои.

Левый популизм, правый популизм, Евро союз и демократия

Запрос на перемены в основном связан с массовыми публичными настроениями в отношении базовых принципов социальной справедливости («левый популизм»), и его ни в кем случае нельзя трактовать как желание возвратиться в эру 90-х, к продолжению либеральных экономических и политических реформ. По данным ИС РАН, общество стремится к социальной справедливости, к дуэли с коррупцией (до 70%), к усилению обороноспособности державы (Держава — независимое, самостоятельное государство) (28%), и в еще наименьшей степени — к усилению экономических и политических свобод и сближению со странами Запада (по 10%). Сразу конечно можно созидать, что левый запрос, связанный с мыслями социальной справедливости, стал приметно преобладать над право-националистическим — с ценностями державной мощи и жесткой власти («правый популизм»), резко активизировавшимся после 2014 г. Разглядим в данной связи поддержку опрошенными тех или других девизов и мыслей, определяющих их политические симпатии. Данные ИС РАН (октябрь 2018 г.).

Поддерживаемые лозунги (конечно можно было избрать до 3-х вариантов ответа в %)

  • 37 – Права человека, демократия, свобода самовыражения личности
  • 26 – Мощная жесткая власть, способная обеспечить порядок
  • 27 – Возвращение к государственным традициям, моральным и религиозным ценностям, испытанным временем
  • 14 – Сближение с Западом (сторона света, противоположная востоку), с современными развитыми странами, вхождение в «общеевропейский дом»
  • 14 – Свободный рынок, личная собственность, минимум вмешательства гос-ва в экономику
  • 59 – Соц справедливость
  • 12 – Российская Федерация, в первую очередь, для российских
  • 32 – Российская Федерация должна опять стать Величайшей державой

Отлично видно, что при «мягеньком показателе» девизов левая составляющая «путинского большинства» – соц справедливость – приблизительно в два раза превосходит правую составляющую – державу, традиции и порядок. Будущее россиянам видится в восстановлении базовых принципов социальной справедливости. В обществе складывается «запрос на баланс» меж «мощью вооруженных сил» и «благополучием людей». В первый раз за четыре года зафиксирован рост запроса россиян (политоним, совокупное название граждан России вне зависимости от их этнической принадлежности) на демократию (политический режим, в основе которого лежит метод коллективного принятия решений с равным воздействием участников на исход процесса или на его существенные стадии) с 27% до 37%. «Права человека, демократия, свобода самовыражения личности» стали 2-ой по значимости ценностью. Запрос на перемены все посильнее связывается с левопопулистской мечтой о социальной справедливости. При этом, эта мечта быстрее демократическая, чем авторитарная, чего мы не следили с 1-ой половины 90-х годов.

  • 49% – Российская Федерация должна быть Величайшей державой, с мощными вооруженными силами
  • 51% – Российская Федерация должна в первую очередь позаботиться о благосостоянии собственных людей, а державность и военная мощь второстепенны

Конечно можно было бы сказать, что имеет место социал-демократический запрос, если бы данный термин не был дискредитирован в русском историческом контексте марксистской традицией, также как полностью нейтральный вначале термин «национал-социализм». Социал-демократия — это, в первую очередь, Евро союз. На волне посткрымской мобилизации Евро союз стала восприниматься воинственно, как и, очевидно, США. В характерности очень усугубилось отношение к Германии, ставшей «закоперщиком» антироссийских мер. Но в сегодняшнем году вектора на Запад и Восток опять оказываются практически в равновесии, а толика тех, кто желал бы улучшения взаимоотношения со странами Запада также подросло до 50-55%.

  • 54% – Преодоление острой конфронтации с Западом
  • 46% – Противоборство Западу, отстаивание независимости РФ при опоре на собственные силы
  • 48% – Российская Федерация – часть Евро союза. В 20 веке она оказала большущее воздействие на судьбы европейских стран и народов, и в 21 веке она конечно будет теснее вообще всего связана конкретно с этим районом мира
  • 52% – Российская Федерация не является в полной мере европейской державой. Это особенная евразийская цивилизация, и в будущем центр ее политики конечно будет сдвигаться на Восток

Согласно исследованиям ИС РАН, в последний период (2016 г.) больше половины опрошенных (52%), считают, что настоящая демократия в РФ так и не свершилась. Обыкновенные люди в «демократической» РФ остаются безгласными и слабыми воздействовать на власть, их мировоззрение никак не оказывает влияние на принятие решений. То конечно есть дело не в самой демократии, а в том, что ее выполнение в РФ оказалось выхолощенным, плохим. Альтернативных точек зрения, согласно которым «демократия вообщем не походит для РФ» и ближайшей к ней, что «Российская Федерация (форма государственного устройства, при которой части государства являются государственными образованиями, обладающими юридически определённой политической самостоятельностью в рамках федерации) не созрела для истинной демократии» придерживались, соответственно, 16% и 14%, то конечно есть в сумме около 30%. Меж тем на еще более прямой вопросец об особенностях русской демократии, 80% опрошенных выражали в целом негативное к ней отношение, заключающееся в том, что «эта демократия мало оказывает влияние на нашу ежедневную жизнь, все равно нами правят те, у кого больше денежных средств и связей».

И вот в 2018 г. мы узрели очевидное возвращение энтузиазма общества к демократическим идеям. Это, естественно, в позитиве, так как установка на сильную авторитарную власть исчерпала себя в стране, где практически 20 лет строится административная вертикаль, а порядка не только лишь не пребывает, но и весьма очень убывает, поточнее формируется порядок, все более воспринимающийся как неприемлемый для общества. Ну а в минусе — глубочайший публичный раскол на «ограниченное значительное большинство» и «европейское» меньшинство, раскол, похоронивший надежды в том числе и создателя этих строк на формирование равномерно ограниченного курса, собственного рода «просвещенного консерватизма», коий мог бы соединить общество на какой то применимой для всех базе. И тут придется опять повторить, почему я вижу в формировании «патриотического большинства» в его сегодняшнем, «посткрымском» формате быстрее «пиррову победу» патриотических мыслей, а не переход в какое-то сбалансированное состояние. По этому поводу мне в последние годы не раз приходилось полемизировать со многими своими некогда близкими по духу друзьями и сотрудниками по партии «Родина», Парламенту российских общин, иными политиками и профессионалами, связанными с государственной проблематикой, считающими, что в стране в 2014 году свершилось что-то вроде ограниченной революции.

Ограниченная революция или неоконсервативная контрреволюция?

Я полагаю, что в обществе с конца 90-х годов назревала совершенно не ограниченная, а неоконсервативная революция (коренное преобразование в какой-либо области человеческой деятельности), если слово революция к этому процессу вообщем применимо. Не революция, а контрреволюция, связанная с окончанием переходного периода (отрезок времени (или другой величины), определённый меткой начала отсчёта периода и меткой конца отсчёта периода) и выстраиванием устойчивого порядка. Медлительно, но выстраивался консервативно настроенный средний класс, как обычно совсем не заинтересованный в революциях. Полностью буржуазный по ценностям, он желал жить и преуспевать в обществе с закоренелыми правилами игрушки, а превращать Россию в осажденную крепость, и тем более не преобразовываться в «радиоактивный пепел» в ядерных войнах (конфликт между политическими образованиями — государствами, племенами, политическими группировками и так далее, — происходящий на почве различных претензий, в форме вооружённого противоборства,). Конкретно неоконсервативная общественная середка была опорой режима вплоть до осени 2011 года, возвращения В. Путина. Но после 2011 года власть сделала совсем осознанно собственной опорой более архаичные слои общества, а внегласной идеологией режима — ограниченное охранительство, прикрывающееся мыслями «российского мира», хотя не было никаких оснований считать, что судьба «российского мира» реально занимает умы власть предержащих. А неоконсерваторы, умеренные центристы, направленные на неспешную интеграцию с Западом перевоплотились в маргиналов, «пятую колонну». Таким образом, предпосылки роста ограниченных настроений и ценностей в период с 2012 года лежат в большей степени в политической, а не социологической плоскости.

Страна встретила 2012 год с хорошим социально-экономическим положением, удачно преодолев кризис 2008 года. Цены на нефть продолжали оставаться высочайшими. Медлительно, но уверенно шла финансовая и соц модернизация, пусть и намного медлительнее чем в самые 1-ые годы «нулевых». Рос и укреплялся достатком средний класс. Так что же побудило большое число городских жителей в мегаполисах выйти на беспрецедентные по тем временам спецакции протеста? Поменялась система ценностей? Тоже вроде бы нет, она носит только инерционный нрав. Но люди вышли, люди различного общественного положения и убеждений, чтобы сказать власти (это возможность навязать свою волю, управлять или воздействовать на других людей, даже вопреки их сопротивлению), что они тоже конечно есть, и с ними нужно считаться. И не считать их только лишь объектом политических манипуляций. Власть эту протестную активность восприняла как опасность, и из 2-ух вариантов реакции — широкая политическая реформа, проанонсированная уходившим Д. Медведевым, и несчастным «закручиванием гаек», избрала 2-ой ответ. Жесткое столкновение на Болотной пощади в мае 2012 года положило начало новенькому путинскому сроку. Потом пошли довольно странноватые и сырые законопроекты, о детях-сиротах, о гей-пропаганде, об оскорблении эмоций верующих. Они реализовали свое назначение, отколов от недовольной либеральной массы как умеренных так и конструктивных националистов, патриотов-державников и левых, заставив демонизированных рекламой «либералов» выступать критиками этих законов и репрессивных мер (просто потому что они сами «кощунники и охальники», как выразился один-единственный мой знакомый). Позже — резкое ухудшение отношений с Западом еще во 2-ой половине 2013 года, бойкот со стороны западных фаворитов Сочинской олимпиады, киевский майдан, переворот в Киеве, воспринятый РФ как негласное объявление войны, присоединение Крыма в марте 2014 года, которое наряду с следующими событиями на юго-востоке Украины зафиксировало состояние новенькой «прохладной войны». Далее санкции и контрсанкции, война в Сирии, ну и далее, как сообщается, «с остановками по всем пунктам». Российская Федерация все больше стала преобразовываться в осажденную крепость, а власть — в военную, мобилизационную, добиваться подмены коей в военное время — предательство. Слова «предатели», «5-ая колонна», «либерасты» стали неотъемлемой частью русского политического лексикона. К этому процессу энергично подключилась и РПЦ, то устраивавшая «антилиберальные» молебны, то объявлявшая крестовый поход против западных морали и ценностей. Как в данной связи пишет Сергей Черняховский, «за именованием «патриотизма» — поддержка общества. За именованием «либерализма» — публичное презрение. И поддержка определенных элитных групп, видящих свое будущее и будущее собственных детей в обретении гарантированного положения в чужой гос системе. Им нужен коллаборационизм, и его поддерживают извне. Но под именованием «либерализма» он, похоже, существовать уже не может, ему надо новое почетаемое и уважаемое — каким когда-то было и имя демократа, и имя либерала. Отсюда — прибыльнее вообще всего тоже стать патриотом. И это относительно просто: просто напросто надо благо коллаборациониста именовать благом для родины».

Стоит ли удивляться тому, что в этих критериях покладистое общее сознание, даже очень встревоженное негативными процессами в мировой экономике и социальной сфере, предпочло проголосовать за власть. «Ограниченное значительное большинство», на которое опирается власть, само неоднородно, и не только лишь с точки зрения его левого и правого частей. Так политически интенсивная и идеологизированная его часть сама составляет в нем меньшинство, собственного рода «меньшинство в большинстве», а значительное большинство составляют конформисты, готовые плыть по фарватеру, прокладываемому властями. В обществе опять вырастает то явление, которое на языке улицы вернее вообще всего было бы именовать «политическим пофигизмом» — на фоне, напротив, радикализации и политизации различного рода идеологических меньшинств. Завышенная экзальтация, связанная с присоединением Крыма, мыслями «российского мира» — равномерно спадает. Та же картина, только лишь с оборотным знаком, наблюдается и в стане либералов. Но даже беря во внимание всю внутреннюю неоднородность как «консерваторов», так и «либералов», следует иметь ввиду, что идеи вносятся в повестку дня не «пофигистскими» группами общества, а конструктивными флангами, в этом случае — убежденными консерваторами, национал-патриотами и настолько же убежденными либералами. Конечно можно утверждать, что это ограниченное значительное большинство совместно со «своими» СМИ, в т. ч. основными каналами ТВ, владеют чертами «протопартии». Это протопартия рыхловатая, и при усилении политической турбулентности начнет очень быстро распадаться. Самый последний и броский пример — действия в Армении весенней порой 2018 г., когда никто не вышел в поддержку «партии власти», имевшей конституционное значительное большинство (большая часть (более половины) чего-либо) в парламенте. «Меньшинство» же конечно можно охарактеризовать как «либеральную интеллигенцию» или «креативный класс». При том, что численность ядра данной группы составляет по самой наибольшей оценке не более 15-17%, и она на протяжении длительных десятилетий не может сформировать своего консульства в партийном диапазоне, рассыпаясь на несколько маргинальных групп, ее вес в общественно-политической жизни державы остается очень значимым, благодаря высочайшему уровню образования, владению информационными коммуникациями и наличию «собственных» СМИ. Невзирая на «ограниченный поворот», как и 13 лет назад, 67% опрошенных не готовы жертвовать личным благополучием даже ради серьезных общезначимых целей и 56% считают, что личные интересы – это главное для человека. Приводимое ниже рассредотачивание результатов исследования 2014 г. в разрезе возрастных групп, как это и конечно можно было представить, указывает, что ценность личной жизни и личных интересов в большей степени (на 8-10%) свойственна для довольно молодой части опрошенных россиян.

<tbody>

</tbody>

 

2001

2014

2018

1. Ради больших, общезначимых целей конечно можно пожертвовать личным благополучием

34

32

30

2. Не готовы жертвовать личным благополучием даже ради серьезных общезначимых целей

63

67

70

<tbody>

</tbody>

 
2009
2014
2018

1 – Людям (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры) следует ограничивать собственные личные интересы во имя интересов державы и общества
45
43
40

2 – Личные интересы – это главное для человека
54
56
60

Посреди новейших поколений вырастает значимость богатства, фуррора, гедонизма, самостоятельности и падает значимость всех ограниченных и соц ценностей. Как заявляет Лев Гудков, «мне кажется, ни о либеральных, ни о ограниченных ценностях в РФ не приходится гласить серьезно. Конечно есть настроения и реакция на действия власти. В нашей стране, в отличие от других государств, общество как тип социальной организации очень слабо. Общество не идеологизировано. Конкретно потому я не стал бы гласить ни о ограниченных настроениях, ни о либеральных. Они свойственны для маргинальных групп, маленьких по численности». Близкую точку зрения излагает В. Петухов: «Деление общества на ограниченное значительное большинство, при этом непременно инертное и приклонное и меньшинство интенсивное, либеральное, оппозиционное, – …выдумка. Эмпирически это никак не подтверждается – хотя бы на том основании, что либеральный сектор (если мы даже его признаем таким) и ограниченный – оба они меньшинства, при этом меньшинства не весьма значимые. А значительное большинство – это большая, неструктурированная масса населения, около 60%, которая вообщем не имеет никаких идейных, политических предпочтений. Если уж её охарактеризовывать, то это быстрее консьюмеристское значительное большинство, направленное на потребительские, актуальные стратегии, коих по большому счету вообщем не интересует, что-либо, выходящее за рамки их интересов и интересов их ближнего круга».

Не приходится гласить и о возврате РФ под вывеской консерватизма к традиционализму и обычным ценностям. То упрощение, вульгаризация соц отношений, понижение массового уровня культуры, кои ясно появляются в русском обществе последние 20 лет, некие связывают с пришествием традиционализма на взаимоотношения модерна и постмодерна, собственного рода сползанием в средневековье. Но более внимательный разбор указывает, что все эти процессы являются следствием распада гос-ва и соц структур, и, как следствие, примитивной самоорганизации социума. Но новейший традиционализм так появиться не может, для него просто напросто не существует социальной базы в виде общины, неформальной классической иерархии со своими знаками и легендами. Обычное общество, как это показано во огромном количестве исследовательских работ, обладает большой возможной энергетикой, высвобождающейся при его разложении, что мы и следили – в 1-ой половине ХХ века в РФ, когда коммунистическое общество строилось конкретно руками вчерашних фермеров, переехавших в город, но во многом сохранивших ментальность и ценности классической общины. То же или практически то же самое мы сейчас смотрим в поведении диаспор, до поры до времени ведших тихую незаметную жизнь в собственных «аулах», а сейчас, вырвавшись на «оперативный простор», превратившихся в грозную, неудержимую силу, с ее высочайшей витальностью, готовностью подчинить собственные интересы общим целям, государственным или религиозным, готовностью жертвовать жизнью ради этих целей. В то же время конечно можно представить с высочайшей толикой вероятности, что буквально через те же два-три поколения во многом аналогичная участь поймет и выходцев из сегодняшних диаспор, хотя европейский опыт способен вынудить скептически отнестись к данной перспективе. Они адаптируются – нет, не к российскому миру, связи с которым теряют или уже практически утратили и сами современные российские, а к унифицированному и практически вненациональному виду жизни человека эры массового «шопинга», присущая им пассионарность испарится, а религиозные обычаи перевоплотился в обряд, о котором вспоминают от варианта к случаю, по наибольшим праздничкам.

Конкретно потому «западные фобии» в нынешней РФ далековато не во всем следует интерпретировать практически. По собственной социально-культурной составляющей, Российская Федерация является сейчас державой индивидуализированной и во многом вестернизированной. «Восток» с его культом «коллектива», угнетением личности, патриархальной семьей, в отличие от «Запада» и культурно, и социально чужд современному россиянину. И, думается, никакие политические и геополитические устремления на Восток (или вглубь прошлых веков) данной действительности не отменят.

Пожалуй, основным различием правовой и политической системы РФ было и остается верховенство неписанных, нигде не зафиксированных законов и договоренностей над формальным правом. Это весьма принципиально и нередко принимается за господство в обществе традиционалистской политической культуры, и сейчас является основным социокультурным припятствием, преграждающим путь державы в сторону мировой цивилизации. Уже приходилось отмечать, что наша политическая система так и осталась фактической квази-монархией, весьма специфичной, при коей должность монарха, «отца цивилизации» передается по весьма сложной, нигде не прописанной процедуре внутриэлитного торга, а республиканский строй с выборами, парламентами, разделением властей является если не во всем, то во многом некой бутафорией. Фактическими монархами становились и генсеки, и общенародно избранный 1-ый президент «свободной РФ», и его политические наследники. Означает, это не столько злая воля или неумеренное властолюбие наших правителей, сколько беспристрастное требование системы. Вобщем, и тут конечно можно представить, что дело тут не только лишь и не столько в Востоке как таковом, сколько в самой конструкции очень трудно устроенной и ассиметричной территориальной империи, которая просто напросто не может управляться на базе общих и прозрачных правил, предусмотренных нормами современной западной демократии. Не случаен в данной связи настрой определенной части (часть — элемент множества; воинская часть — в ВС Союза ССР и Российской Федерации — организационно самостоятельная боевая, учебная и административно-хозяйственная единица в Вооружённых сил Союза и) русских политиков и публицистов государственного направления, выступавших до событий 2014 года (внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима)) за демократическое национальное правительство по эталону европейских государств (К. Крылов, М. Ремизов, В. Соловей и др.). Их именуют «кляйн-националистами», кои в отличие от «гросс-националистов» стремятся не прирастить местность гос-ва, а уменьшить, сведя до коренных российских районов.

«Русская цивилизация (общефилософское значение — социальная форма движения материи, обеспечивающая её стабильность и способность к саморазвитию путём саморегуляции обмена с окружающей средой (человеческая цивилизация в)» и «российский мир»

Культурологический разбор русской части «российского мира (или сокращение МИР могут означать)» разрешает высказать предположение о том, что он несет в себе еще больше отпечатков от событий ХХ века, в характерности его 1-ой половины, чем это конечно можно было бы представить. Конкретно в данный период русский социум стал собственного рода «плавильным котлом», перемешавшим этносы и сословия. Большие массы людей очутились сорванными со собственных корней, бывшие фермеры устремились в города, значимая часть населения погибла в ходе революций, войн и муниципального террора, произошел социокультурный разрыв с жизнью (основное понятие биологии — активная форма существования материи, в некотором смысле высшая по сравнению с её физической и химической формами существования; совокупность физических и химических) предшествовавших поколений. В данный период сформировалась русская протонация, совсем оформившаяся в ходе Российской войны и в 1-ые послевоенные годы. Ее ценности представляют собою синтез обычных русских и русских ценностей (важность, значимость, польза, полезность чего-либо) и идеологий, для них свойственны консерватизм, патернализм, антизападничество, тяга к сильному государству, стоящему над индивидумом, идеи национал-социалистической направленности, это собственного рода «Россия-1», выражаясь языком А. Дугина. Сразу появилась и ценностная конструкция, привязанная к сформировавшемуся в обществе архетипическому сознанию. По воззрению изыскателя архетипов Н. Матросовой, «архетипическое сознание явилось прасознанием населения земли, типичным синтезом реального и сакрального миров. Оно рождает устойчивые ментальные образования — архетипы хранящие опыт поколений. Проявления данной начальной универсальной формы сознания населения земли смогут быть разными». В этом случае сформировалась власть, воспринимаемая обществом как обычная, «подабающая», с токи зрения архетипического сознания, но очень очень далекая от ценностей практических мотивирующих настоящее поведение. Сейчас «Россия-1» трансформировалась в то самое «ограниченное значительное большинство», о котором шла речь выше. Оно не настолько цельно и цельно, как это конечно можно представить себе из результатов массовых опросов, от него повсевременно «оттаивают» и отходят группы, этносы и районы, в основном находящиеся на периферии «России-1», эти группы в их более поочередном виде быстрее обращены на Запад, к западной системе актуальных и политических ценностей, обществу массового употребления, ограничению роли гос-ва, политической демократии, самоценности индивидума и его личной жизни, неготовности к жертвам и ограничениям. Параллельно «России-1» формируется «Россия-2», новорусская цивилизация, отличающаяся своим архетипическим кодом, социокультурными и соц чертами. Возникновение «России-2» вызвано на свет теми социокультурными трансформациями, кои произошли в РФ и ее близком окружении уже во 2-ой половине ХХ века – ценностной революцией 60-х, распадом СССР и формированием постсоветского среднего класса, сменой поколений. Граница меж «Россией-1» и «Россией-2» находится в неизменном движении, во времена политических «оттепелей» значимая часть публичной «середки» по многим характеристикам перебегает в «Россию-2», а во времена «заморозков» — опять начинает примыкать к «России-1». В размеренные, постоянные периоды обе РФ относительно умиротворенно сосуществуют в рамках отысканного баланса сил и интересов, во времена политической напряженности – меж ними вспыхивают боевые действия, в основном на идейных фронтах, и тогда возникают такие ярлычки как «красно-коричневые» или «5-ая колонна», и оживает угроза штатской войны. «Российский мир» если и существует, то только лишь как культурное и языковое явление, а не как фактически осуществимый политический спецпроект. Политически и идеологически он глубоко расколот. 2014 год ясно показал, как тонка грань, которая отделяет «худенький мир» от истинной войны, как просто перебегает в штатскую войну противоборство различных цивилизационных миров, несмотря на общую этничность и долгий исторический путь проделанный совместно.

Грустный опыт попыток выстраивания «российского мира» — и в РФ и за ее ближними пределами — разрешает представить, что «силовой» сценарий модернизации в сегодняшней РФ, где отсутствует в должном объёме нужный человечий ресурс, не может пойти дальше выстраивания бюрократической «вертикали власти», что уже реализовано в 2005–2008 годах.
Любые пробы установления диктатуры, даже с модернизационной идеологией, обречены на довольно резвый провал. Да и сама «путинская вертикаль» во многом очутилась «игрушкой на один-единственный денек» и последние годы подвергается эрозии. Российская Федерация на нынешний денек исчерпала все способности для «половинчатой» и «верхушечной» модернизации, которая может обернуться лишь нарастанием хаоса и процессов деградации. Чуть ли вероятна обычная для РФ модернизация «коллективистско-мобилизационного типа», ибо разрушен сверхключевой соц и культурный ресурс, нужный для модернизаций подобного вида – российский патриархальный уклад, обычно отождествляемый с деревней и крестьянством. Не дождавшись импульсов снизу, власть принялась строить национальное правительство сверху, взяв за базу новенькой субъектности муниципальную бюрократию и большие муниципальные компании. «Связать» общество корпоративно-бюрократическими интересами (многозначное понятие: Интерес — положительно окрашенный эмоциональный процесс, связанный с потребностью узнать что-то новое об объекте интереса, повышенным вниманием к нему) не посчастливилось, пропасть меж обществом и гос-вом не преодолена, а само общество если и порождает субъектность, то на уровне малых групп (совокупность чего-либо), не готовых взять на себя консульство государственных интересов как таких, а сами эти «национальные интересы» остаются лишь продекларированными властью, но, по сущности дела, бесхозными». Как и прежде, российских нереально соединить на базе этнической идеи. Этническая энергетика российских очень слаба и сама по себе неспособна к тому, чтобы послужить основой для формирования действенной государственности. Это значит, что «российская Российская Федерация», будучи гипотетически сделанной, конечно окажется перед теми же центробежными силами распада, с которыми сталкивается последние два десятилетия. Соединить нынешних российских конечно можно только лишь вокруг идеи действенного государственного гос-ва и связанного с ним общественного спецпроекта. В неприятном случае очень возможен новейший распад, чреватый утратой единой государственности вообщем. Отсутствие неимитационного общегражданского социально-политического спецпроекта содействует возникновению различного рода локальных и региональных «государственных проектов».

Еще один-единственный серьезный срез — это деление общества (группа людей, обладающих общими интересами, ценностями и целями) на приверженцев режима и его критиков. Посткрымский консенсус принудил большую часть националистов и державников занять охранительные позиции, оставив критику режима левым — в большей степени левым либералам, в наименьшей — левым консерваторам. Власть все последние годы фактически полностью удовлетворяет запрос «державников» различного колера, приверженцев укрепления могущества державы. Больший левел непримиримых критиков режима — по 15% — зафиксирован в группах быстрее тяготеющих к европейским социал-демократическим ценностям, сторонникам социальной справедливости, самоуправления, сближения с Европой и совершенствования политической демократии. Разумеется, что больше половины националистов, еще намедни «крымской эпопеи» относившиеся резко критично к русским властям, примкнули к мобилизованному властям большинству. При этом мение 7% составляет поддержка девизов «евро выбора», последний показатель сократился с 10-11% в 2008 и 2010 гг. Но в 2018 г. численность приверженцев евро выбора составила опять более 10% в их более поочередном варианте и более 50%, как мы проявили выше, непринципиально с каким знаком, считают Россию все-же частью Евро союза, с коей нужно выстраивать взаимоотношения, а не отворачиваться на Восток.

Посткрымский консенсус не растерял силы и в сегодняшнем, 2018 году. Как и ранее подавляющее значительное большинство россиян лицезреет в присоединении Крыма больше позитива (80% и 75%, соответственно, в 2014 г. и в 2018 г.). Россияне считали Крым извечно русским, а российские обитатели Крыма считали себя россиянами, оказавшимися на Украине в силу исторического недоразумения. Положительное отношение к присоединению Крыма никак не является свидетельством имперских амбиций россиян, если речь идет о большинстве, а не о приверженцев идеологии «Изборского клуба». Быстрее вообще всего, крымский консенсус остается внешнеполитической константой вне зависимости от того, кто конечно будет управлять державой. Но значительно поменялось за последний год отношение к событиям в Донбассе. Против 51% поддерживающих соучастие РФ в конфликте — сейчас около 30%. В продолжении военного противоборства, не приносящего счастья никому из его членов, россияне больше не лицезреют смысла. Меньше симпатий стали вызывать и республики ДНР и ЛНР — беспрерывная чехарда у власти, убийства, драки, имеющие там место, все это очень дискредитирует эти анклавы-республики в очах наших сограждан. К тому же грандиозное раздражение вызывают поток гуманитарной помощи, направляемые РФ в Донбасс, в критериях, когда их в пору направлять в Хакассию или Туву. Таким образом, и политика посткрымских времен все в большей степени начинает восприниматься как слабость, а не как сила режима. А «российская партия», формировавшаяся в постсоветской РФ из националистов различного градуса и различных идеологий, в значимой степени очутилась погребенной под глыбами политического охранительства, связав личную судьбу с теряющим поддержку режимом. Как это не грустно, что-то схожее конечно можно сказать и про РПЦ, в отношении (Родство — отношения основанные на происхождении от общего предка или возникшие в результате заключения брака) коей опрос ИС РАН обнаружил в 2018 г. очень существенное понижение публичного доверия. Прямо пропорционально падению доверия к президенту и властвующей партии.

  • 31,4 – Православие — цитадель русского гос-ва. Церковь должна как конечно можно более энергично участвовать в жизни гос-ва и общества, сформировывать нравственные базы жизни
  • 68,6 – РПЦ следует заниматься своими церковными делами, а не политикой и делами гос-ва

«Российская партия» опять наступила на те же грабли, что и 100 с маленьким лет назад. И это событие не может не разочаровывать, так как в случае системного кризиса, очень возможного в среднесрочной перспективе, пригодятся политические силы (физическая величина, являющаяся мерой воздействия на данное тело со стороны других тел или полей), дистанцированные от того курса, коий к этому системному кризису привел. Общество в состоянии постмобилизационной ломки опять вступает в собственные исторические, очень много раз пройденные круги российской смуты.

Подводя итоги, я попробую доказать собственный равномерно пессимистический взор на процессы, происходящие в русском обществе. Постмобилизационная ломка весьма небезопасна, в особенности в критериях, когда ни у одной политической силы, у всех слоев общества, нет никакого определенного видения грядущего. Общество без грядущего, все ресурсы бросаются в топку нынешнего выживания, а выживать все сложнее и сложнее. Внутренних скреп при всех дискуссиях о «скрепах», как не было, так и нет. Очевидное недовольство политикой центра удаленной периферии, что ясно проявили осенние выборы на Далеком Востоке, чревато появлением политической гангрены, и чем она кончится, просто себе представить. Возбужденные фантомом «российской весны» пассионарные личности, при крутых разворотах власти, смогут стать ее более непримиримыми и небезопасными противниками. Цугцванг, выражаясь языком шахмат. Современная российская (русская) цивилизация так и не сложилась, и мы, увы, далее от нее, чем еще 10 лет назад.

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Весенний отдых в Подмосковье – идеальное решение в 2024 году

Не все из нас любят проводить отпуск летом, когда одолевает жара и ...