Режим сужает периметр обороны

Рoссийскиe влaсти упрoщaют тexнику oбщeния с пoддaнными. Вынудить или запугать — вот и вообще все методы воздействия.

Ошибаются те, кто гласит, что прямое силовое принуждение всегда было у нас основным управленческим приемом. Даже при русской власти это было не так. Тем поболее   — потом. И наоборот, кулачные способы приберегали только лишь для особенных случаев.

Любители политических классификаций даже записали Россию в категорию государств с «электоральным авторитаризмом», чтоб подчеркнуть желание управления как-то считаться если не с требованиями, так хотя   бы с инстинктами народа   — и в итоге регулярно получать от него сравнимо добровольное согласие продлить свою власть на ритуальных, но не совершенно поддельных выборах.

Отказ от этого поверхностного благолепия, от липового, но навязчиво рекламируемого единства низов с верхами, происходит только лишь сейчас, практически на очах. Мне приходилось конечно уже писать о нарастании обоюдной нелюбви начальства и широких масс. Но непопулярный порядок может достаточно долго существовать, даже и не раздавая ежедневных пинков своим подданным. Главное   — не злить их по пустякам.

Наш порядок, немного поколебавшись данной весной, избрал другой вариация. Не зная, как стать умеренным, он старается смотреться устрашающим. От подданных ожидают уже не любви, не почтения и даже не флегмантичного терпения, а только лишь капитуляции.

История   активиста Александра Туровскогопоучительна совсем не теми деталями, кои стали поводом для еще одного раскола в наших умственных кругах.  

«Я тот самый человек, которого избили, согласно рапорту, „приемами боевого самбо“ во определенное время погрома в столичном штабе Алексея Навального. От русского правопорядка я получил конкретно то, чего и ждал   — жестокость и несправедливость. Но никаких иллюзий о том, как живет и чем питается Левиафан, у меня не было… Но вот от Навального никакой помощи я так и не увидел… Да, мне грустно, потому что данный „игнор“ появился после того, как сам Навальный призывал нас „винтиться при каждом комфортном случае“, обещая прикрыть… Потому я буду продолжать биться и пытаться поменять ситуацию, но с Навальным мне не по пути…»

Так   ли принципиально, справедливы либо нет упреки Туровского, и добровольно   ли он это написал? Это фактически не просто напросто фэйсбучный пост. Это коммюнике. Волонтер участвовал в борьбе, исходя из того, что в случае чего его «прикроют». Но его поначалу избили, а позже засудили. И он докладывает, что выходит из игрушки, хотя систему продолжает считать «Левиафаном».

Данный текст, пусть он даже и совершенно импровизированный, является конкретно той капитуляцией, коей требует начальство. Зови нас ожесточенными, зови несправедливыми, да хоть левиафанами обзывай   — нет заморочек. На любовь не претендуем. Но не вздумай помогать Навальному либо кому угодно претендовать на власть, соперничать с нами. Разрешаем даже «бороться», при условии, что это не создаст политических угроз. А вот если создаст   — береги голову.

Весьма простой и на какое-то определенное время эффективный ответ на недавнешние призывы Алексея Навального смело выходить на улицы, поэтому что, дескать, почти никого вообще все равно не задержут и совсем уж маловероятно, что изобьют. ОС всеми своими звеньями старается обосновать, что это не так, и пострадают конкретно многие. Масштабы кампании запугивания всех категорий молодежи, подозреваемых в склонности к уличным промоакциям, огромны. И то, что это произвело непередоваемое впечатление как минимум на часть функционеров, не вызывает колебаний.

Может быть, предполагаемые дебаты Навального со Стрелковым, заблаговременно потрясшие, очевидно, наши впечатлительные умственные круги, частично объясняются поисками хоть какой-то подмены уличным выступлениям, кои стали очень уж рискованными.

Если так, то это мероприятие в ближайшем родстве с неиссякающим множеством эстрадных обсуждений на литературно-морально-историко-политические темы, в коих наша интеллигенция находит для себя сейчас духовное отдохновение. Некие из их занятны и назидательны, но всякий раз очень уж явственно просматривается желание придумать хоть что-нибудь безопасное, чтобы избежать наказания.

А не наказывают только лишь за отвлеченные умственные игры, не имеющие касательства к той подлинной публичной жизни, которая вокруг. Да и за их уже начали наказывать. Чему примером   — театральное дело, раскручиваемое в Москве. Люди калибра Кирилла Серебренникова, полагавшие, что защищены собственной известностью и последней осмотрительностью, потерпят, видимо, только лишь моральный вред, хотя и тяжкий. Но их подчиненным рассчитывать на то, что кара станет символической, видимо, не приходится. Культурное поле жесткой рукой очищают от всего лишь, обозначающего хоть какую-то самостоятельность, сколько   бы публика ни дулась.

С научным полем то   же самое. Чтоб найти институт, в котором признали   бы министра Мединского медиком исторических наук, пришлось проявить гигантскую настойчивость. Но дело, в конце концов, сделано, и победа Мединского близка. Особенность данной истории в том, что министр отстаивал только лишь собственный энтузиазм. Он с самого начала совсем и не претендовал, чтоб сообщество русских историков-экспертов окружило уважением его ученые труды. Эта функция была   бы заранее невыполнимой. Но ОС   — с высочайшей, нужно полагать, отмашки   — силой отстояла чисто личные амбиции бюрократа, как   бы признав их своими своими, и сделала это, нисколечко не боясь обидеть и разозлить целую профессиональную группу. Даже и наоборот, находя в этом типичное удовольствие.

Хоть какое сообщество экспертов, будь они и хорошими лоялистами, должно быть сейчас готово к тому, что его под каким-то предлогом заставят к унизительной капитуляции. Просто напросто чтобы знали свое пространство.

Режим вообще все меньше сил и средств растрачивает на то, чтоб убедить подданных в собственной для их важности и полезности. Да, древняя политика себя исчерпала, а новейшую придумать не умеем. Совсем верно, мы в тупике. Но придираться к для себя не позволим. Нас шокировало, что нашу власть начали ставить под вопрос. Сидите и не рыпайтесь, а то накажем. А захотим, так и накажем просто напросто так. Кому не нравится   — уезжайте.

Временный фуррор примитивного силового курса разъясняется не столько мощью режима, сколько слабостью общества. На тех участках, где люди твердо отстаивают собственные интересы, ОС иногда отступает. Но таких участков весьма мало. Престиж системы свалился, но сколько-нибудь широкой оппозиционной коалиции, объединившейся вокруг положительных идей, в стране нет, и в близкое время, видимо, не станет.

Именно ее отсутствие является сейчас главной русской бедой, а совсем не гипотетичный авторитаризм Навального, в спор о котором интеллектуалы погрузились с тем большей страстью, что никакого взаимоотношения к сегодняшним нашим реалиям он не имеет и потому не подлежит начальственному наказанию, сколько   бы претендента ни попрекали сходством с Путиным.

Чисто силовой цикл, он   же — политика-де факто чрезвычайного положения   — сравнимо быстро себя исчерпает. Возможность, что выше добровольно пожалуют что-то поболее осмысленное и общественно полезное, невелика. Войти в тупик еще легче, чем выйти из него. Неувязка в том, что и страна только лишь еще начинает думать о том, чем и как поменять изжившую себя систему.