Как началось становление Нового Запада?

Коротко изложены ключевые моменты начальной ступени исторического процесса социальной реорганизации разнородного по собственной племенной и социальной структуре смешанного населения бывших провинций Римской империи в свежие общественные воспроизводственные организмы будущего (начавшего своё становление) Нового (название населённых пунктов) Запада.

Появление на Западе общественных отношений вассалитета.

Согласно исследованиям одного из авторитетных медиевистов Стефана Лебека (Эпопея Франции. Т.1. Происхождение франков), в 5-6-ом веках в Галлии «царил… распорядок персональности права (понятие юриспруденции, один из видов регуляторов общественных отношений; система общеобязательных, формально-определённых, принимаемых в установленном порядке гарантированных государством правил), в соответствии с которым каждый человек подчинялся установлениям собственного народа [по римскому праву в этом суть «права народов» – прим. В.В.]. Но в бессчетных судебных процессах сталкивались лица, следующие различным системам… происходил процесс слияния элит, …в Галлии… не было формального запрета на браки меж римлянами и варварами. …Наконец, действовала законодательная власть королей…»

В 5-6-ом веках во франкской Галлии потерпела полную беду попытка «королевской» власти подчинить жизнь франков, обитавших в Галлии, институтам римского права, которыми давно в течение столетий руководствовалось в повседневной жизни население римско-галльского юга и центра данной римской провинции. Потребовалась кодификация с одновременной новацией обычного права салических франков, результатом которых стала «Салическая правда» (Pactus Legis Salicae). Она растянулась на три столетия – 6-ой – 9-ый века. Салическими («морскими» или «приморскими») франками эти франки именовались просто потому, что их племена несколько столетий назад осели в устье Рейна (сегодняшний Роттердам в Голландии) и вдоль морского побережья на север и на юг от устья Рейна, включая побережье современных Голландии и Бельгии.

Кодификация выполнялась на латыни людьми, которые были образованы по-римски, широко применяли определения римского права, ибо юридически мыслили в соответствии с логосом римского права, включавшего в собственный состав, между прочим, также и право народов, а не только право Рима. Других определений, кроме терминов римского права, и другого образования не было. В силу этого «Салическая правда», как и все остальные «Правды» или «Судебники» иных «варварских королевств» Запада, появившиеся в те времена, – это очень специфический источник о действительных отношениях у соответствующих «варваров» даже в течение 10-ов, если не сотен, лет после изготовления таких «кодексов», не говоря уже о предыдущих временах.

Отношения вассалитета у салических франков впервые начал часто (а не эпизодически) внедрять только второй из будущих Каролингов – Карл Мартелл (сын майордома Пипина 2-го), и внедрять эти взаимоотношения он начал не ранее 720-730-х годов. Однако в систему возвёл взаимоотношения вассалитета, узаконив их и этим придав им законодательно всеобщий обязательный нрав, только Карл Великий (сын Пипина 3-го), да и то лишь примерно тогда, когда он отцом римским был коронован (800 год) как император, подобно императору Римской империи.

Вот что пишет С. Лебек об отношениях вассалитета, установленных законодательно Карлом Величавым: «Теперь в рамках этой системы каждый крупный или средний землевладелец, а конкретно среди них набирались теперь кадры для армии, дублировал государственную службу королю личной службой другому человеку. А личные обязательства, которые по рекомендации брал на себя вассал по отношению к собственному сюзерену, оказались гораздо более стесняющими: в обмен на покровительство и вещественную помощь они превращали вассала в слугу сеньора, способного отдать ему в абсолютно любой момент свое время и силу, свои советы и жизнь. Юридические истоки личного обязательства восходят к контракту или римской «коммендации» (в которой закреплялись права и обязательства незанятого человека по отношению к своему патрону), а также к законам германского воинского приятельства, используемого меровингскими королями для закрепления на своей военной службе членов военнослужащих дружин».

Для историков-медиевистов Запада несомненен факт – отношения вассалитета в течение 3-х первых столетий после овладения Галлией и вплоть до Карла Мартелла, были только и только отношениями между «королями» и «членами военной дружины», во 1-х. Но Карл Мартелл принадлежит уже не к Меровингам, а к Каролингам. И, во-вторых, эти отношения вассалитета вначале у франков были только отношениями по поводу военной службы в составе «военной дружины короля».

В-третьих, взаимоотношения вассалитета не являлись отношениями, которые были бы присущи всем франкам или хотя бы салическим франкам как таким, а равно и не были отношениями, которые были бы присущи германским племенам вообщем. Но прообраз этих отношений вассалитета возник и получил юридически развитое оформление, а, как следует, уже имел широкое распространение на практике, именно в римском праве и в Римской империи, при этом совсем не на её закате, а в период её расцвета под видом отношений коммендации меж патронами и их клиентами, в-четвёртых.

Отношения вассалитета отнюдь не «варвары» принесли на местность бывшей Римской империи, но наоборот – именно римляне во все времена исторического бытия Римской империи часто и систематически вступали в такие отношения и состояли в них, а равно и учили этим отношениям тех «варваров», которые находились на службе у римлян. Но долгое и широкое развитие отношений вассалитета в Римской империи совсем не определило переход от рабовладения к феодализму. Франки не менее пятисот лет пытались освоить эти римские взаимоотношения как отношения внутри «дружины» между её членами и их «вождём». И лишь в течение последующих ста лет путём проб и ошибок салические франки нашли, наконец, метод и основания распространения этих, исходно римских по происхождению, отношений вассалитета на все другие, кроме отношений внутри «военной дружины короля», отношения (Родство — отношения основанные на происхождении от общего предка или возникшие в результате заключения брака) снутри воссоздаваемой (возрождаемой) салическими франками (денежная единица) «иудео-мессианской Римской империи».

Публичные отношения вассалитета, как учил «советский марксизм-ленинизм», – это основа, квинтэссенция феодальных публичных отношений. Вслед за Энгельсом и Джугашвили (Сталиным) обществоведы и историки СССР утверждали в качестве не подлежащего сомнению догмата: феодальные взаимоотношения сформировались как отношения «военной демократии», изначально присущей всем кочевникам-завоевателям, которые легли в основании организации завоевателей в господствующий класс. Вследствие обозначенного, а равно и вследствие «более прогрессивных производственных отношений», якобы присущих германским завоевателям во времена завоевания ими Римской империи и потому устанавливаемых ими, согласно догматам «марксизма-ленинизма», как раз и возник феодальный способ производства в Западной Евро союзе. Ещё одним существенным «фактором победы феодального способа производства» в Западной Евро союзе и, следовательно, его носителя и создателя – германских завоевателей – над Римской (русская фамилия) империей, согласно этим догматам, является «революционная война» рабов и колонов против класса рабовладельцев и рабовладельческих отношений в Римской империи (монархическое государство во главе с императором или колониальная, либо международно значимая держава, опирающаяся в своей внутренней и внешней политике на военные сословия (организованную армию) и).

Но вернёмся из области призрачного сознания (идеологии) в историю. В «Истории Франции» Лебек пишет дальше об этих отношениях так: «Ритуал вступления в вассальные отношения был, конечно, уже кодифицирован, когда в 757 году, если веровать «Annales Royales», «герцог Баварский Тассилон прибыл в Компьень со собственной свитой и в соответствии с обычаями франков рекомендовал сам себя в вассалы, скрепив контракт рукопожатием с королем Пипином. Герцог обещал хранить верность ему и его сыновьям Карлу [будущему Карлу Величавому], Карломану, поклявшись на мощах святого Дионисия, обязался быть верным сеньорам абсолютно каждый день своей жизни и повторил клятву на мощах святых Мартина и Жермена. Прибывшие вместе с ним наиболее знатные и наиболее благородные бавары в присутствии короля обещали хранить верность по отношению к королю и его сыновьям и поклялись в тех же уважаемых местах». В этом документе, где суть проблемы впервые изложена с таковой ясностью, отлично показана сила обязательств, скрепленных рукопожатием (мы имеем в виду соединенные руки вассала — с тех пор эта поза стала позой молящегося христианина, — вложенные в руки его сеньора): речь идет об обмене… энергией, актуальной субстанцией. Такому обмену клятва, в данном случае повторяемая в нескольких местах на более почитаемых реликвиях, придает духовное измерение, обещающее спасение на небесах и в бренной жизни».

Компании духовного родства у салических франков и колонизация ими Галлии.

Среди огромного количества институтов «Салическая правда» впервые узаконила институт «отказа от родства». Это институт, оборотный институту «усыновления», то есть обратный институту «принятия родства» (принятия индивидума в состав рода). Оба этих института («усыновления» и «отказа от родства») предугадывали совершение публичного ритуала, связанного с произнесением клятвенной формулы, средством которой принимаются личные обязательства, связанные с родством, по отношению к той группе, которая прежде была группой кровных родственников (родом), либо становится родом того, кто воспринимает соответствующее личное обязательство перед этим родом.

По образу и подобию этому формировалась также и «дружина» (артель, ватага) франкских «вождей», провозглашённых потом «королями». И уже много позже – со времён Карла Великого, то есть, начиная с 9-го века, – также формировалась и «дружина» вассалов всякого из сюзеренов (патронов по римскому праву). Согласно представлениям этих «варваров» такая «дружина» (поначалу вождя или короля, а затем и сюзерена) есть не что иное, кроме как «род», но главный счёт родства не по женской линии, а по специфически-мужской линии. Ибо самая эта специфически-мужская линия тут не есть линия отцовская; она есть линия высшей институциональной власти (это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению), вытекающей из войны, – это и есть империум (высшая военная и политическая власть) по-римски.

У этого вида высшей институциональной власти, обозначаемого римским термином «империум», в 4-5 веках имелись довольно близкие подобия также и у «варваров», в той или иной форме находившихся на службе у Римской империи в предыдущие столетия. И ещё одно, более древнее и непосредственно связанное с рассматриваемыми отношениями, право – право ауктора («создателя» как первооткрывателя земель, завоевателя территорий) – у самих римлян вначале возникло также во времена их собственного «варварства» и на тех же самых основаниях, что и у всех более последующих «варваров».

В конспектах книг Моргана, Ковалевского и других специалистов по эпопеи и институтам (термин, употребляемый для обозначения определённого класса организаций и общественных явлений) древнего общества Маркс отмечал в самые последние годы собственной жизни, что «артели» или «ватаги» были одними из начальных форм компаний духовного родства, создававшихся представителями кельтов (гэлов Шотландии), как и представителями славянских и немецких племён. Такие корпорации возникали в особых случаях для ведения деятельности, которая не была родом деятельности вообще всего племени или его структурного подразделения (рода, семейной общины) как таковых, а равно и для решения задач, которые не подлежат решению всем племенем или его структурным подразделением как целым. Такие компании создавались для осуществления (на свой страх и риск участников) вооруженных экспедиций с целью разбоя («набеговая экономика») или поиска новейших территорий (угодий), пригодных стать новыми кормящими территориями племени. Фактически более поздние, чем франкские дружины, дружины варягов и викингов – это точно такое же по собственной общественной природе явление.

«Вождь (глава племени или вождества в общинных обществах, а также глава в некоторых жёстко централизованных недемократических (тоталитарных или авторитарных) государствах и партиях)» такой «артели» (ватаги, дружины) совершенно не обязательно, и, как правило, вообще не был вождём племени или главой какого-либо из его родов, но был вообще всего лишь одним из участников такой артели (добровольное объединение людей для совместной работы или иной коллективной деятельности, часто с участием в общих доходах и общей ответственностью на основе круговой поруки), самой артелью избранный её вождём. Это и есть «военная демократия» в её ординарном виде. Другое дело, что «вождь артели» по своему происхождению, как правило, был отпрыском прежнего «вождя артели». Это было тем чаще, чем чаще такая «артель», систематически занимаясь «набеговой экономикой», вела личную деятельность длительное время, превышающее период «разбойной активности» 1-го поколения. Либо «вождь артели» происходил из военной знати собственного племени, имея вследствие этого преимущества (не только в части фактически военной подготовки) перед другими участниками артели по своей готовности к управлению артелью (дружиной (княжеское войско)).

Чрезвычайно важное обстоятельство – салические франки переселялись в Галлию (на местность этой провинции Римской империи) не племенами; это не было переселением племени, но было колонизацией, осуществляемой «артелью» во главе с её «вождём». Это не было общественным делом ни какого-либо одного племени салических франков, ни союза их племён, но было личным делом добровольцев, рекрутируемых «вождём артели» из разных родственных племён салических франков. Такая «артель» была уже не публичным организмом кровного родства, но корпорацией духовного родства, которая, закономерно развиваясь до собственного логического конца, окончательно конституировалась в качестве таковой посредством принятия христианства всей «артелью» во главе с её «вождём» по имени Хлодвиг в декабре 498 года.

Вопрос о «династии Меровингов», степенях родства меж этими её первыми тремя «представителями», обстоятельствах и датах «правления» всякого из них до сих пор спорны – у современных историков-медиевистов Франции, Бельгии, Голландии, Германии и других стран Запада по этим темам больше гипотез, чем неоспоримых фактов. Но как бы там ни было, а факт крещения Хлодвига со всей собственной трёхтысячной дружиной не оспаривается никем (споры идут о дате крещения). Этим крещением дружина Хлодвига как компания духовного родства завершила окончательное своё выделение из всех франков как другой им (племенам франков) общественный организм. Племена франков были ещё очень далеки от обращения в христианство. Это выделение «дружины короля» как особой компании духовного родства длилось полвека (три поколения), то есть всё время колонизации Галлии под управлением тех, кого именуют Меровингами.

Именно в силу этого «добыча» (колония как кормящая территория со всем её популяцией) этой особой корпорации не могла быть имуществом ни какого-либо 1-го племени, ни всего союза племён салических франков. Колония со всем имуществом, полученным в ней этой «артелью колонизаторов», была имуществом этой «артели», подлежащим разделу меж её участниками по правилам самой этой «артели» (корпорации). Через несколько веков нечто очень похожее, хотя и с соответствующими изменениями, снова повторится как «нормандское завоевание» Британии, сыгравшее в становлении Британии как гос-ва роль не менее ключевую, чем завоевание салическими франками Галлии в становлении Франции и вообще всего континентального Запада.

Колонизация Галлии такой «дружиной» салических франков не была завоеванием других племён или народа, а замещением высшей институциональной (гос) власти и «легионов» павшего Рима. Вследствие этого «вождь артели» сразу стал и был если не преемником императора Рима, то, по меньшей мере, правопреемником римского правителя провинции Галлия (римское название исторической части Европы, ограниченной руслом реки Рубикон, Апеннинами, руслом реки Макра (лат). Таковым он стал и был, прежде вообще всего, для большинства населения этой бывшей римской провинции вообще и для римско-галльской знати, в характерности. Поэтому-то он «по праву» стал именоваться «королём» точно так же, как это происходило и в других бывших провинциях Римской империи с вождями «артелей варваров», ставшими правопреемниками римских правителей соответствующих провинций.

Стало быть, и для всех племён салических франков, не оставивших собственных кормящих территорий и не разорвавших связей с ними, этот «король» уже не был членом какого-нибудь из этих племён, обязанным всецело подчиняться их институтам. Чтобы было так, соответственное племя или племена должны были завоевать Галлию и этим перевоплотить её в своё имущество, в часть своей кормящей территории или в свою новенькую кормящую территорию, установив над нею свою институциональную власть. Но этого не было, а почему отныне, то есть после признания Меровингов высшей институциональной властью в Галлии популяцией самой этой провинции Римской империи, переселяясь на её территорию, хоть какое из племён франков обязано было соблюдать институты, установленные и поддерживаемые высшей институциональной властью Галлии.

Новый «правитель» осуществлял высшую институциональную власть в Галлии вместе с «родом», который сделан этим «королём», и всеми теми духовно-родственными ему «родами», которые совокупно представляют собою другой «союз племён». В качестве совокупности таких «родов» и «племён (может обозначать форму как этнической, так и политической организации)», состоящих в родстве с «королём-христианином», салические франки не могли не принимать римскую церковь, прежде всего, римско-галльскую знать, перешедшую на службу «королю», и всех иных галлов.

Отсюда, из восприятия и оценивания салическими франками возникших публичных условий, проистекало также и право «короля (титул монарха)» и членов его нового «рода» (всей его «дружины-артели» в целом и по отдельности) на землю в границах всей Галлии, на расселение на этой земле любых новых «колонистов». Но отсюда же проистекает и исключение права наследования земли из материнского права общин франков, возникающих на местности Галлии, а равно и возможность передачи имущества не одному из членов рода по материнской спец линии (протяжённый и тонкий пространственный объект; в переносном значении — цепь связанных друг с другом объектов), а по «новой мужской линии», определяемой членством в соответствующей корпорации (В соответствии с п. 1 ст. 65.1 Гражданского кодекса Российской Федерации корпоративными юридическими лицами (корпорациями) являются юридические лица, учредители (участники) которых обладают правом) духовного родства.

Из этих публичных условий происходит также и соседская территориальная община вместо родовой территориальной общины, ибо не племенем и даже не родом как целым, но отдельными «семьями» переселялись на это место франки, создавая новое малогабаритное поселение или став частью уже бывшего прежде поселения. Но последнее, в особенности в начале процесса колонизации, случалось гораздо реже как редкие исключения из общего правила. Отсюда же и право всякого человека поселиться в абсолютно любой деревне, но с согласия всех членов этой деревни (имеющих право голоса в данной деревенской общине), либо на основании права, предоставленного королём, либо за истечением годичного срока давности предъявления претензий со стороны любого из членов общины. Это право скоро станет одним из прав, конституирующих свободных от личной зависимости городских жителей – бюргеров.

Специфичный переход к патриархату в процессе «возрождения Римской империи».

Установленная «Салической правдой» кара за кражу чужой супруги указывает на то, что на территории бывших провинций Римской империи, контролируемых салическими франками, все мужчины, а не только лишь мужчины-франки, систематически нарушали институты брачно-имущественных отношений, существующих в критериях матриархата. Но ведь переход от матриархата к патриархату салическими франками, судя по той же самой «Салической правде», далековато ещё не был завершён. А в условиях матриархата неоспорим и несомненен институциональный доминиум женщин не только лишь над всем имуществом соответствующего рода, но и над всеми брачными отношениями, в которые могут или не могут вступать члены рода независимо от их пола.

Кража чужой супруги в условиях доминирования институтов матриархата – дело немыслимое и невозможное. Но «Салическая правда» предугадывает такое преступление, хотя и карает за него примерно так же, как за убийство (они объединены в одной главе). Это показывает на то, что население во всех поселениях было настолько смешанным, что нет оснований гласить о территориально компактном расселении племени или союза кровнородственных племён. Но это показывает также и на отсутствие одного народа, вместо которого имелась лишь чересполосица многочисленного количества мелких осколков множества различных племён с разной культурой и историческим происхождением, характеризующаяся ограниченной доступностью мест их расселения.

Устанавливая ответственность за кражу чужой супруги, составители «Салической правды» этим самым отождествили жену с имуществом и как бы приравняли семью салических франков римской «семье», но лишь в данной части и только как бы. В римской «семье» патерфамилиас (мужчина – глава семьи) обладал доминиумом (полной властью) над всеми членами собственной семьи (социальный институт, базовая ячейка общества, характеризующаяся, в частности, следующими признаками: добровольностью вступления в брак; члены семьи связаны общностью быта; вступлением в брачные) без исключения, а равно и над всем иным имуществом семьи. «Салическая правда» не устанавливает ответственность за кражу женщины детородного и более старшего возраста вообщем, но устанавливает ответственность за кражу чужой жены, приравнивая эту кражу к убийству. Сразу «Салическая правда» кодифицирует обязанности и права родичей, то есть вообще всего рода, преследовать похитителя чужой жены, а равно и ответственность вообще всего рода похитителя за это преступление. И, кроме этого, «Салическая правда» кодифицирует наследование вообще всего имущества семьи (кроме земли), по материнской линии, за исключением случаев «отказа от родства».

Этим женщины отождествляются не с имуществом семьи, но с имуществом рода, что как бы подтверждает древние университеты матриархата. Одновременно этим же самым утверждается также и переход от кровного родства к родству духовному, которое есть родство уже не по женской спец линии, но по мужской линии постольку, поскольку женщину, выданную замуж за мужчину, отказавшегося от старенького счёта родства, этим самым её род передаёт в новый род – в род этого мужчины. То есть уже не род женщины, выдаваемой замуж, на время брака воспринимает в свою родовую общину её мужа, а наоборот – женщина, выходя замуж, перебегает в род мужчины, если таковой ведёт счет родства по мужской спец линии. То есть в том случае, когда и если такой мужчина ведёт счёт родства уже не по кровной спец линии женщин, а по линии своего нового, а именно духовного, родства.

Но этот переход к иному счёту родства происходит лишь отчасти, то есть лишь в части, обусловленной институтом «отказа от родства». Это не есть общий и, тем более, не всеобщий переход к счёту родства по мужской спец линии, к патриархату. Это всего лишь частный и далеко не полный, не завершённый и не совершенный переход к патриархату в особенных, то есть в исключительных случаях, определяемых институтами «приёма духовного родства» и «отказа от родства». Можно было бы сказать, что это – иезуитский переход к патриархату, но до возникновения самих иезуитов ещё очень далеко. В новых семьях, созданных членами компаний, «отказавшимися от родства» со своим родом по старой женской линии, счёт родства и наследование всё равно ведётся по материнской спец линии, освобождённой от обязательств и перед её бывшим родом, и перед бывшим родом её супруга, но обременённой обязательствами нового духовного родства её мужа.

Но в действительности речь идёт не о супругах членов корпораций духовного родства как таковых – совсем не это заботило составителей «Салической правды». В реальности речь идёт здесь об имуществе каждого из членов «дружины короля», а равно и «дружины сюзерена» как компании духовного родства – о накоплении и передаче этого имущества исключительно и только лишь детям членов таких корпораций духовного родства. Согласно институтам матриархата, роду супруга принадлежит всё имущество, созданное (в новых условиях также и приобретенное) парной (синдиасмической) семьёй, в том числе и все его дочки. А сыновья и имущество, которое женщине выделил её род для ведения семейного хозяйства вместе с этим мужчиной, взятым её родом и ею самой в мужья, принадлежит роду данной жены.

Абсолютное большинство от всей массы имущества члены «дружины короля», как и абсолютно любой аналогичной ей корпорации духовного родства, особенно в период собственно колонизации (присвоения всей новенькой территории и установления этой корпорацией духовного родства своей устойчивой высшей институциональной власти на всей данной территории) приобретают и до, и после создания семьи. И приобретают они это имущество независимо как от рода собственной жены, так и от своего кровного рода. Этот период колонизации у салических франков в реальности продлился, по меньшей мере, с 5-го до рубежа 10-го века. От притязаний на такое имущество со стороны собственного кровного рода члены корпорации короля или аналогичных ей корпораций других сюзеренов, в том числе и от притязаний на собственных дочерей как на имущество (совокупность вещей, которые находятся в собственности какого-либо физического лица, юридического лица или публично-правового образования (включая деньги и ценные бумаги), а также их имущественных), освобождаются посредством института «отказа от родства».

А от всех оснований для притязаний со стороны рода жены на это имущество, прежде вообще всего на сыновей, можно освободиться, не выступая открыто против обычаев собственных племён, только формально соблюдая эти обычаи, а именно формально сохранив наследование по женской спец линии. Но в условиях «отказа от родства (отношения между индивидами, основанные на происхождении от общего предка или возникшие в результате заключения брака, организующие социальные группы и роли)» также и со стороны жены (как следствие её выдачи замуж за такового мужа) такое наследование по женской линии превращается в наследование по спец линии дочерей. А это последнее и по матриархальному праву в действительности есть наследование по спец линии родичей отца, который от кровного родства отказался, приняв родство духовное.

Но формально сохранять институт наследования по спец линии дочерей необходимо и неизбежно приходится до тех пор, пока процесс романизации не заместит обыденное право (институты) франков новым правом (новыми институтами) публичного организма, который ещё только формируется. Это новое право создаётся высшей институциональной властью средством прецедентов на основе обычного права, но по образу и по подобию римского права, скопления и последующей кодификации всех таких прецедентов. «Салическая правда» и ей подобные кодексы на Западе – лишь самый 1-ый – исходный – шаг (сам по себе являющийся прецедентом) в создании такого нового права.

Так как наследование имущества, кроме земли, у франков времён составления и внедрения «Салической правды» (6-9-ый и последующие века) идёт по женской спец линии, постольку имущественные интересы понуждают членов (орган тела (рука, нога, палец, ухо и пр.), ныне часто употребляется в значении «половой член») каждой из таких компаний устанавливать перекрестные брачные отношения внутри самих этих компаний духовного родства. Это не только корпорации «сюзеренов – вассалов», но и цехи также. Да и церковные епархии совершенно недалеко от этого ушли, несмотря на целибат, но окольным путём средством кровнородственных уний с соответствующими корпорациями «сеньоров – вассалов».

А это необходимо и безизбежно ведёт к окукливанию каждой из этих корпораций, превращающихся вследствие этого в сословия, и их замыканию на самих себя в вещественном воспроизводстве своих членов, что неизбежно влечёт возникновение и обострение трудности вырождения. А всё это в совокупности неизбежно и необходимо ведёт к тому, что каждое сословие, воспроизводясь по виду и по подобию племени, тем самым превращается не только в духовно иное, но также и в другое по своей крови и плоти, нежели члены других сословий, «племя или альянс племён». Именно из осознания этого, которое необходимо становилось и весьма быстро стало всеобщим осознанием, произошли выражения «голубая кровь» и «белая белоснежная кость»…

Цеховая организация.

Обратимся теперь к ремесленникам, объединившимся в цехи. В большинстве городов Западной Евро союза принадлежность к цеху являлась обязательным условием для занятия ремеслом. «Монополия цеха на определенную специальность или профессию» являлась «корпоративной собственностью» соответственного цеха (Маркс). Цехи возникли и развиваются лишь вместе с развитием новейших городов Западной Европы, ставших массовым и значимым фактором экономической жизни лишь в 12-15 веках (в зависимости от державы) и в последующие столетия вплоть до буржуазных социальных революций.

Каждый цех, будучи монопольной компанией ремесленников одной профессии, строго регламентировал производство, посредством специально избранных должностных лиц следя за тем, чтобы абсолютно каждый мастер – член цеха – выпускал продукцию определённого качества, чтобы про-во всех его членов не превышало определённого размера, чтобы никто не вступал в конкурентность с другими членами цеха, выпуская больше продукции. Цех страховал собственных членов и осуществлял помощь своим нуждающимся членам и их семьям в случае интоксикации или смерти члена цеха. Кроме этого, цех был также и военной организацией, участвовавшей в охране города, а в случае войны выступал как отдельная единица в составе городского ополчения. Цех имел собственного «святого», свои церкви или часовни, и тем самым представлял собою церковную общину.

Если обобщить всё произнесенное о цехе, то невозможно не прийти к выводу о том, что архаичная социальная и территориальная организация высокоразвитого ремесла снутри племени и союза племён – это тот «первообраз», по которому создавались цехи (торгово-ремесленная корпорация, объединявшая мастеров одной или нескольких схожих профессий, или союз средневековых ремесленников по профессиональному признаку). Но в отличие от этой древности цехи теперь создавались уже не как общины кровного родства, а конкретно как корпорации духовного родства. Вот в чём на поверхности общества выразилась суть произошедшего исторического переворота в организации ремесла.

Формирование новейших общественных организмов (живое тело, обладающее совокупностью свойств, отличающих его от неживой материи, в том числе обменом веществ, самоподдерживанием своего строения и организации, способностью воспроизводить их при) и их функциональных органов.

Становление сословий на Западе производилось вследствие катастрофического разрушения социальной организации германских, кельтских и славянских племён, а равно и вообще всего процесса их общественного воспроизводства. Племена, распадаясь на части родовых общин, бывшие прежде обособленными многофункциональными структурными подразделениями племён, распадались по существу на одни и те же по их общественным функциям малые социальные группы, которые прежде были одними и теми же многофункциональными органами своих племён. Осколки одних племён, расселяясь малыми малогабаритными группами среди таких же осколков других племён и населения бывших провинций Римской империи в критериях всеобщего социального распада и административного хаоса, утрачивали связи со своими племенами.

Все эти куски распавшихся общественных организмов вынуждены были устанавливать новые связи и взаимоотношения друг с другом как со своими соседями, вольно или невольно создавая совместно с ними новые общественные производственные и воспроизводственные организмы. Постепенно из функционально схожих осколков разных племён формировались будущие сословия стран Запада. Но они формировались уже не как органы племени, а как многофункциональные органы новых общественных воспроизводственных организмов, создающихся не естественно, а «неестественно», ибо вынужденно в силу необходимости и даже безвыходности в качестве результата целенаправленных усилий людей, направляемых владеющей ими идеологией, опосредствующей воплощение их индивидуальных и групповых интересов.

Формирование и деятельность любого сословия были всецело подчинены ублажению определённых потребностей (ограниченных масштабами воспроизводства формирующегося общественного организма как совокупного потребителя) в соответственных средствах к жизни и средствах производства, необходимых для воспроизводства общественного организма в его полностью определённых исторически параметрах. Именно этим обусловливаются и этому подчинены университеты цеховой организации, а равно и пропорции общественного производства каждым цехом соответственных продуктов как товаров. Аналогично было также и с институтами политической и духовной организации формирующихся публичных организмов.

Сословие есть категория общества (идеологии, политики и экономики сразу), всеобщая форма самоорганизации больших социальных групп для осуществления их корпоративной институциональной власти над процессом публичного воспроизводства соответствующего общественного организма как такового вообще и над процессом воспроизводства самоё себя (данной социальной группы) как такой, в особенности. Сословие – не приводной ремень Государя к соответствующей группе людей, организованных Сударем в эту социальную группу, но общественная форма защиты своих членов от произвола Сударя с его корпорацией, а равно и от произвола всех других корпораций. Сословие – это всеобщая форма самоорганизации (добровольческой интеграции) различных по своему историческому происхождению малых социальных групп в подобающую общественную (идеологическую, политическую и производственную одновременно) корпорацию духовного родства.

Будущие члены таких широких социальных групп нового (после павшего Рима) Запада, ставшие их «отцами-основателями», как и все будущие члены сословий, вначале оказались в ситуации потерпевшего кораблекрушение. Они, кроме своего «необжитого острова», собственных собственных сил, аборигенов этого и соседних «островов», имели только две идеи-образа, а равно и два исторических прецедента социальной организации публичного организма. Это идея-образ племени, которое для них давно уже не существует, и идея-образ Римской империи как Нового Израиля, которая тоже не существует, но и в реальности не существовала в отличие от племени.

Однако и сами эти идеи-образы, и текущая общественная практика по их воплощению в качестве форм своей жизни не только ограничены, но и корректируются, модифицируются и трансформируются объективными публичными условиями и неотложными нуждами самой этой общественной практики, в том числе и нуждами, обусловленными «чисто» идеологически и политически. Вследствие этого диалектика объективного и субъективного в первый раз в истории получает всё более и более решающее значение во всей публичной практике, что революционизирует всю таким способом творимую историю, неизбежно и нужно превращая её в бурное борение интересов и кипение страстей.

Василиев Владимир, 1-2 октября 2019 года.

Размещено по адресу: http://www.dal.by/news/178/04-10-19-9/