О монополии религии на мораль

В эпoxу нaучнo-тexничeскoгo прoгрeссa, кoтoрый рaз зa рaзoм нaнoсит вообще все нoвыe и нoвыe удaры пo религиозному, магическому, идеалистическому миропониманию, последним доводом в защиту религии является утверждение о том, что религия учит добру, что только лишь она несёт в массы нравственные эталоны, что без религии общество озвереет, скатится в пропасть порока и моральной деградации. Основной упор делается на последующий тезис: религия является основой некоей общечеловеческой нескончаемой морали. Говорят даже, что коммунисты, кои боролись с религией, типо вынуждены были признать ценность морально-нравственных установок христианства, завуалировано и очень коряво изложив эти установки в «Моральном кодексе строителя коммунизма». Так именуемые «коммунисты» в лице гражданина Зюганова даже признают это. Так-то.

Разберёмся для начала, что же такое мораль. Мораль конечно есть способ ориентации в системе соц. отношений, и она прямо зависит от того, какую конкретно систему отношений (отношений принадлежности, взаимодействия, форм рассредотачивания и обмена) выдвигает общество. Не желание отдельных лиц, не повеление божества, а определенная производственная практика определенного человеческого общества является основой формирования той либо иной моральной системы.

Так, к примеру, узкие производственные взаимоотношения родоплеменного строя зиждились на том, что только лишь человека твоего рода разрешено воспринимать за человека. Вообще все остальные, не относящиеся к роду, сущность враги. На их не распространяются никакие моральные принципы, они выступают как агрессивные силы окружающего мира, такие же, как одичавшие звери либо природные бедствия.

Рабовладельческий строй, разрушивший закрытую патриархальную общину, вызвал к жизни иную мораль. В настоящее время в разряд «нелюдей» был помещён только лишь один публичный класс – класс рабов, за которыми даже более просвещенные деятели эры не признавали права называться людьми. Раб являлся «говорящим орудием», живой вещью, собственностью гражданина.

Переход к феодализму отыскал своё отражение в концепции общечеловеческого равенства, но с одной обмолвкой. Все люди равны перед господом, однако тут, на земле, они должны соблюдать установленную им же иерархию отношений личной зависимости. Попытка выйти из рамок данной системы воспринималась как покушение на божественную волю.

Капиталистический метод производства, с его экономической системой предпринимательства и свободной конкуренции, разбил иерархическую нравственность феодального средневековья, наделив человека свободной волей, независимостью и формально равными правами.

Таким образом, мы лицезреем, что даже восприятие человека изменялось в зависимости от того, какая ОС производства властвовала в обществе. По другому и не могло быть. Ибо, если бы в эру расцвета рабовладения был признан «человеческий» статус раба, это подорвало бы саму систему эксплуатации рабского труда. Если бы феодальный строй признал свободную волю крестьянина (основного производителя), это подорвало бы систему закрепощения и феодальной зависимости. Если бы юный капитализм отказался рассматривать человека как центр мира и поставил публичные интересы выше личных интересов, это привело бы к прекращению развития капиталистической экономики и, соответственно, к упадку всего лишь хозяйства. То конечно есть, мораль освящает и доказывает ту систему общественно-экономических отношений, которая существует в данный момент. Переход к новенькому экономическому строю тянет за собою установление новейшей же морали, отвечающей новейшим отношениями производства, взаимодействия, рассредотачивания и так дальше.

«Стало быть, никакой «вечной», «общечеловеческой» морали нет?» – спросит читатель. Не совершенно так.

Сам ход исторического развития указывает, что человек становится человеком только лишь в результате взаимодействия с иными людьми. Только лишь сохранение людского общества в целом гарантирует каждому отдельному человеку вероятность человеческого же существования. В отсутствии общества и публичного производства человек никогда бы не сумел выйти из состояния животной дикости. С разрушением общества, с развалом публичного производства (фактически, основы существования общества), завершилась бы и история человека.

Необходимости сохранения и развития общества как такого и соответствует т.н. «общечеловеческая мораль», проходящая красноватой нитью через всю историю населения земли. Чертами таковой общечеловеческой морали являются, к примеру, различные выражения эмпатии (сочувствие, взаимовыручка, защита слабенького, помощь прикованному к кровати), которые в рамках и биологической эволюции и общественного развития служат залогом сохранения общества, а означает – и сохранения людского вида. И на каждом новеньком, более высочайшем этапе развития населения земли, эта общечеловеческая мораль раскрывается вообще все шире.

«Выходит», — сделает вывод читатель, — «религия вправду является носительницей «общечеловеческой морали»?». Нет, это не совершенно так.

В обществе, разбитом на антагонистические классы, нет единой «всеобщей» морали. Всякая мораль конечно есть мораль господствующего в данный момент класса, коий, выдавая собственные классовые интересы за интересы всего лишь общества, насаждает в массах такую мораль, которая поддерживает и воспроизводит общественно-экономическую систему, являющуюся базой экономического и политического господства этого класса. Так, классовая мораль рабовладельцев являлась господствующей для всех классов рабовладельческого общества. В том числе, и для класса рабов, кои безропотно переносили эксплуатацию, убеждённые в полнейшей её морально-нравственной справедливости. Эксплуатируемые феодалами фермеры были твёрдо убеждены в справедливости собственного положения. Трудящихся капиталистических компаний точно так же пробуют уверить в справедливости системы, где единственный очень предприимчивый и профессиональный человек (собственник средств производства) в рамках незанятого договора справедливо присваивает труд мение предприимчивых и мение талантливых людей (трудящихся).

Религия органически связана с эксплуататорскими классами, она освящает подавление и утешает угнетаемого во имя спокойствия угнетателя. И она же является одним из массивных инструментов насаждения в обществе морали господствующего класса, выдаваемого религиозными деятелями за «общечеловеческую», «вечную мораль».

Для примера разберём несчастные 10 христианских заповедей, являющиеся, по уверениям священнослужителей и фанатиков, «общечеловеческим» нравственным ориентиром на вообще все времена.

При внимательном рассмотрении оказывается, что 1-ые 4 заповеди (я господь твой, не сотвори для себя кумира, не произноси имени бога всуе, почитай денек субботний) вообщем никакого взаимоотношения к морали не имеют. Это правила религиозного культа, а не отношений между людьми.

5-ая заповедь (почитай отца и мама) хотя и относится к моральным установкам, но имеет ярко выраженный классовый нрав. Суть этого правила заключается в увековечивании «закона отцов», консервации режима эксплуатации (на момент сотворения – рабовладельческой, а потом применяемой и к феодальному и к капиталистическому подавлению).

8-я, 9-я и 10-я заповеди (не воруй, не лжесвидетельствуй, не вожделей дома/супруги/раба/скота ближнего) точно регулируют взаимоотношения частной принадлежности классово антагонистического (а означает преходящего, временного) общества. При этом, что типично, «жена» упоминается в одном ряду с рабом, скотом и домом, что гласит о степени гуманности иудейско-христианского бога, считающего даму такой же собственностью, как и скот.

Только шестая (не убивай) и, с натяжкой, седьмая (не прелюбодействуй) заповеди смогут действительно быть отнесены в разряд «общечеловеческих».

Другой пример.

В исламской суре «Ночной перенос» находятся 10 аятов, похожих с иудейско-христианским декалогом, в коих так же «общечеловеческая мораль» серьёзно уступает заповедям, регулирующим нравственно-этическое поведение в классово антагонистическом обществе (только два аята, — не убивай ребят и не прелюбодействуй, — соответствуют «вечной морали»).

Базовый буддистский кодекс Панча Шила («Пять священных заповедей») точно так же, наряду с «общечеловеческими требованиями» (не убивать и не прелюбодействовать) выдвигает этические предписания, надлежащие классовому обществу (отказ от воровства, обмана, пьянства).

Какой вывод разрешено отсюда сделать?

Классовый нрав той либо иной системы морали не исключает наличие частей общечеловеческой морали. Нельзя рассматривать классовую мораль как некоторую замкнутую сферу, независимую от других нравственных систем. Напротив, классовая и общечеловеческая мораль находятся в тесноватой диалектической связи, и чем прогрессивнее класс, чем обширнее представляет он интересы развития всего лишь общества, тем больше в его морали представлено общечеловеческих частей. И наоборот: чем больше интересы класса противоречат интересам развития всего лишь общества, тем меньше общечеловеческих частей содержит такая классовая мораль.

Подмена одних моральных систем иными не происходит механически. Сам кризис метода производства, неспособного больше удовлетворять потребности общества, вызывает к жизни рождение новейшей оппозиционной морали угнетённых классов, направленной на разрушение устаревших отношений и формирование отношений новейших. В рамках классовой борьбы новенькая мораль становится инвентарем преобразования мира, идейной основой формирования нового метода производства.

Так, феодальная мораль, признавшая человеческое равенство и уважение к труду, была еще прогрессивнее, ежели мораль пришедшего в упадок рабовладельческого строя, презиравшая труд и считавшая его уделом только «нелюдей»-рабов. Буржуазная мораль, взорвавшая недвижную систему иерархического подчинения и освободившая личную инициативу от сословно-корпоративных цепей, была еще прогрессивнее, ежели исчерпавшая себя феодальная мораль, ставшая тормозом развития людского общества. Сейчас, когда капиталистическое про-во, породившее буржуазную мораль, конечно уже не соответствует потребностям публичного развития, в недрах производства рождается новенькая, более прогрессивная мораль – революционная мораль пролетариата.

Пролетарская мораль, сформировавшаяся в ходе практической деятельности рабочего класса и укрепляющаяся в рамках его классовой борьбы, включает в себе еще больше частей общечеловеческой морали, ежели любая другая нравственная концепция прошедшего. Реакционеры, идеологи разлагающегося капиталистического строя, понимают это и всеми силами пробуют отсрочить свою смерть борьбой с данной новой моралью.

К примеру, как было обозначено вначале, они утверждают, что «Моральный кодекс строителя коммунизма», выражающий в общих чертах первостепенные морально-этические установки пролетариата, списан с Библии, ибо коммунисты не способны дать обществу никаких новейших моральных ориентиров за исключением тех, что конечно уже содержатся в религиозных писаниях. Стало быть, коммунистическая мысль для общества бесполезна. Она несёт только лишь разрушение и хаос, после чего ворачивается к тому, от чего пробовала общество увести – к религиозным «общечеловеческим» нормам. Так, вывод о ненужности коммунистической революции навязывается сам собою.

Нетрудно увидеть, что, отбирая моральные установки общечеловеческого плана, сформулированные населением земли в течение прошлой рассказы (которые вправду присутствуют фактически во всех религиях), обскуранты не замечают других общечеловеческих принципов, в первый раз проявляющихся конкретно в революционной морали пролетариата. Принципов, кои противоречат классовой морали угнетателей, предназначенной для того, чтоб держать массы в послушании и поддерживать систему эксплуатации. Принципов, кои не имеют никаких аналогий в религиозных писаниях, ибо эти принципы подрывают саму систему эксплуатации, являющуюся залогом существования всякий религии.

Так, за место религиозного фатализма и пассивного приспособления к несправедливому миру, пролетарская мораль проповедует интенсивное преобразование реальности на базе изучения законов развития. За место упования на мудрость божества, которое в подабающий час убьет зло, пролетарская мораль просит непримиримости к несправедливости и всяким соц. недугам. За место самоуничижения человека пролетарская мораль проповедует веру в собственные силы и чувство личного плюсы трудящегося. За место воинственного индивидуализма совершенно любой религии, предусматривающей только личное спасение, пролетарская мораль воспевает коллективизм как залог освобождения и развития общества и, в конечном итоге, всякого человека в отдельности. За место псевдогуманной, насквозь лживой «всеобщей любви» пролетарская мораль просит ненависти к сознательным и интенсивным врагам общества.

Таким образом, ни о каком коммунистическом «плагиате» нравственных религиозных принципов речи не идёт. Напротив, революционная пролетарская мораль обширнее раскрывает общечеловеческие моменты, оставляя сзади всякие религиозные бредни прошлых веков. Связано это с тем, что пролетариат, в отличие от эксплуататорских классов прошедшего, не нуждается ни в лицемерии, ни в самообмане, ни в магическом обосновании собственной борьбы. Пролетариат не претендует на то, чтоб стать новейшим эксплуататорским классом, дурачащим массы магической чепухой. Пролетариат честен сам с собою и с обществом, он прямо заявляет о необходимости освобождения населения земли, о необходимости ликвидирования деления общества на классы как такого (в том числе и ликвидацию самого класса пролетариев), а для данной практической задачки рабочий класс просит строго научного подхода, просит освобождения морали от иллюзий, предрассудков и предубеждений прошедшего, тормозящих публичное развитие, просит формирования реальных, а не надуманных ценностей жизнедеятельности.

Само собою, пролетарская мораль конечно еще не является «общечеловеческой», ибо в классовом обществе, как конечно уже было сказано, ни о какой единой общечеловеческой морали не может быть и речи. Но коллективно с тем пролетарская мораль предшествует формированию вправду общечеловеческой морали, так как именно пролетариат выступает как последний класс в рассказы, самой логикой развития предназначенный к тому, чтоб уничтожить классы.