Розыгрыш

 

Вдoвa пeрвoгo прeзидeнтa Рoссии Нaинa Eльцинa считaeт, чтo пeриoд 1990-x слeдуeт считaть святыми гoдaми стaнoвлeния нoвoй стрaны, и вeрит, чтo в Рoссии, в кoнeчнoм счeтe, вообще все нaлaдится. «Пo-мoeму, 90-e гoды нaдo нaзывaть нe лиxими, a святыми и пoклoниться тeм людям, кoтoрыe жили в тo слoжнoe врeмя, какие создавали и строили новую страну в томных условиях, не потеряв в нее веру», — произнесла Ельцина в понедельник в Москве на книжной ярмарке на презентации собственной книги «Личная жизнь».

И здесь же вспомнилось:

— А теперь попросим виновника торжества!

Испытывая наисильнейшую неловкость, выхожу на сцену. Должно быть, вид у меня самый что ни на существует нелепый, поскольку зал отзывается хвалебным гулом. Стою и озираюсь с глупейшей ухмылкой. Как же меня провели!

Позже замечаю, что на сцене я не единственный: шагах в пяти возвышается женщина с букетом и самодовольно жмурится ведущий.

— Надеюсь, вы на нас не в обиде? — дружественно осведомляется он на весь зал.

В обиде ли я на их? А ведь, пожалуй, что и в обиде. Уж больно жесток был розыгрыш. Вобщем, столько во мне на данный момент намешано взаимоисключающих чувств, что поди усвой, которое из них посильнее. Тут и досада на свою доверчивость, и злость на устроителей, и счастье при мысли о том, что весь приключившийся со мной ужас оказался не более чем шуточкой.

— Вы действительно полагали, как будто страна, в которой вы живете, взяла вдруг и упала?

Зал освещен не наименее ярко, чем сцена. Нахожу очами актера, исполнявшего роль Горбачева. Он откидывается на спинку кресла и приветливо машет мне ладошкой.

— Да… — сипло признаюсь я.

— И вас не изумило, с какой легкостью это вышло?

— Удивило…

— И тем не наименее вы ничего не заподозрили?

— Нет…

— Почему?

— Понимаете… — в горле становится шершаво, я откашливаюсь. — Вообще все было так достоверно.

— Поаплодируем исполнителям! — восклицает ведущий, и публика отвечает аплодисментами.

— Ну хорошо, — продолжает он, — девяностые годы! Танки палят по Белому дому… И неуж-то ни разу в ваше сердечко не закралось сомнение в подлинности происходящего? Чтоб глава государства расстрелял из танков парламент!

Артист, игравший Ельцина, с благостной широкой ухмылкой кивает мне сединами из зала. Я виновно развожу руками. Мне нечего сказать.

— Тогда поприветствуем тех, кто создавал эти примечательные спецэффекты! Танки! Выстрелы! Пылающий Белый дом!

Гром оваций.

— А люди? — дождавшись относительной тишины, укоризненно вопрошает ведущий. — Вы же знали их господь знает сколько времени! И вас не смутило, что ваши знакомые, вчерашние борцы с религией, как будто по мановению волшебной палочки, вообще все как один стали ревностными православными? Вообще все эти бывшие комсорги, парторги, педагоги научного атеизма… Так бывает вообщем?

— Своими глазами видел… — смущенно бормочу я.

В зале радостный смех.

— Как же вы плохо задумывались об окружающих! — насмешливо пеняет ведущий. — Вы полагали, как будто они и впрямь, дай им волю, способны разграбить родную страну, разорить собственных лучших друзей, даже подсылать к ним наемных убийц… Вслушайтесь! Сами определения: «обуть», «заказать», «развести»… Мы фактически нарочно подбирали самые несуразные, самые, извините, дурацкие глаголы. Мы ожидали, что вы по наименьшей мере насторожитесь! А вы приняли вообще все как должное…

Я готов провалиться через настил — вроде пушкинского Дон Гуана.

— Рукоплескания сценаристам!

Аплодисменты.

— Вот в зале посиживает ваша бывшая сокурсница, — слышу я патетический глас ведущего. — Вы ее хоронили…

— В закрытом гробу… — сдавленно подтверждаю я.

— Да! — агрессивно отзывается он. — Ну и как вам могло вообщем прийти в голову, что найдется человек, способный запытать ее до погибели? За какие-то бриллианты!..

Светка посиживает во втором ряду. Живехонькая, рот до ушей, и указывает мне в восторге большой палец.

— Ваша простота приводила нас в отчаяние, — нарочито катастрофически изрекает ведущий. — Я не знаю, кем надо быть, чтобы поверить, как будто, избавившись от надзора русской власти, братские народы немедля перессорятся. Мы инсценировали распрю российских с молдаванами из-за Приднестровья — и вы поверили! Позже распрю с Чечней! С Грузией! Вы и в это поверили… Тогда мы пошли на откровенный бред: стравили (типо, разумеется, стравили!) русских с украинцами… Казалось бы, что может быть абсурднее! Но вы поверили и в это… — Он приостанавливается и, выдержав паузу, сухо, чуток ли не с брезгливостью, приказывает ассистентке: — Вручите ему букет!

Оркестр играет туш. В руках у меня оказывается большой букет, заслоняющий ползала. Исподтишка скашиваю глаз за кулисы, где теснятся отрадно скалящиеся рабочие сцены, — и ужасная мысль поражает внезапно мой разум.

А ну как вообще все это розыгрыш?!

(это рассказ «Розыгрыш» Евгения Лукина от 2014 года. А Наина — реальная, сегодняшняя).