Новости России события в мире Новостной портал СМИ Россия
В РФ Конституционный суд изучает жалобу трех женщин: они пытаются получить квартиры в Москве, так как их предки во время репрессий 1930-х годов были лишены этой недвижимости. При этом есть закон, гарантирующий это, но вот на практике за свое право пенсионеркам приходится биться. Подробнее — в материале петербургской интернет-газеты «Фонтанка».
Фото: Reuters
22 октября 2019-го Конституционный суд РФ второй раз за свою историю рассмотрел жалобу жертв политических репрессий (1-ый — в 1995-м). Власти федерального уровня предостерегают: он же рискует стать последним, просто потому что еще немного, и защищать будет некого. Для чиновников столицы, впрочем, и это очень — «не резиновая!».
— Я родилась в спецпоселении в Кировской области. Мать отправили из Москвы в 1941 году (внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима)) по национальному признаку… — встала за трибуну Алиса Мейсснер, но бойкое начало практически сразу сошло на нет — слишком личное и все еще больно.
Ей недавно исполнилось 69 лет. Мама сослали как немку, мобилизовали в лесную промышленность в спецпоселение в Даровский район Кировской области. Алиса Мейсснер родилась и до сих пор живет там. Совместно с 69-летней Евгенией Шашевой из села Изваиль Республики Коми и 71-летней Елизаветой Михайловой с разъезда Золотковское Владимирской области она оспаривает законодательные нормы, которые не дают им возвратиться в город родителей — Москву.
Закон России «О реабилитации жертв политических репрессий» в статье 13 гарантирует жертвам произвола тоталитарного гос-ва и массовых преследований, которым при Советской власти с 1917 года подвергались за собственные убеждения, по социальным и национальным признакам, право вернуться в города, где они жили до репрессий, и получить жилище. Это право распространяется также на детей, родившихся в ссылке.
Порядок компенсации оставлен на откуп районам и, как считают заявительницы, зря, потому что Москва через федеральное законодательство как будто переступила.
Нормы столичного закона «Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения» посылают репрессированных в общую очередь и выставляют заслон из условий, которые юристы именуют невыполнимыми. Претендующим на квартиру от государства в столице необходимо преодолеть 10-летний «ценз оседлости», быть малоимущим и не иметь в принадлежности другого жилья.
— Чтобы только встать на жилищный учет, им надо приехать в никуда и прожить десять лет без своего жилья и возможности его приобрести. Это классический случай иллюзорного права. Даже если каким-то чудом они встанут в очередь сегодня, то, по нашим подсчетам, ожидать им придется 33 года, — говорит представляющий интересы заявительниц Григорий Вайпман. Встать на жилищный учет не смогла ни одна.
— У Михайловой есть квартира (один из видов жилого помещения, состоящий из одной или нескольких смежных комнат с отдельным наружным выходом, составляющее отдельную часть дома), которая принадлежит дочки. Шашевой принадлежит половина квартиры в 64 кв. м и еще одна в 69 квадратов на праве использования. У Мейсснер квартира в 32 квадрата и еще одной она пользуется, при этом контракт найма заключен с бывшим супругом, — обличил заявительниц представляющий столичное правительство Владимир Ланда.
Но квартира квартире рознь. Елизавета Михайлова на вопрос о квартире усмехнулась: комната в древесном доме с непрочным полом и шаткой крышей, где даже фундамент клали сами. В ней она живет с дочерьми. Заявительницы обивали пороги судов, дошли до Верховного суда, но осознания так и не встретили. В Конституционный, говорят, пришли за справедливостью.
— Знаете, меня спрашивали в судах, а к вам-то как гонения относятся?.. Но практически в том же поселении ГУЛАГа, где отбывал наказание отец, прошло мое детство, разве что вышек и колющейся проволоки по периметру не было. С пяти лет знала, что холмики в лесу — это могилы заключенных, — взяла слово Евгения Шашева и тоже не смогла справиться с эмоциями: — Очень больно, когда люди, которые не прошли буквально через это, не прочувствовали, будут говорить, что в мои 70 лет я должна ждать еще 30. И это те же люди, которые молвят о памяти на открытии очередного мемориала. Для них это камень, а для меня — лица моего деда, отца, мамы, которая попала в трудовые лагеря в Польше, а потом получила 6 лет строгого режима.
Ее отец хотел вернуться в Москву, собирал документы. До реабилитации он не дожил и, как гласит дочь, возможно, это неплохо: не пришлось еще 16 лет доказывать, что имеешь право на возвращение в родной город.
— Охото верить, что через 56 лет я смогу исполнить волю и желание собственного отца, смогу добиться справедливости.
Представители столичного правительства и Мосгордумы разве что плечами не пожали: все конституционно. Городской указ принимали в соответствии с федеральным, согласно которому репрессированных жильем обеспечивать надо, но (после поправок, которые вступили в силу в 2005 году) — не в первоочередном порядке. Всех желающих очень просят в общую очередь. А изменения порядка считают неудобными — финансово и социально.
— Первоочередное право (понятие юриспруденции, один из видов регуляторов общественных отношений; система общеобязательных, формально-определённых, принимаемых в установленном порядке гарантированных государством правил) на жилище для репрессированных без учета нуждаемости увеличит очередь и ущемит права тех, кто в ней уже стоит, — предсказывает негативное влияние послаблений советник правового управления правительства Москвы Владимир Ланда. Перевести детей ГУЛАГа в другую очередь тоже, мол, нельзя: в ней тесновато станет для ветеранов Великой Отечественной войны и лиц с хроническими заболеваниями.
Именовать количество обратившихся в департамент по учету представители столичного правительства затруднились, но предсказали: сколько бы ни было, но стоит дать слабину, и число воззваний увеличится «в десятки, а то и в сотни раз».
— Так, а сколько у вас всего на учете нуждающихся? — попробовал добиться хоть какой-то конкретики представитель заявительниц, но не преуспел.
— Неувязка не в том, сколько их, а в том, как их права обеспечивают. В Москве, кстати, очередь быстрее вообще всего движется. И при действующем порядке есть баланс.
Представители стороны, принявшей и подписавшей указ «О реабилитации», в его конституционности единодушно не усомнились. По их словам, он реализации прав не мешает, но Москва, похоже, отдала маху: вместо того, чтобы определить для репрессированных особый порядок, толкнула их в общую очередь (Очередь — определённый порядок в следовании или в движении чего-либо или кого-либо).
— Я коренная петербурженка. Мне удивительно слышать, что представители Москвы не смогли назвать масштаб проблемы. В Петербурге на 2003 год на жилище претендовали 98 семей репрессированных. Не так много, — отошла от регламента полномочный спецпредставитель генпрокурора в КС Татьяна Васильева.
Как уточнила представитель Минюста, Москва — единственный район, где между репрессированными и квартирами стоят такие жесткие условия. К примеру, в Петербурге, Еврейской автономной области, Астраханской, Смоленских областях и жилище, и субсидии предоставляют на основе документов о реабилитации.
— У нас в Петербурге тоже есть ценз оседлости, и те же самые нормы из Жилищного кодекса переписаны в городском законе, но репрессированные идут раздельно, — выступила от Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Наталья Евдокимова и не сдержалась: — Постыдно, коллеги, ведь самый богатый субъект.
— Бюджет Москвы — приблизительно триллион, неужели нельзя несколько сотен, да даже тысяч квартир предоставить людям, которым мы сломали жизнь? Мы — это правительство, — добавил экспрессии полномочный представитель правительства РФ Михаил Барщевский и тоже не удержался от личного: — Скажу как москвич. Мои дед и бабка жили в двух комнатах в трехкомнатной квартире на Тверской. Комнаты приглянулись соседу, в 1937 году он донес. На допросе дед признал, что создал антисоветскую компанию в составе: Серафимович, Шолохов, Фадеев, Максим Горький. Его через 6 месяцев расстреляли. Бабушка была зампрокурора Москвы (столица России, город федерального значения, административный центр Центрального федерального округа и центр Московской области, в состав которой не входит), поэтому 1-ые десять дней ее не били, а потом отпустили. В 1937-м моему папе было 14 лет, и он остался на улице. Моему сыну сейчас 14, и я не представляю… — прервался Барщевский и потянулся к успокоительному стакану воды.
— Власть сломала жизнь. А сегодня власть находит юридические крючки: мы ни за что не отвечаем, вы что, это же не мы были… Эти люди пришли к вам с бедой. Попытайтесь вынести безэмоциональное решение, — обратился он к председательствующему судье Валерию Зорькину.
На то, чтобы отрешиться от чувств, у КС есть примерно месяц.
Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» принят в РФ в 1991 году. Через четыре года Конституционный суд вынес 1-ое и пока единственное постановление. В соответствии с ним статус жертвы политических репрессий (репрессии (от лат. repressio — подавление, угнетение) — наказание, карательные меры, применяемые государственными органами с целью защиты и сохранения существующего строя) получили также дети, которые прошли ссылку совместно с родителями. По данным комиссии при президенте по реабилитации жертв политических репрессий, на 1 января 2019 года в РФ проживает порядка 530 тысяч репрессированных. Два года назад их число было на 60 тыс больше.
Читать полностью: https://news.tut.by/world/658451.html
