О царской России: письма Даниельсону. Часть 2

Бeзуслoвнo, пeрeпискa дaeт читaтeлю бoлee пoлную кaртину o чeлoвeкe, кoтoрый ee вeдeт, o xoдe eгo мыслeй, xaрaктeрe и прoчeм — всe тo, чтo нe мoгут пeрeдaть oфициaльныe труды. Нo eщe интeрeснee читaть пeрeписку извeстныx истoричeскиx личнoстeй, кoгдa oнa зaтрaгивaeт близкиe читaтeлю интeрeсы, нaпримeр, истoрию твoй стрaны, ee экoнoмичeскoe и пoлитичeскoe пoлoжeниe в тo врeмя.

Нижe читaтeлям прeдлaгaeтся сeмь писeм, вeрнee, выдeржeк из писeм Фридриxa Энгeльсa к Никoлaю Фрaнцeвичу Дaниeльсoну — русскoму экoнoмисту кoнцa XIX нaчaлa XX вeкa, публицисту, oднoгo из тeoрeтикoв либeрaльнoгo нaрoдничeствa. С кoнцa 60-x гoдoв Дaниeльсoн служил снaчaлa буxгaлтeрoм, зaтeм глaвным кoнтрoлёрoм в Пeтeрбургскoм oбщeствe взaимнoгo крeдитa. Был связaн с кружкaми рeвoлюциoннoй рaзнoчиннoй мoлoдёжи (60-70-e гг.). Зaвeршил нaчaтый Г. A. Лoпaтиным пeрeвoд нa российский язык 1-гo тoмa «Кaпитaлa» К. Мaрксa (1872), пeрeвёл 2-й (1885) и 3-й (1896) тoмa. Вёл oбширную пeрeписку с К. Мaрксoм и Ф. Энгeльсoм.

Мaркс и Энгeльс высoкo цeнили русскиe пeрeвoды «Кaпитaлa» Дaниeльсoнa зa иx высoкoe кaчeствo, a сaмoгo пeрeвoдчикa зa рaбoтoспoсoбнoсть и сaмooтвeржeннoсть дeлaть тoчныe пeрeвoды oригинaльнoгo тeкстa, нe бoясь цaрскoй цeнзуры и вoзмoжныx прeслeдoвaний. Нижeслeдующиe письмa Энгeльсa нaпрaвлeны к тoвaрищу, сoзнaниe кoтoрoгo oн пытaлся пoднять дo нaучнoгo пoнимaния истoрии и пoлитэкoнoмии.

Удaлoсь ли этo Фридриxу Энгeльсу? Oтвeт пo трaдиции будeт дaн тoлькo в кoнцe. A нeтeрпeливыe читaтeли мoгут нaйти eгo сaми в книгe «Письмa o Кaпитaлe». Умoлкaю и передаю слово Ф.Энгельсу.

Письмо от 22 сентября 1892 г.

Итак, мы согласны пока в этом одном пт: что Россия в 1892 г. не могла бы существовать как чисто сельскохозяйственная страна, что ее сельскохозяйственное создание должно быть дополнено созданием промышленным. Так вот я утверждаю, что промышленное создание в наше время означает крупную индустрия, пар, электричество, сельфакторы, механические ткацкие станки и, в конце концов, машины для производства машинного оборудования. С того денька, когда Россия ввела у себя стальные дороги, введение этих современных средств производства было предрешено. Вы должны быть в состоянии чинить ваши собственные паровозы, вагоны, стальные дороги, а это можно сделать недорого только в том случае, если вы в состоянии строить у себя в стране вообще все то, что вы намереваетесь чинить. С того момента как военное дело стало одной из отраслей большой промышленности (броненосные суда, нарезная артиллерия, скорострельные орудия, магазинные винтовки, пули со металлической оболочкой, бездымный порох и т. д.), большая промышленность, без которой вообще все это не может быть сделано, стала политической необходимостью. Вообще все это нельзя производить без высокоразвитой металлообрабатывающей индустрии, а эта промышленность не может существовать без соответственного развития всех других отраслей индустрии, особенно текстильной.

Я совершенно согласен с Вами, что начало новейшей промышленной эры для вашей страны следует отнести примерно к 1861 году. Крымскую войну охарактеризовывала именно безнадежная борьба цивилизации с примитивными формами производства против наций с современным созданием. Русский народ прекрасно сообразил это, и отсюда его переход к современным формам, — переход, ставший окончательным после акта об освобождении 1861 года. Раз уж признана эта необходимость перехода от простых методов производства, преобладавших в 1854 г., к современным способам, начинающим преобладать теперь, то становится второстепенным вопрос, был ли данный тепличный процесс поощрения промышленной революции методом покровительственных и запретительных пошлин прибыльным, или даже необходимым, либо наоборот. Эта тепличная среда в области промышленности убыстряет процесс, коий в противном случае мог бы носить больше затяжной характер. Она втискивает в какие-нибудь 20 лет процесс, который при других критериях занял бы шестьдесят годов или более. Но это не оказывает влияние на самую природу этого процесса, коий, как Вы сами гласите, ведет свое начало с 1861 года.

Непременно одно: если Россия вправду нуждалась в своей собственной большой промышленности и решила иметь ее, то она не могла сделать ее иначе, как средством хотя бы известной степени протекционизма, — и это Вы допускаете. В таком случае с данной точки зрения и вопрос о протекционизме становится всего лишь вопросом степени, а не принципа; самый же принцип был неизбежен. И уже одно несомненно: если Наша родина после Крымской войны нуждалась в собственной собственной крупной промышленности, то она могла иметь ее только в одной форме: в капиталистической форме. Ну, а коллективно с этой формой она должна была принять и вообще все те последствия, которые сопровождают капиталистическую крупную индустрия во всех других странах.

Но я не вижу, чтоб результаты промышленной революции, совершающейся на наших очах в России, отличались чем-нибудь от того, что происходит либо происходило в Англии, Германии, Америке. В Америке условия сельского хозяйства и земляной собственности иные, и это делает некоторое различие. Вы сетуете на неспешный рост числа рабочих, занятых в текстильной индустрии, по сравнению с ростом продукции. Но то же самое имеет пространство повсюду. В противном случае откуда бы взялась наша бессчетная «промышленная резервная армия»? («Капитал», гл. 23, разделы 3 и 4). Вы доказываете постепенную подмену мужского труда трудом дам и детей («Капитал», гл. 13, раздел 3). Вы сетуете, что изделия машинного производства теснят продукты домашней промышленности и таким образом разрушают подсобное создание, без которого крестьянин не может жить. Но тут мы имеем дело с совсем неизбежным последствием капиталистической большой промышленности: созданием внутреннего рынка («Капитал», гл. 24, раздел 5),— явлением, которое вышло в Германии в мое время и на моих очах. Даже то, что Вы гласите о вторжении изделий хлопчатобумажной индустрии, разрушающем не только домашнее прядильное и ткацкое создание крестьян, но также и крестьянскую культуру льна, — и это еще наблюдалось в Германии между 1820 г. и сегодняшним временем.

Вообще, что касается данной стороны вопроса, то существует разрушения домашней промышленности и связанных с ней отраслей сельского хозяйства, то мне кажется, что в реальности вопрос для вас заключается в последующем: русским надо было решить — станет ли их домашняя индустрия уничтожена их собственной большой промышленностью, или это станет совершено путем ввоза английских продуктов. При протекционизме это сделают российские, без протекционизма — англичане. Мне вообще все это кажется совершенно естественным.

Ваш подсчет, что общий объем текстильной продукции большой и домашней промышленности не растет, а остается неизменным или даже сокращается, — не всего лишь совершенно правилен, но было бы неверным, если бы Вы пришли к другому результату. Пока российская промышленность ограничена своим внутренним рынком, ее продукты смогут только покрывать внутреннее потребление. А последнее может возрастать только медленно и, как мне кажется, при сегодняшних условиях в России скорее должно было бы сокращаться. Фактически одно из необходимых последствий большой промышленности заключается в том, что она разрушает личный собственный внутренний рынок в ходе того самого процесса, средством которого она его делает. Она создает рынок, разрушая базу крестьянской домашней промышленности. Но без домашней индустрии крестьяне не могут существовать. Они разоряются как фермеры; их покупательная способность сводится к минимуму, и пока они, как пролетарии, не акклиматизируются с новыми условиями существования, они будут представлять очень скудный рынок для вновь появившихся промышленных предприятий.

Капиталистическое создание, будучи преходящей экономической фазой, преисполнено внутренних противоречий, какие развиваются и становятся явными по мере его развития. Эта тенденция — разрушать личный собственный рынок одновременно с его созданием — представляет как раз одно из таких противоречий. Другое противоречие это — то безысходное положение (словосочетание написано Энгельсом по-русски, прим. авт.), к коиму приводит капиталистическое производство и которое в стране без наружного рынка, как Россия, наступает быстрее, чем в странах, более либо менее способных к конкуренции на открытом мировом рынке. В этих последних странах такое, казалось бы, безысходное положение находит себе выход в наисильнейших изменениях в торговле, в насильственном открытии новейших рынков. Однако и в этих случаях бросается в глаза, что они попали в тупик.

Посмотрите на Англию. Последний новейший рынок, открытие которого для британской торговли могло бы привести к временному возрождению благоденствия, это — Китай. Поэтому британский капитал и настаивает на постройке китайских стальных дорог. Но китайские стальные дороги означают разрушение всей базы мелкого китайского сельского хозяйства и домашней индустрии; а так как там даже не станет противовеса в виде китайской большой промышленности, то сотни миллионов населения будут поставлены в условия, неосуществимые для жизни. Последствием этого станет такая массовая эмиграция, какой свет уже не видывал, — она затопит Америку, Азию и Европу ненавистными китайцами, какие начнут конкурировать на рынке труда с американским, австралийским и европейским рабочим на базе китайского уровня жизни, самого низкого из всех; и если к тому времени вся ОС производства еще не станет изменена в Европе, то тогда ее нужно будет изменить.

Капиталистическое создание готовит свою собственную смерть, и Вы можете быть убеждены, что так будет и в РФ. Оно может вызвать, и если просуществует довольно долго, то непременно вызовет коренную аграрную революцию, — я имею в виду революцию в критериях земельной собственности, которая разорит и помещика (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.), и мужчины (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) и поменяет их новым классом больших земельных собственников, вышедших из деревенских кулаков (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) и из городских буржуа-спекулянтов.

Во всяком случае, я убежден, что консерваторы, насаждавшие в РФ капитализм, будут в один красивый день потрясены последствиями собственных собственных дел.

Ф.Энгельс

Письмо от 24 февраля 1893 г.

Мы, по-видимому, согласны друг с другом во всех пт, за исключением одного вопроса, коий Вы пытаетесь решить в обоих собственных письмах, от 3 октября и 27 января, хотя в каждом из их с разной точки зрения. В первом письме Вы спрашиваете: должны ли были те экономические конфигурации, которые с 1854 г. стали неминуемыми в силу самой природы вещей, за место того чтобы содействовать предстоящему развитию исторически сложившихся в РФ институтов, наоборот, подрывать их в самом корне? Другими словами, не могла ли сельская община послужить основой нового экономического развития? А 27 января Вы выражаете ту же идея в такой форме: крупная индустрия стала необходимостью для РФ, но было ли неминуемым ее развитие в капиталистической форме?

Так вот: в 1854 г., либо около того, для РФ отправными пунктами были: с одной стороны, наличие общины, с другой — необходимость сделать, крупную промышленность. Если Вы примете во внимание вообще все состояние вашей страны в целом, каким оно было тогда, увидите ли Вы там хоть мельчайшую возможность привить крупную индустрия крестьянской общине, и притом в таковой форме, которая, с одной стороны, делала бы вероятным развитие крупной промышленности, а с другой, подняла бы эту первобытную общину до уровня общественного института, далеко превосходящего вообще все то, что мир лицезрел до сих пор? И это в то определенное время, когда весь Запад продолжал существовать при капиталистическом режиме? Мне кажется, что такая эволюция, превосходящая вообще все известное в истории, требовала бы совсем иных экономических, политических и умственных условий, чем те, какие имелись в то время в РФ.

Нет сомнения в том, что община и, в известной степени, артель (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) заключали в для себя некоторые зародыши, которые при определенных критериях могли бы развиться и спасти Россию от необходимости пройти буквально через муки капиталистического режима. Я полностью присоединяюсь к письму нашего автора по поводу Жуковского. Но и по его воззрению, и по моему первым нужным для этого условием был толчок снаружи — изменение экономической системы Западной Европы, ликвидирование капиталистической системы в тех странах, где она в первый раз возникла.

Наш автор в известном вступлении к известному старому «Манифесту», написанном в январе 1882 г., на вопрос о том — не могла ли российская община послужить отправным пт для более высокого общественного развития — отвечал так: если изменение экономической системы в РФ совпадет с изменением экономической системы на Западе «так, что обе они пополнят друг друга, то современное российское землевладение может явиться начальным пунктом нового общественного развития».

Если бы мы на Западе в свое определенное время продвинулись быстрее в своем экономическом развитии, если бы мы оказались способными свергнуть капиталистический порядок еще лет десять либо двадцать тому назад, то тогда Наша родина, быть может, имела бы уже время остановить тенденцию собственной собственной эволюции в направлении к капитализму. К несчастью, мы движемся очень медленно, и те экономические последствия капиталистической системы, какие должны привести ее к критичному пункту, в настоящее время всего лишь начинают развиваться в различных окружающих нас странах; в то определенное время как Англия быстро утрачивает свою промышленную монополию, Франция и Германия приближаются к промышленному уровню Англии, а Америка угрожает вытеснить их всех с мирового рынка как по фабричным продуктам, так и по продуктам сельского хозяйства. Введение в Америке хотя бы частично фритредерской политики несомненно довершит смерть английской промышленной монополии и подорвет в то же определенное время промышленный экспорт Германии и Франции; а потом должен наступить кризис, коий как нельзя лучше ознаменует конец века.

Меж тем община у вас вообще все больше сходит на нет, и нам остается всего лишь надеяться, что переход к наилучшей системе совершится у нас на Западе довольно скоро, чтобы спасти — по последней мере в некоторых наиболее отдаленных местностях вашей страны — те университеты, которые при этих новейших обстоятельствах могут оказаться призванными выполнить великое будущее. Но факты остаются фактами, и мы не должны забывать, что шансов такового рода с каждым годом становится вообще все меньше и меньше. В остальном я готов согласиться с Вами, что, так как Россия — последняя страна, захваченная развитием большой капиталистической промышленности и в то же определенное время страна с весьма многочисленным крестьянским популяцией, потрясение, произведенное этим экономическим переворотом, может оказаться тут гораздо более сильным и острым, чем где бы то ни было. Процесс замещения около 500 000 помещиков (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) и около 80 миллионов фермеров новым классом буржуазных земляных собственников может быть осуществлен только ценой страшных страданий и потрясений. Но история, пожалуй, самая беспощадная из всех богинь, влекущая свою триумфальную колесницу буквально через горы трупов не всего лишь во время войны, но и в периоды «мирного» экономического развития. А мы, люди, к несчастью, так неумны, что никак не можем поискать в себе мужества осуществить действительный прогресс, если нас к этому не заставят страдания, которые представляются практически непомерными.

Ф.Энгельс

Письмо от 17 октября 1893 г.

Весьма Вам благодарен за присланные экземпляры «Очерков»; три из их я отправил друзьям, способным их оценить. Книжка произвела, как я с удовольствием увидел, значительное впечатление и даже вызвала сенсацию, и полностью заслуженно. Среди русских, с которыми я встречался, она была основной темой разговора. Не дальше как вчера один из их писал мне: у нас на Руси идет спор о «судьбах капитализма в России». В берлинском «Sozialpolitisches Centralblatt» некоторый г-н П. фон Струве опубликовал о Вашей книжке большую статью; я должен согласиться с ним в одном пт: что и для меня современная капиталистическая фаза развития в РФ представляется неизбежным следствием тех исторических критерий, которые были созданы Крымской войной, того метода, каким было осуществлено изменение аграрных отношений в 1861 г., и, в конце концов, неизбежным следствием общего политического застоя во всей Европе.

Но Струве решительно не прав, когда, желая опровергнуть то, что он именует Вашим пессимистическим взглядом на будущее, ассоциирует современное положение России с таким в Соединенных Штатах. Он гласит, что пагубные последствия современного капитализма в РФ будут преодолены так же просто, как и в Соединенных Штатах. При этом он совсем забывает, что Соединенные Штаты современны, буржуазны еще с самого их зарождения; что они были основаны маленькими буржуа и крестьянами, бежавшими от евро феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество. Меж тем в России мы имеем фундамент первобытно-коммунистического нрава, родовое общество, предшествующее эре цивилизации, правда рассыпающееся в настоящее время в прах, но все уже служащее тем фундаментом, тем материалом, которым оперирует и действует капиталистическая революция (ибо для РФ это настоящая социальная революция). В Америке валютное хозяйство вполне установилось больше ста лет тому вспять, тогда как в России натуральное хозяйство было общим правилом, практически без всякого исключения. Потому ясно, что в России эта перемена должна носить еще более насильственный и резкий нрав и сопровождаться несравненно большими страданиями, чем в Америке. Но при всем этом мне вообще все же кажется, что Вы смотрите на дело больше мрачно, чем это может быть оправдано фактами.

Непременно, что переход от первобытного, аграрного коммунизма к капиталистическому индустриализму не может произойти без страшной ломки общества, без исчезновения целых классов и перевоплощения их в другие классы; а какие большие страдания, какую растрату человечьих жизней и производительных сил это безизбежно влечет за собой, мы лицезрели уже, хотя и в меньшем масштабе, в Западной Европе. Но от этого до полной смерти великого и высокоодаренного народа уже очень далеко. Быстрый прирост населения, к коиму вы привыкли, может приостановиться. Безрассудное истребление лесов в сочетании с экспроприацией старенькых помещиков (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.), как и фермеров, может вызвать колоссальную растрату производительных сил; и вообще все же более чем стомиллионное население составит в конце концов весьма большой внутренний рынок для очень значительной крупной промышленности; и у вас, как и в других странах, вообще все придет в свою норму, — естественно, если капитализм в Западной Европе выдержит достаточно долго.

Вы сами признаете, что «социальные условия в РФ после Крымской войны не были благоприятны для развития той формы производства, которую мы унаследовали из нашей прошлой истории». Я пойду уже дальше и скажу, что в РФ развитие из первобытного аграрного коммунизма больше высокой социальной формы могло бы стать вероятным не больше, чем во всяком другом месте, если бы всего лишь эта более высокая форма не была уже в какой-либо другой стране и не служила бы в качестве эталона. Эта более высокая форма — везде, где она исторически вероятна, — является необходимым следствием капиталистической формы производства и создаваемого ею общественного дуалистического антагонизма, она не может развиться конкретно из земельной общины по другому, как в виде подражания примеру, еще где-либо существующему. Будь Западная Европа в 1860—1870 гг. созрелой для такой трансформации, будь эта трансформация проделана тогда Англией, Францией и т. д., — в этом случае российские действительно были бы призваны показать, что могло быть изготовлено из их общины, в то определенное время еще более или наименее нетронутой. Но Запад пребывал в застое, не пробовал произвести такую трансформацию, а капитализм развивался вообще все быстрее и быстрее.

Итак, у РФ не было иного выбора, за исключением следующего: либо развить общину в такую форму производства, от коей ее отделял еще ряд промежных исторических ступеней и для воплощения которой условия еще не созрели тогда даже на Западе — задачка, очевидно, невозможная, — либо развиваться в направлении капитализма. Спрашивается, что оставалось уже, кроме этого последнего шанса?

Что касается общины, то она вероятна лишь до тех пор, пока имущественные различия меж ее членами ничтожны. Как всего лишь эти различия становятся значительными, как всего лишь некоторые ее члены становятся должниками-рабами других, больше богатых членов, — так ее предстоящее существование невозможно. Афинские кулаки (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) и мироеды (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) до Солона разрушили афинский род с той же неумолимостью, с какой кулаки и мироеды вашей страны разрушают общину. Боюсь, что данный институт осужден на смерть. Но, с другой стороны, капитализм открывает свежие перспективы и новые надежды. Поглядите на то, что он сделал и делает на Западе. Величавая нация, подобная вашей, переживет всякий кризис. Нет такого величавого исторического бедствия, которое бы не возмещалось каким-или историческим прогрессом. Лишь modus operandi [образ деяния] изменяется. Да свершится предначертанное! Всегда Ваш.

Ф.Энгельс

***

А вот и обещанная в начале черта Даниельсона данная Фридрихом Энгельсом последующему поколению русских революционеров.

Письмо Плеханову от 26 февраля 1895 г.

Что касается Даниельсона, боюсь, что с ним ничего не поделаешь. Я переслал ему письмом матерьялы о русских делах из сборника «Статьи на международные темы из газеты «Volksstaat»», и в особенности приложение 1894 г., отчасти направленное прямо в его адрес. Он их получил, но, как видите, это не подействовало. Совсем невозможно полемизировать с тем поколением российских, к которому он принадлежит и которое вообще все еще верит в стихийно коммунистическую цель, якобы отличающую Россию, настоящую Святую Русь (словосочетание написано Энгельсом по-русски, прим. авт.), от других неправильных народов. Впрочем, в такой стране, как ваша, где современная большая промышленность привита к первобытной фермерской общине и одновременно представлены вообще все промежуточные стадии цивилизации, в стране, к тому же в умственном отношении окруженной более либо менее эффективной китайской стенкой, которая возведена деспотизмом, не приходится удивляться появлению самых невероятных и причудливых сочетаний мыслях. Возьмите хотя бы беднягу Флеровского, коий воображает, что столы и кровати мыслят, но не имеют ОЗУ.

Это стадия, через которую страна должна пройти. Равномерно, с ростом городов изолированность профессиональных людей исчезнет, а с ней пропадут и эти идейные заблуждения, вызванные одиночеством, бессистемностью случайных познаний этих чудаков-мыслителей, а частично также — у народников (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.) — отчаянием при виде крушения их надежд. В самом деле, народник (слово написано Энгельсом по-русски, прим. авт.), прежний террорист, вполне может кончить тем, что станет приверженцем царизма.

Ф.Энгельс

***

Несомненно, все «предсказания» ученого и революционера Фридриха Энгельса высказанные теоретику народничества Даниельсону реализовались. Интересно, удивило бы классика марксизма победа социалистической революции конкретно в России? Кто знает. Те потрясения, о коих предупреждал Энгельс, произошли и ухудшились во время Первой Мировой войны. Ленин позднее напишет, что отсюда та «легкость» (по сопоставлению со старыми капиталистическими странами) социалистической революции и та «трудность» удержать власть пролетариата, довести революцию до конца в отсталой, безграмотной, аграрной стране.

Снова важны сегодня слова Энгельса о большой современной промышленности, без коей ни одна страна не может называться величавой, и его обратный довод о том, что нельзя оставаться величавой страной, торгуя ресурсами (зерном, нефтью), а другие промышленные товары покупать на Западе.

В общем, гласить о дельных мыслях классиков марксизма в их трудах и эпистолярном наследстве можно бесконечно долго. Цель данной публикации — познакомить читателя с королевской Россией, какие экономические и политические противоречия в стране имелись, и как осознавал их один из основателей диалектико-материалистического метода Ф.Энгельс. Думаю, поставленная цель в общих чертах выполнена.

В заключение охото лишь возвратиться к еще одной мысли Энгельса, что…

«…история, пожалуй, самая беспощадная из всех богинь, влекущая свою триумфальную колесницу буквально через горы трупов не всего лишь во время войны, но и в периоды «мирного» экономического развития. А мы, люди, к несчастью, так неумны, что никак не можем поискать в себе мужества осуществить действительный прогресс, если нас к этому не заставят страдания, которые представляются практически непомерными».

Дело коммунистов – очень сократить человеческие страдания. Нет, не носиться по хосписам, давать приют бездомным и сажать деревья в парках, а поискать в себе мужество и всемерно ускорить действительный прогресс, т.е. покончить с капиталистической формацией — источником экономической и социальной заразы, как разрешено быстрее и передать власть в руки трудящихся.

К.Поляков