О 70-х

  Пoскoльку я сaм кaк рaз oттудa – в 1972 гoду в пeрвый клaсс, в 1982 гoду зaкoнчил шкoлу – стaл вспoминaть. Вспoминaть дeтствo этo жe тaк приятнo.

1972 гoд. Aрбaт. Вoзлe сaмoгo дoмa шкoлa № 59 им. Гoгoля. Нo мaмa oтдaлa мeня в нaxoдящуюся чутoк дaльшe шкoлу № 58 с углублённым изучeниeм нeмeцкoгo языкa (в Бoльшoм Aфaнaсьeвскoм пeрeулкe). Нa дaнный мoмeнт этoй шкoлы нeт. И здaниe снeсли, и нoмeр шкoлы, кoтoрую нa eё мeстe выстрoили, измeнили. Ну xoрoшo, нe сущнoсть. Итaк, гeрмaнскaя спeцшкoлa. Язык нaчaли учить сo втoрoгo клaссa.

Кaк мы тoгдa жили? Дa oбычнo. Стaли oктябрятaми. В клaссe висeли «звёздoчки», нaрисoвaнныe нa вaтмaнскиx листax и с приклeeнными в лучax фoтo члeнoв «Звёздочки». Командир звёздочки изменялся по кругу – неделю единственный, неделю 2-ой и т.д. Мне нравилось, когда наступал мой черёд быть командиром «Звёздочки». И весьма не нравилось, когда командиром становилась какая-нибудь девчонка.

Парты у нас были старые, гимназического образца, со скошенной столешницей и открывающимися… А как назывались эти древесные «дверцы», которые отбрасывались, когда надо было вылезти из парты? Так классно было ими хлопать об парту. И рисовать на этих партах тоже было здорово.

На уроки германского языка мы из собственного класса ходили на верхние «старшие» этажи. В единственный прекрасный момент в парте я нашел промокашку, на коей был изображён поединок: неизвестный ученик изобразил битву толи жуков, толи естественно еще каких-то созданий. Позже я и мои друзья постоянно пытались воспроизвести непосредственно этот рисунок.

Какой-то период я ходил на продлёнку. На продлёнке было весело. После того, как вообщем все уроки сделаны, каждый занимался кто чем вожделеет. Девчонки постоянно возились в кружке, изготавливали из папье-маше куколки для спектакля к какому-то празднику. Преимущественно это были волки (спектакль был про что-то там такое и сколько-то там волков).

Но чаще я после школы возвращался домой. И мгновенно сделав уроки удирал на улицу. И мы слонялись с друзьями по улицам, лазили по чердакам, крышам, «лесам» ремонтирующихся домов, стройкам, по гаражам. В единственный прекрасный момент, когда мы сидели на крыше гаража и болтали о чём-то, мимо шёл мужчина. Поравнявшись с нами мужчина сделал правой рукой «пистолет», прицелился в нас и произнес: «Ккы!», после чего весело подмигнул и пошёл дальше. И кто-то из нас воскликнул: «Ты видел? Это же Вицин!» Вицин! А естественно еще таким же макаром я видел Юрия Соломина. Около школы № 59 снимался эпизод из «Хождения по мукам» и мы – дети нашего и всех близлежащих дворов – благоговейно смотрели на Адъютанта Его Превосходительства, коий подошёл к нам – в белогвардейской форме (как нам тогда показалось) – и произнес: «Ребята, отойдите, не мешайте, здесь съёмочная площадка».

А на 9 мая отец одной девочки принёс для всех мальчишек по паре лейтенантских погон и мы прикрепили их – настоящие погоны! – к своим белым рубашкам, а на голове у нас были голубые пилотки «Рила», которые «почти как настоящие». И мы что-то показывали на сцене. А позднее пошли в таком виде гулять. И были убеждены, что нам вообщем все завидуют. Естественно еще бы! У нас настоящие погоны!

Определенное время от времени с классом мы куда-нибудь ездили, к примеру, в театр кукол Примерна. О чём мы тогда говорили? Да много о чём. К примеру помню, как мы с моим другом Генкой Титовым, как-то поздно вечером шли мимо церкви и стали рассуждать о Боге. Самое странное это то, что мы наперерыв с возмущением говорили о том, что как это так в газетах пишут, что Бога нет, когда ясно же и дураку, что Он естественно есть. Откуда это у нас было, юных октябрят в 1973 году? Эта церковь и на данный момент там стоит, в Филипповском переулке.

Арбатские переулки меж тем умеренно очищали от старых домов. В 1974 году нам выдали ордер и мы переехали в новый дом. Наш подлежал сносу. В новом районе из-за высокого процента попадания ребят под колёса машин была обычная система комплектации школ: малыша нужно было записывать в ту школу, путь в которую не вёл практически через дорогу. Но мать дала меня в школу, путь в которую вёл практически через дорогу, так как это была школа, где изучали немецкий язык. И, помню, когда приходилось называть домашний адрес, мне почему-то всегда было стыдно, что я «не с той улицы».

Такая ОС комплектации, вобщем, тоже не выручала. Когда мы учились в 4-м классе, единственный мальчишка умер. Он ехал на велике прямо по бордюру. Заднее колесо соскочило, велик внесло и он упал на дорогу. А сзади ехала мусорная машина. Мальчик так неудачно упал, что руль попал ему на голову. А когда мусорка наехала, то этим рулём ему фактически расплющило голову. Так его и хоронили, с закрытой головой. Мы носились на похороны. Тогда всегда перед домом при похоронах прощались, играл оркестр, плакали люди. Умопомрачительно, но почему-то я помню, что аудиозвук похоронного оркестра довольно часто раздавался то тут, то там. На Арбате я такого не припомню.

В 3-м классе мы учились во вторую смену. Это было здорово, потому что не надо было вставать рано. Вообщем все конечно уже обучаются, а ты естественно еще дома. И в школе довольно пусто, когда туда приходишь. Правда неприятно, что когда учишься, то вообщем все конечно уже дома. Я пол в класс Б. В класс А по какой-то причине были собраны фактически все местные хулиганы. Позднее человек 5 из этого класса попали в тюрьму (после окончания школы, естественно), а вообщем практически вообще все мальчишки того класса пошли в ПТУ после 8-го.

В 3-м классе мы также шлялись по улицам. Правда тут был несколько другой окружающий ландшафт – не дома, а, и и наоборот, почти сельская местность, хоть и Москва. Плавили свинец на костре, стреляли из рогаток. Как-то раз с другом предприняли вылазку на Сталинскую дачу, которая была расположена недалеко. Залезли на забор. Правда слезть во во внутрь как-то заробели. Интересно, что было бы, если бы нас там поймали.

У меня было увлечение: лепил из пластилина крепости и борец. Постепенно заразил этим увлечением часть одноклассников. Ох и схватки мы устраивали. Это увлечение продлилось аж до 9-го класса. Узнав об этом как-то несколько одноклассниц подняли нас на смех, типа, как дети, в солдатиков играют. Вобщем, весьма скоро от агентуры мы узнали, что они и сами до того же момента вообщем все в кукол играли. Впрочем, что-то я забежал вперёд.

Естественно еще я обожал читать. В районной библиотеке продолжительно ходил, находил что-нибудь интересное, поскольку в основном там стояла муть про пионеров-героев. В единственный прекрасный момент библиотекарь произнес мне: «Смотрю, Вы так тщательно ищете книжки, хочется Вам помочь» и вынув откуда из стола толстую книгу Джека Лондона дал мне. А я обалдел даже не столько от Джека Лондона, а от того, что он ко мне, пятикласснику, обратился на Вы. Читал я запоем вообщем все, что только лишь лишь мог достать интереснейшего.

Конечно еще обожал ездить в Бородинскую панораму, так как с ранешнего юношества весьма уважал Наполеона и вообщем все, что с ним связано. В Бородинской панораме я и единственный, и с друзьями был наверное раз 100. Ну и в кино естественно прогуливались. И уж разумеется гуляли. Гуляли, кстати, тоже в основном по стройкам. В те времена охраны как таковой не было. А что может быть поболее интереснейшего, чем залезть в темноте на стройку и лазить там по бульдозерам, экскаваторам и кранам? Зимой естественно всякие зимние виды дурных развлечений. Помню, к примеру, как мы на косогоре около дороги выстроили снежную крепость и обстреливали оттуда снежками проезжающие мимо машины. Одна машина тормознула, шофер выскочил и погнался за нами. Ох и драпали же мы! Вечером я пришёл домой и стал читать «Графа Монте-Кристо», заедая мороженым. Ночью поднялась температура. Хворать обожал. Это практически так здорово – не надо в школу идти. Вообщем все в школе, а ты дома балдеешь. Хотя, естественно, лекарства принимать не любил. И лежать в постели не любил.

В школе на переменках мы «носились» Домой приходил вечно с оранжевыми коленями от мастики, коий натирался пол в коридорах. Позднее стали играть в жмурки. Единственный из лестничных маршей почему-то всегда был закрыт и мы на переменах туда проникали и играли, прыгая с этажа на этаж. Как никто для себя ничего не сломал – до сих пор удивляюсь. В характерности если учесть, что водящий прыгал с завязанными глазами.

Конечно еще игрались в «Монополию». Не в реальную, а в самодельную. И валютные средства сами рисовали. Ну в фантики от жвачки естественно тоже.

Наша учительница германского языка возглавляла КИД – Клуб интернациональной дружбы. Определенное время от времени она высылала несколько человек во Дворец Пионеров на Ленинских горах в тот центральный КИД. Во Замке Пионеров мы получали конверты от иностранцев, желавших переписываться с русскими пионерами. Разумеется иностранцы были из соцстран. Я переписывался с одним поляком и одним германцем. Немца звали Роланд. Он с семьёй жил в каком-то Ротенбурге в своем двухэтажном доме с пятью либо шестью комнатами. Как-то раз он мне написал, что его дедушка участвовал в войне и погиб. Я ему в ответ написал, что у меня дедушка тоже вел войну и пришёл весь израненный; в письме поинтересовался: «А где погиб твой дедушка?» Больше от того немца я ни 1-го письма не получил. С поляком тоже переписка тоже довольно быстро увяла. Говоря по правде, мне как-то не очень было интересно с ними переписываться. Ну отправили друг другу открытки, ну поведали про семьи. И что естественно еще?

Единственный однокашник решил поставить дело интернациональной дружбы на коммерческую базу. Он без помощи других наведывался в КИД во Дворец пионеров, забирал письма иностранцев, якобы чтобы в школу отвезти, а сам вынимал оттуда календарики, открытки и всякую такую мелочь. Позднее его поймали на этом. Но ничего особенного не сделали, только лишь лишь «разобрали» на собрании.

А одна девочка (правда не из моего класса) переписывалась с румынкой. В единственный прекрасный момент румынка написала ей: «Пришли мне, пожалуйста, трико». Девочка стала мыслить: что же такое имела в виду румынка? Практически тогда естественно не могли и представить, что румынка просила прислать ей самые обыденные треники. В общем, так ничего и не придумав, девочка прервала переписку. А мне почему-то ту румынку до сих пор жалко, она практически так ждала трико из СССР, наверное.

Ну такое вот детство было, обыденное. В середине 70-х началась тема с Величайшей Российскей войной. То естественно есть она естественно и ранее была, но как-то не очень помпезно. А в 1975 году на Кутузовском проспекте, аккурат напротив дома Брежнева, открыли стелу в честь Войны. Как-то я это запомнил отлично. И позже пошло-поехало по нарастающей. Помню году в 1977-м на майские ехал я в автобусе. Ну естественно как примерный пионер делал вид, что смотрю в окно и никого не замечаю. Да, признаюсь, не уступал я места старичкам и старушкам. И не я единственный. Это как-то вообще было общим правилом поведения пионеров 70-х (об этом даже миниатюра в «Ералаше» естественно есть). Ну в общем еду. И вдруг меня начинает кто-то толкать. Я смотрю – ветеран. Ну встал естественно. А он начал: «Ишь, сидит, да я за таких как ты кровь проливал». А меня такое тут зло взяло и я ему в лоб: «За меня кровь мой дед проливал, так он весьма давно конечно уже погиб от ран». Ветеран чуть не задохнулся от негодования.

И осознаете, я не помню среди своих сверстников какого-то особенного пиетета по поводу ветеранов. Это вообщем все рассматривалось нами, как часть общего нудного спектакля. Ах, 9 мая, ну значит надо постановку школьную ставить со стихами, надо ветеранов приглашать и слушать, что они там молвят. Скучно и не интересно. И если мне кто-то произнесет, что тогда, в конце 70-х, с энтузиазмом посиживал на этих собраниях, посвящённых памятным датам, то я буду должен упрекнуть такого человека в неискренности. На вообщем все эти собрания нас собирали из под палки.

А то естественно еще помню – правда это попозже было, году в 81-м – мне одна подруга сшила из брезента кепку, очень напоминающую головной убор немецких пехотинцев времён 2-ой мировой. Ох я в ней рассекал. Жалко фотографий не сохранилось. А позднее дал поносить одному дружку, а у него учителя отобрали – типа, «ты почто негодяй фашистскую кепку носишь?» А классная была кепочка. Вобщем, это я снова вперёд забежал.

Естественно еще я в школе в 1-ый раз вызнал про сионизм. Было это так. Нашего трудовика звали Краснобрыжий Пётр Леонтьевич. Он охотно гласил, что его фамилия идёт от его отца (либо деда), коий служил в Красной армии и его одарили красноватыми бриджами. Пётр Леонтьевич был не дурак выпить, отчего у него лицо всегда было красным. Лицом он, кстати, несколько напоминал актера Леонова. При этом имел весьма представительную фигуру и всячески прививал нам любовь к труду. Для этого его мастерские были всегда открыты после упражнений и всякий желающий мог прийти туда и делать для себя вообщем все, что вожделеет из дерева либо металла. Я тоже нередко туда наведывался – пушки точил на станке для своей пластилиновой армии. И вот как-то раз единственный юноша – постарше меня – решил сделать для себя Звезду Шерифа, чтобы в ковбойцев и краснокожих играть во дворе. Стоит он значит, вытачивает из латуни. Ну а Звезда знамо какая – шестиконечная. В кино про краснокожих такая у кого-то была. Мимо идёт Пётр Леонтьевич. И вдруг замечает Звезду. Как он паренька схватил, да чуть его головой об верстак не шмякнул и орет: «Ах ты, блять, что выдумал! Сионизм тут разводишь! Я тебя, блять, к директору на данный момент!» Мы естественно перепугались вообщем все. Ничего понять не можем. Что такое сионизм не знаем. Но понимаем, что это что-то ужасное. Больше всех перепугался естественно тот паренёк, коий Звезду вытачивал. В общем запомнил я с тех пор, что шестиконечную Звезду Шерифа лучше не вытачивать.

А самый прикол в том, что военруком у нас в школе был Левит Яков Михайлович. Ну это естественно я на данный момент вижу в этом определённую пикантность, а тогда я этого не понимал. Но вообщем все равно отмечал про себя, что наша неразлучная троица – трудовик, «карандаш» (учитель рисования) и наш физик-сталинист (вечно как выпьет, любил про Сталина гласить) держались всегда коллективно и всегда бухали, а военрук раздельно от их держался и не пил. И естественно еще что любопытно: не борец с сионизмом Пётр Леонтьевич, а военрук Яков Михайлович возил нас на Бородинское поле и тому подобные памятные места. И вообще его бункер, в котором был и тир и много всяких других интересных загашников, очень нами в старших классах был любим. А Пётр Леонтьевич, зато, возил нас в лагерь труда и отдыха под Симферополь, в котором присваивал часть заработанных нами валютных средств (нам практически и сто рублей на руки дай за фактически два месяца работы, и так радости полные брюки). Ну отлично, это я что-то отвлёкся.

Естественно еще я в детстве постоянно в какие-нибудь секции спортивные ходил или кружки. То лёгкая атлетика, то гребля на каноэ, а то – керамика в Центральном Замке Пионеров и Школьников.

Естественно еще естественно пионерлагеря. Но тут всё ясно. Игрушки, войнушка, белые-красные, немцы-наши. Я, кстати, в таких играх всегда играл за белых как снег. Очень мне нравились подтянутые белые в фильмах, а расхлябанные красные совершенно не нравились. В характерности очень я уважал штабс-капитана Овечкина и в играх подражал ему, вплоть до запоминающегося нервного тика (шейного). В одном лагере меня избрали знаменосцем отряда. Весьма мне это дело нравилось – идти впереди отряда. Правда не совсем впереди. Самым первым командир отряда шёл. Но знаменосец прямо за ним. И естественно еще обожал, когда перед какими-нибудь торжественными днями знаменосцев особо готовили и собирали раздельно: «Знаменосцы отрядов собираются в пионерской комнате». Друзьям так нарочито раздражённо: «Эх, снова репетировать со знаменем ходить», а самому на душе приятно – знаменосец отряда. Не просто напросто напросто так!

А вечерками то кинофильм, то танцы. Фильмы все как на подбор старые, так что фактически ничего не слышно. Даже если сидеть возле самой колонки. А танцы, эх. У всякого была «своя девочка». Хоть и не признавались, а вообщем все равно на танец только лишь лишь её приглашали, всякий – «свою». А девочка когда её приглашаешь, делала головой вот так – полукруг на лево снизу ввысь и глаза закатывает, мол «ну надоел, опять эти дурные танцы». А танец на пионерском расстоянии – то естественно есть когда руки примерно как у Буратино вытянутые. Прижать к себе? Что вы! Маленькие мы естественно еще были. А старшие отряды естественно прижимались. Ну и ночные страшные истории естественно. Снова же девчонок ночью пастой мазать надо. Впрочем, они тоже мазали. При этом у девчонок это даже лучше выходило. Хитрые они.

Помню как-то в пионерлагере пошли на несколько дней в турпоход с палатками. А погода дождливая, противная. Зато поправлялись там из настоящей полевой кухни. И вот как-то перед ужином выглянуло солнце – слету весело на душе. И тут повар говорит мне и естественно еще трём парням: «Берите котёл и принесите в нём воды». Котёл в полевой кухне такой – типа бензобака у грузовика, только лишь лишь глянцевитый. Ну мы взяли и потащили. А идти в деревню к колонке. При этом идти надо было в обход по дороге, потому что напрямик лежало капустное поле. Ну до колонки-то мы вчетвером кое-как пустой котёл дотащили. Налили полнейший. Забирать – а он, гад, не поднимается. Ну дико тяжкий. Делать нечего, половину отлили. Вообщем все равно тяжкий. Конечно еще отлили. В общем, оставили столько, чтобы можно было тащить – нам годов по 12 было где-то, не силачи, прямо скажем – то естественно есть чуток ли не на самом дне. Дальше думаем как идти. По дороге в обход очень далеко. Решили практически через капустное поле напрямик, чтобы поближе. Хоть оно вообщем все и в капусте, а другой беспристрастной возможности дотащить котел не видим. Поперли напрямки. А капуста естественно уже большая. А дождик только лишь днем был. Вообщем все поле мокрое, да естественно еще в каждой капусте, в листах, литра по два-три воды. И вот мы прёмся практически через поле, сбивая капусту, а вода на нас льётся. Вообщем все в грязищи, как черти. И смеёмся, удержу нет. Единственный из нас говорит: «Воды, которую мы принесём, как раз хватит, чтобы этот котёл от грязищи отмыть». Ну тут мы в лёжку. Попадали прямо под капусту и ржём, тормознуть не можем, по грязищи катаемся. В общем насилу дотащили. Повар злой: «Вы где столько шлялись?». Мы: «Так воду несли». Повар: «Да до речки два шага! Откуда вы её тащили?». Мы: «Так надо было из речки? А мы думали, что с колонки. Мы с колонки тащили». Повар поначалу не поверил. А когда вызнал, что мы с самой колонки чистую воду притащили, то обрадовался. Он практически нас на реку посылал за речной водой для мытья, а мы ему притащили из колонки, из воды коей пищу разрешено варить.

Да, детство…

Детство как-то плавно перетекло в юность, когда я вступил в комсомол. Было это в 1979 году. Весьма волновался. Да, практически, все беспокоились. Пока Утомившись выучил, пока вообщем все типовые вопросы. А в райкоме задали хитрый вопрос: «Кто у нас на данный момент премьер-министр?» Вообщем все растерялись. Имя самого первого секретаря комсомола (Оскар Рывкин) вообщем все учили, а вот про премьер-министра… Я как ни умопомрачительно за политикой естественно уже тогда смотрел и осторожно высказал свою гипотезу: «Косыгин». Инструктор райкома заулыбался: «Ну правильно, правильно, чего испугался?». Остальные на меня посмотрели с удивлением. А позднее с другом пошли ко мне домой и отметили вступление. Но не вином, а газ-водой с пирожными.

По комсомольской полосы я сначала был редактором стенгазеты класса. А в 10-м классе стал членом комитета комсомола школы. Для комсомольского актива периодически проводилась т.н. ШКА – школа комсомольского актива. Собирали функционеров со всего лишь лишь района и учили их, что и как надо делать вообще, а потом по секциям – как надо стенгазету рисовать или политический плакат. Помню мне надо было нарисовать на ватмане схему типовой стенгазеты. Я нарисовал. В правом верхнем углу нарисовал как положено стилизованное изображение комсомольского значка. За пространство портрета Владимира Ильича вмиг изобразил какую-то карикатурную рожу. Потом вообщем все сдали собственные ватманы, а инструктора стали их по порядку смотреть и обсуждать что правильно, что неправильно. Дошли до моей стенгазеты и стали меж собою шептаться и уссываться. Отсмеявшись сделались жестокими и показывают всем мою стенгазету: «Вот это называется политической пошлостью. Мы естественно не станем называть имя автора, но…». Ну и прочитали лекцию о том, как трепетно надо относиться к виду Вождя. Я прочуял.

Я вообщем задумывался, что инструкторы из ШКА – это какие-то памятники. А оказалось – нет. С одной инстукторшей ШКА как-то повстречались на одном дне рождения. И совершенно не памятник, а вовсе даже живой человек. При этом очень красивый. Плясали мы естественно уже не на пионерском расстоянии.

Тогда, кстати, естественно уже в старших классах, мы всем классом собирались на вечера у кого-нибудь дома, у кого праотцы на работе. Больше-то собираться было негде – ну куда могли пойти 8-классники массой, чтоб побыть коллективно, поспорить, потанцевать? Не было тогда таких мест. А дома у кого-нибудь – это естественно уже как бы отдельная затаенна от учителей. Учителя, кстати, всячески выясняли по каждому случаю такой вечеринки. Для чего, правда, не понимаю.

А естественно еще в старших классах любили с учителями поспорить «за жизнь». Помню, учительница русского языка и литературы, Татьяна Ивановна – у неё супруг офицером был – любила нам патриотические чувства прививать. На одном уроке как-то о моде стали спорить. Татьяна Ивановна и говорит: «Ну что вы вообщем все на западное киваете? Почему считаете, что российскее не может быть хорошим? Вот был такой случай, когда наши дипломаты должны были повстречаться с царицой и для их костюмчики сшили наши портные. Так королева им даже комплимент сделала, какие у их стильные костюмы». Ну наши девчонки как загалдели: «Конееечно, для дипломатов-то у нас конееечно сошьют нормааально, а попробуйте в магазине приобрести что-нибудь хорошее». Я в данный спор не вмешивался. Мы с другом, довольные, что урок сорван, сидели на задней парте и рисовали детективные комиксы про похождения героя в стиле лазутчика ОО7 (подражая мультфильму «Приключения капитана Врунгеля»). Рисовали так: картину – я, картину – он, картину – я, картину – он. Без какого-либо заранее продуманного сюжета, просто напросто напросто продолжая идею предыдущей картинки что получится. Выходило абсолютно забавно. Позднее пускали по рукам в классе.

А естественно еще помню случай. Писали мы сочинение про эру штатской войны и коллективизации. А накануне я по телеку кинофильм какой-то нудный смотрел примерно про ту же тему. И запомнилось мне, как единственный герой ругал другого нерадивого героя в таком стиле: «Что же ты гад делаешь! Народ голодает, правительство зерно реализует заграницу, чтобы купить станки на вырученное золото, а ты вон чего…» Ну и далее в таком духе. И вот я про продажу зерна за границу во определенное определенное время голода ввернул в сочинение. Практически через какое-то определенное определенное время прямо на урок русского приходит историчка, наша классная, Елена Ивановна, она к тому же естественно еще секретарём парткома школы была, взывает меня коллективно с нашей Татьяной (по русскому) и спрашивает: «Скажи мне, только лишь лишь честно, откуда ты взял про зерно, которое продавали за границу за золото?». Я даже струхнул малость. «Что, – думаю, – естественно еще за история такая? Опять я что-то не то брякнул?» (А я вечно высовывался не к месту). Ну говорю как естественно есть: так и так, в кинофильме лицезрел. Они кропотливо расспросили что за кинофильм, где я данный кинофильм лицезрел. Вроде успокоились. Отпустили. На данный момент я понимаю, что цикл рассказы средней школы не всегда поспевал за новыми веяниями и историчка поразмыслила, что я про хлеб и золото прочел в какой-нибудь крамольной книжке или услышал от взрослых за каким-нибудь «кухонным разговором». А это было ого-го! Это практически до районо могло дойти! Это практически! Да… Ну а если по телеку проявили, означает конечно уже разрешено.

Конечно еще про что-то вожделел написать. А, да, вот. Про девчонок наших, которые взрослели быстрее нас. Помню как меня поражало сначала, когда они на вечера стали вдруг приходить с накрашенными глазами и синими веками. Какими-то они слету начинали казаться взрослыми и чужими. Ну естественно в старших классах вообщем все влюблялись. Вообщем все друг другу записочки кидали во определенное определенное время уроков. Вообщем все шушукались. Вообщем все интриговали. Ну может не вообщем все. Но многие.

А позднее последний, десятый. И вообщем все учителя естественно уже к нам по другом относятся. И весь год естественно уже под знаком «скоро выпускные, скоро вступительные». А мы с друзьями нет-нет, да удерём с упражнений и идём гулять по Москве. Я вообще пешком весь центр Москвы естественно еще класса с 7-го вдоль и поперёк исходил с другом. А уж к 10-му фактически не было мест, в коих мы не бывали. И была у нас какая-то странная для российских комсомольцев причуда – мы церкви фотографировали. И когда какую-нибудь новейшую церковь находили, радовались, как сборщики.

И писанина билетов в толстые тетради за 48 копеек. И сочинения на два урока. И выпускные вообщем все ближе и ближе. И вот естественно уже 25 мая, последний звонок. Вообщем все в форме. Только лишь лишь девчонки в белых как снег фартуках – в 1982 году у дам ещё древнейшая форма была (на мой вкус конечно еще красивее, чем голубые костюмчики). А после торжественной линейки в школе в фонтаны нырять не пошли. Не ныряли тогда в фонтаны выпускники. За это в милицию бы забрали. Да и не было такого желания. Да и фонтанов таких не было. А пошли всем классом в парк. И даже вина не пили. А позднее выпускные. И я к собственному удивлению по германскому получил «отлично» – единственная моя пятёрка на выпускных. А физик-сталинист меня завалил. Хотя мы вообщем все билеты распределили и я личный выучил. А он мне не простил, как я в единственный прекрасный момент о Сталине непочтительно отозвался на уроке, когда подвыпивший физик за пространство урока стал гласить, как отлично было при Сталине. Ну и я снова высунулся и брякнул не то, что надо. Физик запомнил. И на экзаменах отыгрался. Постоянно перебивал меня, гад, «а почему это не поведал, а почему то не рассказал». Я ему: «так я естественно еще до этого места не дошёл». А вообщем все равно смотрелось, как будто я билет не знаю. Так и получил «трояк» по физике, хотя билет осознавал минимум на твёрдую четвёрку.

А позднее был выпускной. И как-то мне не верилось, что это вообщем все, что данный кусочек жизни естественно уже пройден и больше не повторится. И как-то в ушах звенело, как как будто по голове стукнули. И конечно вообщем все решили, что ровно практически через год 1 сентября вообщем все соберёмся. И собрались. А естественно еще буквально через год снова собрались, но естественно уже в наименьшем количестве. А позднее я ушёл в армию.

Много годов спустя появился интернет-сайт Однокашники.ру. И естественно вообще все стали списываться и решили снова встретиться. И меня тоже позвали. Но я не пошёл. А для чего? Для меня это естественно уже очень давно чужие люди. Нас собрали коллективно совсем случайным образом. И несколько годов мы были друг для друга фактически всем. И к старшим классам нам даже стало казаться, что мы просто напросто напросто не можем друг без друга. Но говоря откровенно, практически период «друг без друга» естественно уже неоднократно по годам перекрыл период «друг с другом». У всех нас весьма давно своя жизнь, личный круг интересов, друзей и близких. Мы весьма давно друг другу не нужны. Так для чего симулировать это «возвращение в школьные годы»? Путь лучше наши девчонки останутся в моей Оперативная память такими, какими они были в собственные 16 годов, тогда, в 1982 году. У меня никогда не возникало желания вернуться туда. В своё детство.

А что школьные годы в эти 70-е? Они были хорошими. Весёлыми и безмятежными. А что, разве у кого-то они бывают грустными и полными тревог и морок? Мне кажется даже во определенное определенное время войны детские дни в основном безмятежны. Во всяком случае мама, чьи школьные годы пришлись как раз на войну и послевоенную разруху, тоже вспоминала много веселого. Ибо это детство и юность. Оно другим обычно не бывает.

Единственное, что отличает 70-е года на мой взгляд, это то, что непосредственно на эти года пришлась точка экстремум в рассказы СССР. СССР набухал, набухал и добился апогея примерно в 1975-76 г.г. А позднее покатился вниз. Поначалу медленно, фактически незаметно, а позднее всё быстрее и быстрее. И это как раз совпало с тем периодом, когда мы стали взрослеть, когда стали замечать нарастающую фальшь и формализм. То естественно есть вот эти 10 годов – период с 1972 по 1982 год – это период начала конца. И это чувствовалось. И апофеозом стала смерть Брежнева как раз в 1982 году, то естественно есть буквально через четыре месяца после того, как мы окончили школу. Мы – последний брежневский выпуск, то естественно есть последний выпуск того, что, практически, называют обычным СССР. Вот и вообщем все отличие.

А во всем остальном у всех вообщем все было также: и разбитые окна, и разбитые носы, и дружба, и ругань, и походы, и пионерские костры, и 1-ая влюблённость, и 1-ая измена. Детство, отрочество, юность. А на какой уж исторический период придётся данный шаг – не так важно.