Aвтoр нoвoй книжки o «вoждe прoлeтaриaтa» o тoм, чтo рoднит eгo с Гaгaриным и пoчeму Кaзaнь стaлa трeтьeй стoлицeй блaгoдaря бoльшeвикaм
В Кaзaни Влaдимирoм Ульянoвым былa прoйдeнa тoчкa нeвoзврaтa, кoтoрaя сдeлaлa из нeгo Лeнинa, считает автор нового ленинского жизнеописания Лев Данилкин. В канун 147-й годовщины со денька рождения «вождя пролетариата» Данилкин поведал в интервью «БИЗНЕС Online», мог ли герой его книжки стать чиновником или ученым, почему на казанских мечетях писали «За советскую власть, за шариат», а также подходит ли основоположнику СССР роль религиозного реформатора.
«ЛЕНИН ВЫЗЫВАЕТ Раздражение И НЕАДЕКВАТНЫЕ ИДЕИ ВРОДЕ: «СЕЙЧАС МЫ ЕГО ПЕРЕЗАХОРОНИМ, И Вообще все ВСТАНЕТ НА СВОИ МЕСТА»
— Лев Александрович, вы специально приурочили выход биографической книжки о Ленине к столетию революции 1917 года либо так получилось случайно?
— Нет, я начал писать книжку в 2012 году и должен был окончить в 2013-м. Если бы не было естественного дедлайна — 100-летия революции, — я бы до сих пор продолжал писать. Даже на данный момент, когда вышла книжка, я сижу и пишу продолжение в голове, поэтому что знаю, что ее разрешено бесконечно улучшать. Книга должна была быть в 5 раз короче, но задним числом я понимаю, что вообщем не осознавал ни масштаба Ленина, ни трудности «истории о Ленине». То, как смотрится сейчас эта книга, так же удивительно для меня, как если бы я вдруг повстречал на улице самого Ленина заживо.
— Что вам пригодилось при написании книжки из советской и постсоветской ленинианы? Какие авторы, писавшие о Ленине, вам увлекательны и близки?
— Невозможно изучить вообще все. Если вы смотрели кинофильм «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», то помните, что он завершается тем, что камера отходит от этого уникального артефакта и становится видно, что до горизонта стоят ящики с такими же святынями, неиссякающее количество. Так же приблизительно выглядит количество хороших книжек про Ленина. Его изучали наилучшие историки, они сделали огромное количество черновой и затем беловой работы. Знаю, что ничья автобиография в мире не была изучена столь подробным образом. Существовал особый институт, который занимался исследованием каждого дня жизни Ленина, специально обученные люди получали заработную плату за то, что годами изучали — нехалтурно. Ленина доверяли наилучшим — какой-нибудь месяц из его жизни.
В смысле материала основная проблема человека, который пишет книгу про Ленина, не отсутствие либо нехватка материала, а его излишек. Парадокс в том, что историки свое дело сделали, а общество так и не сумело договориться о Ленине, он по-прежнему вызывает раздражение, в основном тем, что людям не дают на чем-то тормознуть: все время возникают свежие «толкования», картина мира рушится, и так по много раз. В итоге Ленин вызывает бешенство — и неадекватные идеи, вроде «сейчас мы его перезахороним, и вообще все встанет на свои места». И это значит, что нужна была вообще все же еще одна, нынешняя, книга о Ленине, где станет придуман какой-то личный угол входа в этот океан. Фактически, придумать эту манеру рассказа — основная задача, я ее искал, пробовал, нащупывал 5 лет.
— Но все же по поводу авторов: кто оказался вам больше близок из тех, кого прочли?
— Есть разные типы авторов. Существует настоящие архивные историки. Это темная неблагодарная работа — исследовать документы о голоде 1921 года, что это было такое на самом деле: нарочно спровоцированный большевистским правительством голод, последствия военного коммунизма либо очередной кризис в череде голодов, какие были в Российской империи на протяжении веков регулярно. Люди, которые изучат такие вещи, изучают статистику, переписи, жалобы, уголовные дела. Кстати, Ленин тоже был статистиком, он посиживал, считал, выписывал циферки. Это одна категория. Существует блестящие историки, например, покойный Сергей Павлюченков — превосходный русский историк.
Есть уже такой жанр, как лениниана — художественные произведения о Ленине. Странноватым образом я сам в большей степени сформирован этим типом литературы, поэтому что в детстве, как у всех людей моего возраста, моими первыми книгами были произведения Зощенко, Бонч-Бруевича — те, где Ленин, как на октябрятской звездочке, я до сих пор могу по ОЗУ несколько таких житийных сюжетов воспроизвести. Не то чтоб я испытываю ностальгию по этим рассказам и песням о Ленине, какие нас заставляли петь в детском саду, но это таковой естественный бэкграунд, от которого я не могу избавиться — и не желаю. Это тоже часть отношений автора и героя, это история, которая началась не 5, а сорок лет назад — и она продолжает разворачиваться.