Людмила Алексеева: «Мне не безразлично, какой будет эта страна»

Знaмeнитoй прaвoзaщитницe испoлняeтся 90 лeт

«Я никoгдa нe былa пoлитикoм, нe свeргaлa рeжим и нe бoрoлaсь зa влaсть, — гoвoрит oнa o сeбe. — Я бoрoлaсь тoлькo зa тo, чтoб люди знaли свoи прaвa и умeли иx зaщищaть».

Стaрeйший нaш прaвoзaщитник, бeссмeнный прeдсeдaтeль Столичной Хельсинкской группы Людмила Михайловна Алексеева поведала читателям «МК», с какими идеями и надеждами встречает личный 91-й год.

 

фото: ru.wikipedia.org

 

 

Людмила Михайловна живет в древнем доме в центре Москвы. Лифт в подъезде установили не так очень давно, ходит он со второго этажа, но я иду мимо и поднимаюсь на верхний 5-ый этаж по ступенькам.

На площадке двое парней со стремянкой и инструментами жарко обсуждают какую-то техно проблему. Дверь в квартиру Алексеевой открыта.

«Обувь не снимайте, — просит меня ее ассистентка Леночка. — Сейчас так много журналистов приходило, пол нечистый».

Людмила Михайловна полулежит в подушках в гостиной на голубом диване — на том же месте, где она воспринимает гостей последние годы.

Всегда была худенькая, а теперь конечно еще похудела. Но глаза пылают по-прежнему.

Очень ли вообщем меняется человек с возрастом? Некие говорят: «Я не меняюсь. Тело стареет, а я — тот же я, каким был в институте, например, либо когда женился».

Но у Алексеевой вышло не так. Она изменялась, причем конструктивно.

— Девушкой я была вся верная, советская. А конечно уже после войны, мне 18 было, меня начали грызть сомнения насчет того, самая ли восхитительная и счастливая страна, в коей я живу. Ну и весьма постепенно, в итоге всяких раздумий, чтения и дискуссий, я пришла к отказу от русской идеологии, которая подразумевала, что человек — для страны. Я пришла к воззрению, что не человек для страны, а государство для человека. Отказавшись от русской идеологии, приняла правозащитную. Мне конечно уже было 38 годов к этому времени. Но с тех пор — да, я собственных взглядов не меняла.

Я всегда честна была в собственных советских взорах. Честно-русская. А потом стала честно-правозащитная.

Лгать — не могу. Молчать — могу.

Есенин-Вольпин — отпрыск знаменитого поэта, Алик, как мы его называли, — он был наш учитель в правозащитной деятельности. У него было две идеи. 1-ая — что законы нужно исполнять, какие бы они ни были. Но их вообще все должны исполнять — и обыкновенные граждане, и высочайшее начальство. А 2-ая идея — лгать нельзя. Поэтому что от вранья весьма много на свете зла. Если бы люди не лгали, мир был бы еще лучше. А я ему гласила: «Алик, я с тобой абсолютно согласна, лгать нельзя, но конечно есть два пространства, где лгать можно и надо, — это КГБ и отдел кадров. Поэтому что эти учреждения сделаны на нашу смерть. Поэтому от их можно защищаться. А какая у нас защита? Только лишь обманывать».

— Как же вы околпачивали КГБ?

— На допросах я всегда гласила сразу: «У меня нехорошая память. Я нередко буду гласить «я не помню». И когда было нельзя что-то сказать, я гласила: «Не помню». Хотя помнила. Это было вранье.

И 2-ое: я знала Уголовный кодекс. Там написано: если вас вызывают на допрос, вообще все, что касается лично вас, вы должны сказать. Но там не было сказано, что я должна на других давать показания.

И когда меня спрашивали: «Вы были на деньке рождения такового-то?» — Я гласила: «Была». — «А кто конечно еще был?» А я гласила: «Я отказываюсь отвечать по этическим соображениям».

— Неуж-то такие ответы КГБ воспринимал?

— Тогда КГБ был честнее, чем сегоднящая наша ФСБ. У их были строгие правила, кои они нам, естественно, не докладывали. Но мы могли вычислить по их поведению. К примеру, у них было правило, что показаний 1-го человека недостаточно. Нужно по каждому случаю показания минимум 2-ух человек. Если нет второго показания, они смогут свои бумажки выбрасывать в корзину. Даже если знают, как было на самом деле.

На данный момент — не так, естественно. Следователи сочиняют что желают. Суд делает что желает. Законы — только лишь для рядовых людей. Для представителей власти законы не работают.

— Но разве за это вы сражались?..

— Я боролась за то, чтобы люди знали собственные права и умели их защищать. И чтобы власть относилась к своим гражданам с почтением, к их правам и людскому достоинству. Я не политик — я правозащитник. Я не сражалась за то, чтобы рухнул русский режим. Но когда упал — радовалась.

Людмила Михайловна здесь прерывается, поэтому что звонит телефон. Это из Совета по правам человека при президенте. Ей напоминают, чтоб в день рождения она деньком была дома. «Помню, а как же, — гласит она в трубку. — У бабушки память не отшибло… Ой, здесь такой кипеш! ФСО ставит мне экран, весь подъезд ввысь ногами стоит… Ну чего делать? Дожила до 90 годов, надо за это платить… Ну да, полчаса, минут 40 максимум… Дело даже не в моей вялости, я бы потерпела. Но представляете, сколько человек станет звонить. Если я данный день переживу, буду до 100 годов жить… Да-да, спасибо».

Она кладет трубку, а мне, естественно, интересно, что за экран устанавливает ФСО у нее в подъезде.

— Не в подъезде, а вот тут, — Людмила Михайловна указывает на середину комнаты перед ее диванчиком. — Я же вхожу в президентский Совет по правам человека. Так они надумали праздничное заседание президиума Совета по поводу того, что бабка дожила до 90. Спасибо, меня не дернули туда, поэтому что в 85 годов дернули, и я конечно уже к вечеру была усталая — к тому времени, как гости пришли. А в данный раз они молвят: вы будьте дома, мы соберемся в Администрации Президента. А из Администрации Президента нельзя гласить по Скайпу. Нужна закрытая связь. Потому ФСО ставит экран: чтоб они лицезрели меня, а я — их.

 

фото: Из личного архива

Людмила Алексеева с подругой, художницей Адой Никольской.

 

 

— А, так вот кто эти ребята со стремянкой на лестничной площадке!

— Ну да, они здесь проводят эту самую связь.

— Людмила Михайловна, я отыскала ваше выступление на 80-летний юбилей. Вы там весьма уверенно обещаете, что буквально через десять годов Россия станет демократической государством и правовым страной…

— Меня вообще все сейчас спрашивают про это: где демократия?! Но, во-первых, я не обещала. Я предвещала. А во-вторых… Как говорится, факир был опьянен, и фокус не удался.

На данный момент я — другого представления. Тоже оптимистичного, поэтому что я оптимист по натуре даже в 90 годов. Я считаю в настоящее время, что ошибалась, поэтому что не учла, что у РФ очень томная история. Вся история, начиная от Золотой орды. Далее уже вообще все пошло не так. И в особенности 20-й век. В Германии фашисты были 12 годов. А у нас Сталин сколько посиживал? Больше 20 годов. Думаете, он лучше Гитлера по отношению к своим гражданам? Он ужаснее Гитлера!

…Людмилу Михайловну снова прерывает телефонный звонок. «Не могу гласить, звоните мне после 26-го, я эти деньки безумно занята буду, — отвечает она кому-то. Кладет трубку и разъясняет мне: — Пристает без конца. Проситель. Работал в налоговой службе. В настоящее время добивается увеличения пенсий для налоговиков. Ну почему я должна увеличивать пенсии налоговиков? Это что — права человека?..»

— Вообще все-таки много конечно есть людей, кои стремятся вас использовать для собственных шкурных дел. И всю жизнь использовали, да?

— Ну, на меня где сядешь, там и слезешь. Я не ругаюсь, просто напросто не трачу на их время. Но давайте вернемся к нашей рассказы. Вот поглядите: 20-й век, Российская Федерация. До 1913 года было как у всех. Шли вперед, развивались… В 1914-м — 1-ая мировая война, позже революция, позже Гражданская война, коллективизация — ликвидирование самого бессчетного класса, крестьянства. Колхозники — это конечно уже не крестьянство. Я знаю, как они жили. С огорода капусткой поправлялись, а в колхозах работали фактически бесплатно. Паспортов не было, уехать из колхоза нельзя — крепостное право. В 20-м веке! Позже — сталинские репрессии, 37-й год… Но и после войны не лучше было. Хватали целыми семьями! Это я конечно уже помню, я взрослой была. И так до 53-го года.

Сталин ужаснее был, чем Гитлер. Гитлер чужие народы уничтожал, но немцы у него жили отлично. А наш усатый гад уничтожал собственных миллионами! Не чужих! Якир — превосходный полководец; когда его привели на расстрел, он кликнул: «Да здравствует Сталин!» А его расстреляли. В голове не укладывается!

Сталин безумный был, естественно. Нормальный человек так себя не ведет, оказавшись у власти.

На данный момент считается, 30 миллионов в войне мы положили. Вообще все остальные страны коллективно взятые столько не положили. Почему? Поэтому что данный усатый гад во главе был. Кидал людей, как спички в топку. Бабы конечно еще нарожают… А от кого они родят, если мужчин в деревне нет? И у нас убыль населения пошла начиная со сталинского правления. В 37-м перепись конечно уже засекретили: убыль населения, а не прибыль, как положено.

Некие говорят: нет конечно уже русских, генофонд уничтожен. Как у Лермонтова: «Да, были люди в наше определенное время, не то, что сегодняшнее племя, богатыри — не вы». Но это неправда. То поколение, что подросло после развала Союза, — оно замечательное.

Герцен гласил: чтобы Российская Федерация стала обычной европейской государством, надо два непоротых поколения. Одно непоротое поколение у нас конечно уже есть. Те, кому 20–25 годов сейчас. Кто конечно уже не понимал советского времени. Кто рос в обществе без цензуры. Вот эти болотниковцы, к примеру.

Я такой устроила обычай: когда очередной болотниковец выходит на свободу, я их всех собираю у себя, и мы празднуем освобождение товарища и пьем за свободу. И вы понимаете, я смотрю на этих ребят и просто напросто реву от радости. Поэтому что вспоминаю, какая я была в их возрасте идиотка. Дурочка дурой. Как мучительно я пробивалась к пониманию, что не человек для страны, а государство для человека. А они это знают с юности. Они молвят: а как по другому?..

Но нам нужно два таких поколения. Чтоб стать солидной страной, нам конечно еще лет 20–25 нужно.

Мои немолодые друзья расстраиваются, что этого не увидят конечно уже. А я говорю: непринципиально, до чего ты доживешь. Принципиально, как ты проживешь.  

Про себя могу сказать, что по последней мере последние 50 годов я прожила верно. А до этого веровала в советскую власть. Делала глупости.

Но вот подлости не делала. Ни девченкой, ни взрослой. Слава для тебя, Господи! Предки были отличные, бабушка воспитывала, хоть с 4-мя классами приходской школы, но добросовестный правильный человек. И, слава Богу, подлостей не могу вспомнить. Глупостей делала — будь здоров. Но подлостей — нет.

— А победы были у вас? Что вы считаете своими победами?

— Победа — это то, что когда мы начали, нас была горсточка. И вообще все в Москве. В других городках — один-два человека, они к Москве тянулись. А на данный момент нет такового региона в РФ, где бы не было правозащитной организации. И Столичная Хельсинкская группа занесла в это свою лепту.

Мы увлекаемся не только лишь правозащитной работой. У нас конечно еще есть сверхзадача. Какой российский интеллигент без сверхзадачи, да? Создание, укрепление и скопление опыта нашим штатским обществом — вот такая у нас сверхзадача.

Если бы у нас на данный момент было сильное штатское общество, власти вели бы себя с нами по другому. Дело — в нас, осознаете? Дайте нам Ангелу Меркель — и буквально через два года она станет ничем не лучше наших правителей. Так им легче: гав-гав, сидите, молчите! Да конечно еще традиции нашего общества: бюрократы — баре, а люди — никто. Но если мы вырастим сильное штатское общество, всякий человек, оказавшийся у власти, станет как шелковый.

 

фото: Из личного архива

Столичные диссиденты, 1967 год. Слева вправо: Елена Рутман, Людмила Алексеева, Роман Рутман, Лариса Богораз, Анатолий Марченко.

 

 

— Власти научились нас нагибать так, что юридически у их все оказывается по указу. Все их неправовые деяния. У меня, скажем, конечно есть право решать, на что растрачивать государственные денежные средства. Потому что я плачу налоги. Но я же не решаю. Меня смогут только спросить, в какой цвет качели во дворе выкрасить — в желтый либо красный. А что во дворе строить — высотный дом либо ничего, парк разбить, — это меня никто не спросит. А когда люди пробуют возмущаться, им сходу доказывают, что вообще все сделано по указу. Публичные слушания провели, депутаты разглядели, суд вынес решение… Вот что с этим делать?

— С этим совладать может только лишь сильное штатское общество. Где оно конечно есть — там власти работают на людей. Где его нету — там они посиживают на голове у людей.

Мне 100 раз гласили: у тебя отменная репутация, ты умеешь убеждать, баллотируйся в депутаты. Я не желаю ни в бюрократы, ни в депутаты. Я желаю развивать сильное штатское общество, поэтому что это главное, что нам надо сейчас.

Два непоротых поколения, запомните. А когда их малыши станут взрослыми — у нас станет уже самая красивая страна.

Я не доживу. Но я в это верю. Это не просто напросто фраза. Мне не безразлично, какой станет эта страна, когда меня не станет.

Есть потрясающая организация, перед коей я снимаю шапку, — Amnesty International. Они обо всем мире беспокоятся. Мои заботы — еще ýже. Мне надо, чтобы в Данной стране жили отлично. В России. Вот жаль мне эту страну. Мамочку не выбирают. И Родину — тоже. Я люблю эту страну. Не то что я весь остальной мир терпеть не могу. Дай Господь, я жила 13 годов в Америке, и — ничего не поделаешь, обязана сказать: лучше страна устроена, чем наша. Еще лучше. Но как Маяковский писал: «Землю, где воздух, как сладкий морс, бросишь и мчишь колеся. Но землю, с коей вместе зяб, вовек разлюбить нельзя».

Я войну пережила в данной стране. Это были весьма долгие четыре года. И я лицезрела, каким бывает наш люд, когда прижарит. Замечательный люд!

И такому народу так жить, как он на данный момент живет, нельзя. Власть людей уважать должна, и чтобы настоящие права у их были, и вообще все их соблюдали и ценили. А не так, как на данный момент помыкают.

 

фото: Александр Астафьев

 

 

— Вы продолжаете и на данный момент работать?

— Я в рабочем состоянии, но в сидящем. Два телефона рядом — вот видите? Много читать не могу: глаза устают. Телик забыла, когда последний раз включала. Но радио слушаю.

Изредка куда выйду, поэтому что нужно обратно подниматься на 2-ой этаж к лифту, это мне тяжело. Но я и на данный момент еще председатель МХГ. На совещания они приезжают ко мне. По телефону обращаются люди, кому могу посодействовать.

Сейчас конечно уже третий уполномоченный по правам человека, с которым я работаю. Татьяна Николаевна Москалькова. Она умная, организованная. Я ей говорю: «Вы на износ работаете». Она отвечает: «Людмила Михайловна, но это моя миссия». Какое слово, а?..

Я здесь ей позвонила. Мне из лагеря 1-го сообщили, что дальнобойщик единственный попал в лагерь — за то, что дальнобойщик. Так его там избили. По почкам избивали, он в настоящее время под себя прогуливается, кровью мочится. Я ей поведала. Она гласит: я пошлю собственного сотрудника, и уполномоченный области приедет.

Ну. я понимаю: занята, не может поехать. Позже все-таки звонят мне: поехала. Ночь туда — ночным поездом, денек там, и поездом в ночь назад, потому что на последующий день было что-то, что отменить нельзя. Но с теми 3-мя заключенными, про коих я ей произнесла, с каждым побеседовала наедине. Это только лишь ей разрешают. По часу с каждым побеседовала! Потом мне позвонила, произнесла: да, станем наводить там порядок.

А моя в чем функция? В том, что до нее же не доберешься. А мой телефон от Минска до Хабаровска вообще все знают. Мне позвонят, а я уж далее организую. Поэтому что я — штатское общество в эмбрионе. И вы — штатское общество. Приличные журналисты — тоже штатское общество.

У нас функция. Мы первопроходцы.

— Многие оппозиционеры считают: нужно сменить Путина на посту президента, и вообще все наладится с правами человека и вообщем со всем, что буксует.

— Нет, я на Путина не грешу. Дело не в нем. Дело в нас. И у меня с ним отличные отношения. Что Кириенко, что Володин, что он — я могу обратиться к ним с просьбой. Не скажу, что вообще все выполняется. Но почти все выполняется. Поэтому что они знают, я по-добросовестному прошу — не за себя, за других.

А что мне самой нужно-то? Кашку днем, ряженку вечерком — вот вообще все, что мне надо.

Мне вон звонят: что вам подарить? А у меня дом переполнен ненадобными подарками. Ну, увлекалась я гжелью. Купила, что мне нужно. А люди приходят, лицезреют: ага, вот она любит гжель, на данный момент мы ей подарим. В настоящее время уже у меня данной гжели как в магазине, ставить некуда. А они вообще все дарят и даруют. Я говорю: «Леночка (я конечно уже не хожу, она меня на коляске возит по дому), подвези меня к полкам, я часть отберу, чтобы не было так вообще все забито. Некрасиво».

Цветочки тоже даруют. Ну, это отлично. Они постоят, завянут — мне свежие принесут.

Я когда-нибудь задумывалась, что так жить буду? С цветами? Да никогда.

Первого отпрыска ждала в 47-м году. В ноябре он родился. Пока я его носила и кормила, вообще все время конечно есть хотела. Вообще все время голодная.

Года до 48–49-го конечно есть хотелось. А на данный момент ничего не охото. Леночка спросит: чего сделать вам? Да сделайте что-нибудь. Ем, как машину заправляют. Поэтому что нужно. А хотеться — ничего не охото.

Давление скачет. Когда высочайшее — ничего. А низкое — страшная слабость. Но я научилась. Чай с медом, шоколада дольку — и буквально через некоторое определенное время поднимается.

Скучновато говорить об этом.

Вот и денек рождения — тоже тяжелое испытание. 90 годов — физически тяжело праздновать.

— 90 — конечно еще ладно. Вот когда 100 лет придется праздновать, тогда станет потяжелее, наверное.

Людмила Михайловна улыбается и велит мне выключить диктофон.

Я выключаю. «Я здесь сочинила. Про 100 лет, — гласит она. — Но это не для печати». И читает достаточно-таки разбойнический стишок.

Я смеюсь. И прощаюсь. И ухожу с легким чувством.

Бывают люди, кои сосут из тебя энергию при общении. А бывают люди, кои, наоборот, для тебя ее дают.

Людмила Михайловна — из вторых. Слабость физическая, а вообще все равно всем дарует энергию.

Таковой человек. Как солнышко. От нее нагреваются.

 

 

Юлия Калинина

 

 

 

 

фото: kremlin.ru

 

 

Миша ФЕДОТОВ, председатель Совета при Президенте РФ по развитию штатского общества и правам человека с 2010 года по истинное время:

— Роль Людмилы Михайловны в правозащитном движении РФ — ведущая роль — для всех нас является тривиальной. В ее лице мы имеем, во-первых, абсолютно точный нравственный камертон. А во-вторых, пример правозащитника чистейшей воды, лишенного каких-либо политических пристрастий, за исключением пристрастия к милосердию и справедливости. Она совершенно политически нейтральна, что я считаю принципно важным для правозащитника. Ее позиция не зависит от того, какая партия является правящей, какие люди занимают руководящие посты в стране. Она всегда станет в оппозиции к власти — в том смысле, что она защищает людей от несовершенства страны, от произвола, коий чинят от имени страны и даже силой страны.

Характер Людмилы Михайловны, на мой взор, хорошо открывает история ее ухода и возвращения в СПЧ. Если помните, в 2012 году, когда проходила ротация состава совета, ряд членов СПЧ вышли из него. По различным причинам. Людмила Михайловна тогда произнесла: «Нет, я выходить не стану, поэтому что считаю, что моя деятельность в СПЧ нужна для защиты прав людей». Но в какой-то момент вообще все-таки не выдержала. Журналисты замучили ее тогда просьбами откомментировать голодовку, которую устроил Александр Брод в связи с тем, что конкурсная комиссия отказалась включить его в перечень для голосования в состав СПЧ. И, видимо, на 50-м телефонном звонке, когда очередной журналист задал ей тот же самый вопрос, она произнесла: «Все, у меня больше нет сил отвечать на это». И ушла из совета.

Естественно, для СПЧ это было наибольшим ударом, весьма тяжелой потерей. Но прошло совершенно немного времени, и нам удалось переубедить Людмилу Михайловну. Она возвратилась. Потому что для нее важнее та полезность, которую она может принести, а не те неудобства и даже обиды, кои ей приходится вытерпеть из-за собственной деятельности. Она всегда подчеркивает, что, будучи членом СПЧ, может достигнуть больших результатов, чем находясь вне его. И повсевременно учит меня тому, что нужно, конечно, быть максималистом, но при этом надо помнить, что курочка должна клевать по зернышку. Любая спасенная жизнь, любая спасенная судьба людская — это конечно уже победа.

 

фото: kremlin.ru

 

 

Элла Александровна ПАМФИЛОВА, председатель Совета по правам человека при Президенте РФ с 2002 по 2010 годы:

— Основная награда Людмилы Михайловны — в том, что она всегда поочередно отстаивала права человека и при этом сплачивала вокруг себя самых различных людей, в том числе юных. Она это умеет — сплачивать.

Никогда ни под кого не прогибалась и не приспосабливалась. Основная цель у нее всегда была — защитить человека, чьи права нарушены. И чем труднее была ситуация, тем посильнее и настойчивее она сражалась. Бывали случаи, когда не мог посодействовать никто. Конечно уже все попробовали и опустили руки. А она бралась — и у нее выходило.

Если Людмила Михайловна взялась за дело, она станет методически ударять в эту точку. Интеллигентно, не агрессивно, как капля — камень, но неотступно. Она преодолевала вообще все барьеры и соединяла воединыжды всех — и конкретно поэтому правозащитное движение у нас развивалось.

В чеченскую войну мы много с ней коллективно работали, ездили в командировки в Чечню, Ингушетию, занимались неувязками беженцев. Там много чего бывало — разные ситуации, время от времени рискованные. Но она всегда проявляла необычное хладнокровие. И никогда не утомлялась. Рано встанет — и сходу: поехали! Всех загоняла в этих командировках. Юные с ног валились. А она — как мотор. Энергия, сила лупят ключом. И при этом — весьма женственная, благожелательная, теплая.

Правозащитники — вообщем люди сложные. Без нее смогут переругаться. А когда с ней — вообще все как-то находят общий язык. Таковой у нее умопомрачительный дар.

 

фото: kremlin.ru

 

 

Татьяна Николаевна МОСКАЛЬКОВА, уполномоченный по правам человека с 2016 года по истинное время:

— От всей души поздравляю Людмилу Михайловну с юбилеем!

Неоценим ее вклад в улучшение институтов штатского общества и укрепление демократических принципов в нашей стране.

Сейчас мы конечно уже не представляем свою жизнь без демократических ценностей и принципов прав и свобод человека и гражданина. Они — самое ценное, что может дарить государство своим гражданам. В этом свершении — большая заслуга Людмилы Михайловны.

Ее деятельность отдала нам уверенность в том, что права человека зависят не только лишь от страны, но и от нас с вами, и всякий из нас может сделать мир лучше и справедливее.

Всей собственной жизнью Людмила Михайловна обосновала, что если политика — это искусство вероятного, то защита прав человека — это искусство неосуществимого. Но это неосуществимое — по плечу таким людям, как она.

 

фото: kremlin.ru

 

 

Владимир Петрович ЛУКИН, уполномоченный по правам человека в РФ с 2004 по 2014 годы:

— Людмила Михайловна — уникальный человек, сосредоточение нравственных сил в позднесоветской и постсоветской эрах. Не всякий правозащитник, начавший свою деятельность при социализме, отыскал место в новейшей России. А ей удалось блистательно! Она фактически была центром консолидации правозащитников в брежневскую эру. Одна из хозяек квартир, где вообще все начиналось, — конкретно это и позволило сделать Хельсинкскую группу в 1975 году, которая вошла в историю и никогда оттуда не выйдет.

Она тогда обязана была уехать, но, в отличие от многих, смогла возвратиться и опять стать центром притяжения в новейшей эпохе и сыграть выдающуюся роль в строительстве штатского общества.

Человек совсем непреклонный и конкретный в суждениях. И в то же определенное время — как дама — чрезвычайно кокетливый. Она употребляет это в собственных эгоистических интересах, но вообще все ее эгоистические интересы — только правозащитные. И ее уважают вообще все — даже те, кто пасквили на нее определенное время от времени пишет, — от самых рядовых людей до президента. Поэтому что нравственный аспект на самом деле у всех единственный: есть добро и зло, добрые и злые поступки. Людмила Михайловна — нравственный начальник хороших людей в нашей стране.

 

Фото: memo.ru

 

 

Александр ЧЕРКАСОВ, председатель совета правозащитного центра «Мемориал»:

— Чтоб понимать, кто такая Людмила Алексеева, нужно прочитать ее книжки — «Поколение оттепели», к примеру. Читается на одном дыхании. Про то, как в деньки разлада с первым супругом она носила обувь на больших каблуках, чтоб быть выше его, а когда мирились — обувь без каблука. И как 2-ой муж, красивый Коля Вильямс, конечно уже отсидевший при Сталине по делу «Братства нищих сибаритов», выдумал песенку «Коммунисты изловили мальчишку», чтобы распевать, вынося мусор с 5-ого этажа: в подъезде жили сплошь кагэбэшники. И как говорила единомышленникам, что по пути с Украины на обыске у нее изъяли важную информацию, скрытую, извините, в бюстгальтере, и какой-то генерал ругал ее: «Шо ж вы прячете там, где вообще все лазят?!»

Она умеет созидать, удивляться, возмущаться. Совершать ошибки и признавать их. И забирать на себя ответственность.

«Ответственны мы вообще все, наше поколение в целом, — за то, что случилось на нашем веку, пусть даже не нашими руками и не с нашего благословения, — гласит она в собственных книгах. — За то, что содеяно с нашего неразговорчивого согласия, при нашем бездействии и попустительстве. Пусть у меня и не такая ответственность, как у Берии, но фактически я тоже здесь жила, преподавала, читала людям политграмоту, в партию вступила!»

«Где был я?» — тяжелый вопрос для соотечественника, жившего в РФ последнюю четверть века. Но без ответа, без выбора этого «где», то конечно есть точки зрения, с коей оглядываешься назад, нереально оценить определенное время и себя в этом не прошедшем времени. Алексеева эту работу сделала.

 

Фото: facebook / Григорий Явлинский

 

 

Григорий ЯВЛИНСКИЙ, фаворит партии «Яблоко»:

— Русское диссидентство никогда не было массовым движением. Потому мы знаем всех поименно, и каждое имя — особое. Это — отдельные люди, кои не могли жить как вообще все, принимать как подабающее государственную ересь и насилие, внешнюю мишуру и пустые фразы о «человеке, коий звучит гордо». Эти люди отлично знали, чем может обернуться для их это несогласие, но сознательно выбирали путь защиты прав человека, хотя значительное большинство в стране расслабленно мирилось с нарушением этих прав.

Людмила Алексеева — не просто напросто один из самых узнаваемых правозащитников. Она воплощает свойства, которые составляют сущность русского интеллигента: вера в просвещение, почтение к человеку, невозможность жить размеренной, обывательской жизнью. Наружняя ее жизнь складывалась тяжело: риск, аресты товарищей, эмиграция, позже возвращение на родину, — но вообще все усилия были вознаграждены, слова — весомы, представления и поступки вызывают резонанс.

Людмила Алексеева и ее единомышленники отыскивают возможность быть услышанными и страной, и людьми, нередко вызывая раздражение и недовольство. Угроза быть арестованной страной в 70-е годы сменилась оскорблениями и опасностями от типо возмущенных «государственных патриотов» в 2000-е. Но стойкости Алексеевой всегда было не занимать. Она продолжает личный путь.

Как-то Людмила Михайловна пошутила, что не умеет петь, потому предпочитает петь в хоре, чтоб ее не было слышно. Про пение ничего не могу сказать, но ее глас слышен всегда.