Русского обывателя очень легко убедить в любой теории заговора, «объясняющей» почему наружные силы хотят поработить, либо уничтожить его
Весь мир целиком и полностью никто не держит под контролем. Им управляет скорее масштабная инерция, чем сложная иерархия и якобы порождаемые ею потаенные, но при этом огромные, разветвленные структуры.
Хотя последние, разумеется, есть и вне всяких скрытых схем и умыслов, постоянно стремясь к доминированию и конкурируя меж собой, но это отнюдь не делает их «властелинами вселенной», как нередко представляется различным любителям теорий заговоров.
Несмотря на якобы материализм марксистского учения, адаптированного Лениным для РФ, в основе его лежали и продолжают находится традиционалистские мантры религиозного нрава. Непосредственно в мышлении (это познавательная деятельность человека) среднестатистического россиянина, как правило, присутствуют мифы — интерпретации ленинской эрзац-религии, помноженные на православный новодел гебешного разлива.
Конкретно поэтому сегодня на размягченный десятилетиями идеологической обработки мозг русского обывателя очень легко ложатся любые теории заговора (тайное соглашение о совместных организованных действиях, преследующих цель захватить власть или совершить иное преступление против существующего строя), «объясняющие» почему наружные силы хотят поработить, либо уничтожить его. Также это вполне укладывается и в общую парадигму наружной политики нынешней России, считающей прогрессивные страны своими неприятелями, «бездуховными» исполнителями воли неких тайных высших враждебных (в т.ч. внеземных!) сил.
При казалось бы избыточной информатизации российского общества, наступившей уже в середине 2000-х благодаря распространению широкополосного доступа в Веб, качественного «квантового скачка» в массовом бессознательном не наступило — напротив, люди быстрее научились находить в Сети всевозможные вычурные подтверждения своим досужим домыслам и бредовым наветам, ежели рассеивать мрак собственного невежества не всегда удобными и комфортными к восприятию фактами.
Таким образом (Образ — визуальный образ, зрительный образ, изображение), конспирологическое мышление — это еще и желание сделать питательную среду для чудищ, порожденных сном собственного разума, это рвение сформировать такую мировоззренческую конструкцию, в которой они станут ее неотъемлемой, органичной частью.
Познание о ловушке — есть первый и основной способ избежать ее. Предположим, что некоторые конспирологические построения верны и таким образом, разоблачая заговор, человек освобождается от тлетворного, губительного влияния его тайных зачинателей. Но не тут-то было. Конспирологичность не предполагает высококачественных выводов даже из своих собственных формулировок, уводя своих адептов вглубь запутанного лабиринта — прямо на обед Минотавру безумия.
Как преуспела русская литература в дихотомических вопросах от «Что такое хорошо и что такое плохо?» до «Кто повинен и что делать?», настолько же порочно-устойчиво русское мировоззрение, самое российское бытие, дающее готовые и соблазнительные ответы. Поиск виновных оборачивается нахождением неприятеля, но этим врагом отчего-то постоянно становится некая третья сила, еще и значительно мистифицированная. При этом своя, отечественная власть нередко сакрализуется, покрывается нимбом то милостливой, то карающей божественности. Потому от русской литературы до конспирологии — практически один шаг.
Проблема в том, что архаично-конспирологическое мышление, свойственное низшим слоям населения, искусно обработанное пропагандой последних лет, постоянно переносится с внутренних вопросов во наружные сферы. Таким образом, «масонский заговор», «атлантистский пакт» и иная «мировая закулиса» каждый раз оживают под обновленными обложками, оставаясь снутри все теми же большевистскими «методическими указаниями по выявлению контрреволюционных элементов».
Одним из примеров псевдогосударственной структуры по производству конспирологических легенд является так называемый «Изборский клуб». Это сообщество широко известных в узеньких кругах доморощенных «интеллектуалов» консервативного толка, специализирующихся на изучении наружной и внутренней политики России.
Именно их галлюцинаторные построения, взятые из германских методичек 30-х годов прошлого века, являются идеологической основой сегодняшней российской государственности.
Я помню как в начале двухтысячных, когда путинская повестка была еще неочевидна и только лишь начинала формироваться, один из таких «мудрецов» (тогда я еще не знала кто они такие), пригласил меня (фамилия) на некоторое мероприятие в один из престижных книжных магазинчиков в центре Москвы.
Выступавшие дружно хаяли Запад, готовились к последнему сакральному бою и т.д. Я длительно терпела и недоумевала. Но терпение мое лопнуло, когда один литературный старец, отдаленно напоминающий Льва Николаевича, но при этом будучи очевидной постмодернистской подделкой (как и все у них), встал и воскликнул, вздымая руки вверх: «Как они могут, что-то там делать (на данный момент, к сожалению, я дословно не вспомню кто и что), когда дети в Африке голодают?». Из голодных детей в помещении была только лишь я. Поэтому я немедля отправилась в ближайшее кафе обедать, чтобы не слушать всю эту ложь. За мной помчался еще один клинический патриот, пытаясь убедить меня в том, что я «должна работать с ними, на благо РФ, и за приличное финансирование(!)» и что сама идея «холодной войны», естественно имитационной, весьма даже неплоха. А все происходящее есть ни что иное как действия группы «анти-Бжезинского», которого нужно читать и понимать «ровно наоборот». Проще говоря, меня пробовали не только вовлечь в сомнительную политико-интеллектуальную аферу (а из подобных афер и состоит наружняя и внутренняя политика нынешней РФ), но и убедить меня в том, что данная игра устраивает не только лишь Россию, но и Америку.
Из вышеописанного следует один простой и неизбежный вывод — все злодеяния, прежде всего государственные, совершаются под прикрытием внешне благообразных публичных консенсусов. Когда же подобные договоры в своей основе начинают обретать форму агрессивных конспирологических фантазмов, правительство обречено на катастрофу.