В чем неудача 1917 и 1991 годов?

Eсли Рoссия кoгдa-либo двинeтся в стoрoну Зaпaдa, eй придeтся пeрeoсмыслить истoрию свoиx рeвoлюций, гoвoрит писaтeль и филoсoф Миxaил Рыклин.

В гoд столетия Величавого Октября многие пробуют понять, почему рвение к свободе, величавый освободительный порыв 1917 года в итоге привел к еще большей, чем до этого, несвободе в сталинские годы, массовым репрессиям, а потом к постепенному разложению в 1960-80 годы сделанной Сталиным системы, и конечно еще одной буржуазно-демократической революции 1991 года.

Буквально через четверть века после сотворения новой РФ, проходившего конечно уже на наших очах и с непосредственным ролью некоторых из нас, мы пытаемся осознать, почему и данный великий освободительный порыв завершился лишь концентрацией принадлежности в руках весьма узкого круга приближенных к власти людей, и к несменяемой единоличной власти, длящейся конечно уже почти 20 лет. Об этом обозреватель «Росбалта» поговорил с писателем и философом Мишей Рыклиным, книжка которого «Обреченный Икар. Красноватый Октябрь в домашней перспективе», вышла в свет в издательстве НЛО.

—   В собственной книге вы пишите: «С пришествием нового тысячелетия то, что казалось сданным в утиль рассказы, вдруг, подобно вурдалаку, ожило, налилось жизнью, получило поддержку миллионов…». Что вы в данном случае имеете в виду? Фактически, подходя формально, в нынешней России нет практически ничего из того, что олицетворяло собою СССР   — ни монопольной госсобственности, ни однопартийной системы, за исключением, по новенькому сформированного и легитимизируемого режима личной власти? Что «ожило» сейчас?

  — В советское определенное время было, по сущности, две весьма сложно связанных меж собой власти. Одна из их идеологическая, занимавшаяся обоснованием альтернативного капитализму спецпроекта, а вторая   — оперативная. 2-ая в виде ВЧК появилась практически сразу с Октябрьской революцией, но идейная власть ее контролировала. Глава ВЧК Феликс Дзержинский получал указания от Ленина. Но в двадцатые и, в особенности, в тридцатые годы прошедшего века оперативная власть, благодаря человеку, обладавшему уникальными возможностями политического полицейского, каким был Сталин, очень развилась.

В 1930-е выяснилось, что даже идеологи большевизма, в том числе и Николай Чаплин, о котором я пишу в собственной книге и коий в 1924-28 годах был первым секретарем ЦК русского комсомола, а потом кандидатом в члены Оргбюро ЦК ВКП (б), не знают устройств функционирования оперативной власти. Они попали в ее лапы и были уничтожены. 1937 год   — это триумф данной оперативной власти. Единственный человек, коий управлял этим реле   — переключением идейной власти в оперативную и назад   — был Сталин. Механизм и потаенна этого переключения была, похоже, известна только лишь ему.

В конце 1980-х   — к 1991 году идеология упала вместе с Русским Союзом. И после этого вдруг выяснилось, что оперативная власть, абсолютно связанная с русскими временами, может управлять государством и без идейного обоснования. Формально сейчас это выражается в весьма большом количестве людей из спецслужб (70% плюс какая-то часть генералов), кои входят в ее состав. Это значит, что сейчас возможно координирование теми   же способами уже и без всякого идейного обоснования. Эта власть опять проявила себя в 2000-е, в особенности очевидно это стало осенью 1999 года.

—   И вообще все   же, на ваш взор, дело в каких-то начальных концептуальных ошибках самих проектов   — большевистского в 1917 году и либерального в 1991 году либо, может быть, неувязка лежит в чем-то другом, к примеру, в социально-экономической системе РФ начала ХХ века и позднее Советского Союза?

  — Вы берете весьма разные периоды, отделенные друг от друга 3-мя поколениями. Если гласить об октябре 1917 года, то у тех, кто действовал тогда, была мысль мировой революции. Это было правительство эмигрантов, значительное большинство которых были мещанами либо дворянами, как Ленин либо даже аристократами, как Жора Чичерин. Там был только лишь один пролетарий   — Александр Шляпников. Они возлагали надежды на мировую революцию, были убеждены, что факел Октябрьской революции станет подхвачен в Евро союзу, где они длительное время жили, до этого всего, в Германии. Они захватили власть в фермерской стране, при этом не понимали и недолюбливали крестьянство. Они ожидали мировой революции, поэтому что по Марксу социалистическая революция должна была произойти не в таковой аграрной, абсолютистской стране, как Российская Федерация, а в развитых европейских странах.

Между тем, сохранилось письмо Маркса российской революционерке Вере Засулич, где он рекомендует использовать русскую общину в социалистическом строительстве, а не разрушать ее. Доказывал он это тем, что в ней кроме реакционных, конечно есть и социалистические элементы, и в таком виде она дожила до эры индустриального общества. К огорчению, это письмо и матерьялы к нему были размещены только в 1924 году, конечно уже после погибели Ленина. Не знаю, как   бы Ленин отреагировал на эти тексты Маркса, если   бы в свое определенное время прочитал   бы их.

—   Позднее в том   же духе писал Вере Засулич и Энгельс…

  — Да, но в итоге в 1917 году маленькая группа радикалов сделала переворот в надежде, что он станет поддержан в развитых странах. Потом, в марте 1921 года, на X съезде РКП (б), Ленин принял три весьма важных и противоречащих друг другу решения (что вообщем было в его духе)   — о начале новейшей экономической политики (НЭП), о запрете фракций в партии, и о угнетении Кронштадтского восстания, на борьбу с которым партийная молодежь направилась прямо со съезда.

НЭП привел к тому, что экономика РФ быстро восстановилась после Мировой и Штатской войн. Николаю Чаплину в этом смысле весьма повезло   — он управлял комсомолом в период НЭПа. Дело в том, что это было «золотое» определенное время революции, вообще все ее заслуги   — в культуре, искусстве, педагогике как раз пришлись на данный небольшой отрезок времени   — с 1921 по 1929 годы. Фермеры в это определенное время по преимуществу оставались в деревне, их больше не истязали продотряды.

Коллективизация и индустриализация в сталинском выполнении, проведенные в 1930-е годы, вызвали неприятие большей части ленинской гвардии. Не так давно я читал письмо Николая Чаплина наркому внутренних дел Николаю Ежову. В нем он писал, что коллективизация   — это похороны мировой революции. В том числе и поэтому, что в итоге этого нападения на деревню, большая масса фермеров двинулась в городка. И революционная культура, которая сложилась к тому времени в городках, просто была утоплена в данной крестьянской массе.

Ленинская гвардия (троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы) к этому времени была ослаблена, раздроблена расколами 1920-х годов. Но эти люди не желали признавать Сталина в новеньком обличии, как «Ленина сегодня», и объявили о разработке «Союза марксистов-ленинцев». В этом фаворитов всех 3-х оппозиционных «фракций» поддержали комсомольские вожди Шацкин, Ломинадзе, Цейтлин, Чаплин. В 1932 году они слились.

Сами вожди были так запуганы исключениями из партии, ссылками и унизительными покаяниями, что инициативу написания платформы взяли на себя старенькие большевики пролетарского происхождения   — Мартемьян Рютин, Василий Каюров, Миша Иванов и Павел Галкин. Но практически за данной платформой прятались лидеры партии того времени   — Каменев, Зиновьев, Бухарин, Томский, Рыков, Угланов. От имени Троцкого (в 1929 году высланного из СССР,   — «Росбалт») в этом участвовал Иван Смирнов. Они рассчитывали, что начинавшиеся крестьянские восстания против коллективизации приведут к суровому кризису и тогда они свергнут группу Сталина.

Но вообще все произошло по другому. Был величавый голод, в итоге которого в стране погибли то   ли семь, то   ли девять миллионов человек; люд вышел из него совсем подчиненным. Оппозиционеры условились слишком поздно   — если   бы это случилось в середине 1920-х годов, отстранение Сталина было   бы может быть.

Миллионы фермеров, переселившиеся в городка, получали образование и вероятность сделать карьеру. Но идея мировой революции была им совсем непонятна и взамен ей пришла другая   — массивное государство, новенькая мировая империя, возродившаяся в другой, «советской» форме. А Сталин стал ее царем. Это в особенности стало приметно после 2-ой мировой войны. В частности, это и на данный момент можно созидать в монументальной пропаганде, к примеру, в том, как оформлялись станции метро в это определенное время   — знамена, орудие, могучие вояки…

—   Многие позже говорили, да и на данный момент убеждены, что если   бы на месте Сталина оказался Троцкий, было   бы вообще все то   же самое…

  — Не убежден. Вряд   ли бы Ленин либо Троцкий стали   бы сторонниками имперского дискурса, коий они терпеть не могли, с которым сражались всю жизнь.

—   Если подытожить произнесенное вами, то выходит, что речь вообще все-таки идет об неточности ленинской концепции социализма?

  — Ленин погиб в начале 1924 года, в 1923 году он конечно уже был фактически недееспособен, в 1922-м   — отчасти дееспособен. Практически, Ленин был интенсивной политической фигурой только лишь где-то до конца 1921 года. После этого он, по сущности, сидел в Горках под надзором, Сталин контролировал вообще все его деяния, иногда ему разрешалось что-то диктовать стенографистке в течение 5-ти минут, время от времени ему воспрещали и это. Вообщем, я не знаю, какие конечно есть основания считать, что Ленин был приверженцем построения социализма в одной стране….

—   Да, мы не находим в его произведениях ничего подобного. И наоборот, он всегда писал, что фуррор социалистической революции в РФ возможен только лишь если она станет поддержана социалистическими революциями в более передовых странах того времени.

  — Концепция построения социализма в одной стране появилась уже после погибели Ленина в 1925 году, в первый раз была озвучена Сталиным и вообщем считалась абсолютно еретической. Естественно, ее не делил Троцкий, и вообщем, концепция мировой социалистической революции числилась общепризнанной. И Сталин до начала 1924 года ее не оспаривал.

—   Что   же на данный момент в год столетия Октябрьской революции мы можем предъявить миру, как ее результат помимо однопартийной диктатуры и сталинского террора?

  — Заслуги российской революционной культуры признаны во всем мире. Данный фрагмент нашей рассказы   — также часть европейской и мировой.

Когда я в начале 1990-х годов приехал в Париж и разговаривал там с французскими философами, их не достаточно интересовали дореволюционные действия в России. Но когда дело доходило до Октябрьской революции, их глаза зажигались. Становилось совсем ясно, что эта часть нашей рассказы в их очах стала частью общеевропейской, продолжением, в том числе, Величайшей Французской революции. Потому если Российская Федерация когда-либо (что безизбежно) двинется в сторону Запада, ей в любом случае придется переосмыслить период 1917—1930 годов.

—   Спорный вопрос… Мы на данный момент, идем на Запад как раз с правыми мыслями, поддерживаем там всюду крайних националистов и они начинают, как пузыри, фактически из ничего развиваться во что-то реальное, занимая 2-ые и третьи пространства в своих парламентах…

  — На данный момент период реакции, которая, вобщем, развивается в какой-то гротескной форме. Насаждаемое имперство рассорило Россию с большей частью остального мира и не достаточно что отдало самим россиянам.

—   В вашей книжке приводится отрывок из интервью известного советского артиста Георгия Жженова, коий был в одном лагере с вашим дедом Сергеем Чаплиным. В этом отрывке Жженов, говоря о сталинской системе, ассоциирует ее с нацистским режимом в гитлеровской Германии и фашистской Италией времен Бенито Муссолини. Мне кажется, это весьма точное замечание, так как если ассоциировать эти системы, мы вправду увидим много общего. При этом не только лишь в одинаковой жесткости репрессивных машин, но и в их идеологии. Как понятно, принципы полного фашистского страны разработал конкретно Муссолини, и единственный из их состоял в полном этатизме. То конечно есть, все во имя страны, ничего кроме государства. Для сталинского СССР это тоже весьма характерно   — правительство, верность ему, там ставились превыше всего лишь. Как пелось в одной из русских песен: «Раньше думай о Родине, а позже о себе»…

— На данный момент у нас это тоже проповедуется. Другое дело, что это плохо срабатывает…

—   И вообще все   же, вернусь к основному вопросу. Почему мы сейчас вновь имеем единоличную власть, идеи имперства, культ войны? Почему, на ваш взор, все-таки не удалась демократическая революция 1991 года?

  — А кто делал эту революцию? Ее делал Борис Ельцин   — член Политбюро ЦК КПСС.

—   Но ее   же делали и сотки тысяч москвичей, кои тогда выходили на митинги в защиту демократии?

  — Да, было и это. Но русский народ больше полвека жил за «железным занавесом».

Утопическая мысль 1991 года состояла в соединении преимуществ социализма с преимуществами капитализма. Русские люди лицезрели (в основном в кино) полные витрины и прилавки капиталистических гипермаркетов, хотели того   же для СССР, а достоинства социализма   — даровые медицину, образование, квартиры, гарантию занятости   — принимали как нечто само собою разумеющееся, данное им от века.

Когда это соединение в начале 1990-х годов случилось, они были жутко разочарованы. В итоге приватизации обогатилась маленькая группа людей, правительство было распродано и оказалось в личных руках, а достоинства социализма, которыми они конечно еще недавно воспользовались, растворились в небытии. Вот вообще все это и вызвало у большинства большущее раздражение, вылившееся в потребность в «сильной руке».