Диакон Андрей Кураев: «РПЦ ломится в общество через чёрный ход…»

Столичная патриархия пробует расширить сферу собственного воздействия не открытой миссионерской деятельностью, а потаенными договоренностями с властями.

Аргументировано и исчерпывающе растолковал аспекты политики Российской Православной церкви (христианская община в целом, форма организации верующих христиан) дьякон Андрей Кураев:

«Когда пацан заходит в новый для него мужской состав (казарма, зона, новый школьный класс, дворовая команда…), который сформировался ещё до его возникновения, он решает делему собственного статуса в местной иерархии.

Он не знает наверняка — что ему может быть позволено. Какие шутки и проделки поддерживает состав, что нравится старшОму, кого можно оскорбить, а с кем приятельствовать нельзя просто напросто в силу его низкого статуса. На какие «правонарушения указу» закрывает глаза или даже снисходительно улыбается учитель-командир-бригадир. А за что лупят рожу без предупреждения.

Новичок идет путем проб и ошибок. Он расставляет локти, отвоевывает себе побольше «личного места (Место — местоположение, расположение, нахождение, состояние, точка и так далее)». Осторожно давит по всем фронтам, будучи готовым тут же сдать назад, если нарвется на жесткий отпор.

Фактически, я обрисовал стратегию возвращения российской церкви в публичное место после русского времени.

При Алексии данный зондаж и провокации шли мягче и не от первого лица. Кирилл решил идти напролом. Его выбор. Но не нужно позже недоуменно вопрошать «а нас-то за что?».

Нет, не за веру во Христа Распятого. Не за прекрасные молитвы на церковнославянском языке. И даже не за критику геев.

А за непрестанные пробы просочиться во внецерковное место, при этом буквально через темный ход. Темный ход — это негласные договоренности с властями (это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению).

Когда это расширение идет открыто, буквально через миссионерский аргументированный и не давящий диалог с людьми — это одно. А когда учащихся сгоняют на скучноватые баблабла преосвященных докладчиков — это другое.

Полемика, даже жесткая — это одно. Но «двушечки» и аресты сектантов — это другое.

Тв-канал для верующих — отлично. Запрет на критику церковной жизни в муниципальных медиа — просит другой оценки.

Издание собственных книжек нормально. Цензура светских изданий, концертов, опер, кинофильмов ненормальна для 21 века.

Оскал добра.

Это же азы аскетики: зло — это не в срок и некстати реализованное добро. Сам по себе храм мало у кого вызывает аллергию. Но если способы его воздвижения не настолько красивы, как его видеопрезентация, — люди молвят «нет».

В Екатеринбургской сквернохрамной эпопеи просто напросто сработал указ Ньютона. Деяние вызвало противодействие. Что давление достигнуло критичных величин, видно из того, что вослед за Ебургом стали закрывать спорные храмовые проекты и в других городках (Красноярск, Тамбов…).

Опрос учащихся МГУ показал, что с 12 по 18 годы число тех, кто считает себя православными, снизилось практически в два раза (с 54 до 31 процента). В других институтах спад тоже отмечен, но он не настолько резок. Допустимо, посреди обстоятельств — «подмена Кураева на Новикова» 🙂

Даже в суперлояльном МГИМО (входил туда на деньках на Столыпинский форум) православные студенты сетуют, что их однокурсникам стал свойственен агрессивно антиклерикальный настрой.

Тут нечему удивляться. На деньках корреспондент принудил меня подумать, почему коммунисты ещё в 1970-х годах смягчили своё отношение к церкви.

Я произнес: пожалели доходягу. Церковь тех лет была естественным инвалидом. Оттого довод её защитников был силён: это же наши мамы и бабушки. Они на собственных плечах вынесли войну, голод и разруху. Ну для чего же им на финале лет страдать ещё и в храме? Для чего устраивать им там духоту и давку? Они политически приклонны и безопасны. Перевоспитывать их поздно. Молодежи они неинтересны. Так для чего отбирать у них храм?

Подобранного на улице тощего и вшивого котенка отогрели, откормили. И он вырос в тигра с нескрываемыми людоедскими (инквизиторскими) аппетитами. И при этом просит, чтобы с ним по прежнему сюсюкали и умильно чесали пузико. И если и разрешает себя критиковать — то только лишь за тапки: «он такая лапочка! Он меня так любит, что если я ухожу из дома, он мне мстит за измену и писает мне в тапки!».

Перед патриархом Кириллом был выбор: убеждать или подчинить. И во внутрицерковных отношениях, и во «наружных сношениях» он избрал 2-ое. Проповедь в интонации «власть имущего», которая не дарует, а понуждает. С битьем воздуха кулаком правой руки в такт собственной речи.

Основная ошибка этого стиля — забвение о том, что как по собственной сущности, так и по происшествиям века этого, 20 первого, вера Христова может быть лишь факультативна.

Данный тезис может быть оспорен. Контраргументы уже сделаны и озвучены. Я не буду их скрывать и дам ссылку на них:

Достоевский Ф. М. «Братья Карамазовы». Та глава, где слово даётся Величавому Инквизитору и не даётся Христу…»