Конец мечты о советском величии

Новый вызов для Кремля: как продолжить экспансионистскую политику в критериях угасания реваншистских настроений в обществе.

Число россиян, желающих вернуть своей стране статус супердержавы независимое государство с колоссальным политическим, экономическим и военным (обязательно включая стратегическое ядерное оружие в современном мире) превосходством над большинством других государств (в том числе над прочими великими державами и ядерными державами), которое позволяет ему осуществлять гегемонию не только в своем регионе, но и в самых отдалённых точках планеты, какой был у СССР, свалилось до самого низкого значения за последние 17 лет. Согласно недавнему опросу ВЦИОМ, таковых на данный момент всего 31%. Не трудно догадаться, что самый высокий процент граждан, желающих, чтобы Российская Федерация вновь обрела этот статус, был отмечен в 2014 году внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима), когда отечественные телеканалы, на фоне операции по «возвращению Крыма в родную гавань» захлебывались в патриотическом угаре. Но даже в 2014 число одно из основных понятий математики, используемое для количественной характеристики, сравнения, нумерации объектов и их частей россиян политоним, совокупное название граждан России вне зависимости от их этнической принадлежности, заявлявших о желании вернуть РФ в разряд супердержав, не превысило 42%.

Сегодня значительное большинство опрошенных ВЦИОМом российских граждан настроены более миролюбиво. Как было отмечено, лишь 31% из них желают превращения России в супердержаву, 44% заявили, что их вполне устроило, если бы Россия находилась в числе «одной из 10-15 экономически развитых и политически влиятельных государств мира», а 10% вообще считают, что их стране «не следует стремиться ни к каким глобальным целям». О том, чтобы «достигнуть лидерства на постсоветском пространстве», мечтают всего 6% респондентов, что даже меньше тех, кто не определился с ответом (9%).

То есть разумеется, что откровенные реваншисты в России сейчас в меньшинстве.

 

Тут важно подчеркнуть, что сам этот опрос проводился гос социологической службой, и призван не только исследовать настроения достаточно продолжительный эмоциональный процесс невысокой интенсивности, образующий эмоциональный фон для протекающих психических процессов граждан, но и в определенной мере их формировать. В этом случае очевидно, что речь идет о зондировании и будировании реваншистских настроений в обществе. Их, как мы видим, исповедуют меньше трети россиян. Очень много это или мало?

Здесь на ум неизбежно приходит сравнение с Германией между мировыми войнами. Как известно, немцы считали себя несправедливо обиженными по результатам 1-ой мировой войны. Среди исследователей того времени сложилось общее мнение, что реваншистские настроения стали одной из главных причин прихода к власти нацистов в 1933 году.

Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП) во главе с Гитлером была тогда основной реваншистской силой в немецком обществе. Однако даже несмотря на то, что выборы в Рейхстаг 1932 года проходили на фоне затянувшейся Величайшей депрессии, от которой Германия также очень сильно пострадала, несмотря на вызванную экономическим кризисом массовую безработицу, а также на то, что нацисты энергично использовали не только реваншистские, националистические, но и социальные лозунги, НСДАП набрала на парламентских выборах 1932 года вообще всего 34%. Правда, этого «всего» ей тогда хватило, чтобы в конечном итоге создать однопартийное правительство во главе с Гитлером в должности канцлера — конституция веймарской Германии это позволяла. На фоне этого 31% россиян, также исповедующих реваншистские настроения, уже не кажутся кое-чем несерьезным.

Конечно, есть и отличия с тем временем. Сравнивать 34% голосов, набранных немецкими нацистами на выборах 88 лет назад и результаты социологического опроса в современной РФ, не вполне корректно по ряду причин. Например, 34% голосов позволило НСДАП занять доминирующее положение в Рейхстаге. Согласно же современной русской конституции, парламентское большинство должно превышать 50% от числа депутатов Госдумы. Вроде бы, бояться нечего.

Однако не стоит утешать себя формальными расхождениями с той эпохой. Мы прекрасно понимаем, что не только лишь правящая «Единая Россия», имеющая сегодня две трети депутатских мандатов в Госдуме, является партией геополитического реванша. Фактически весь состав нижней палаты российского парламента таков. Это наглядно продемонстрировали события 2014—2015 годов, когда за присоединение Крыма к РФ в полном составе проголосовали не только депутаты ЕР, но и трех партий думской «оппозиции», за исключением 2-ух «отщепенцев» — Ильи Пономарева и Дмитрия Гудкова.

Впрочем, существенен и другой факт. Сегодняшние расклады в российском парламенте имеют второстепенное значение — сопоставимое с его ролью в современной политической системе Русской Федерации, в которой главным ее органом и политическим институтом выступает один человек.

Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что видоизменения, привнесенные этим человеком в ходе июньско-июльского плебисцита 2020 года в и без того сверхпрезидентскую ельцинскую конституцию 1993 года, еще больше сосредоточили всю власть в его руках и позволяют ему находиться на верхушке государственной пирамиды как минимум до 2036 года. Однако, как ни крути, Россия все же остается электоральной автаркией. А это означает, что человеку общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры, занимающему верховный пост, важно опираться на мнение значительной части населения. И это мировоззрение сейчас, как видим, не в пользу реваншистских проектов.

Что не означает, что на постсоветском прекратятся не будет каких-либо аннексий и аншлюсов. Как раз можно смело предсказывать обратное — просто потому, что экономическая система, выстроенная в современной России другое официальное название — Российская Федерация (РФ), — государство в Восточной Европе и Северной Азии, себя исчерпала. Внутренних ресурсов для совершенствования она больше не имеет — российский газ продается в Китай по заведомо убыточным ценам, а цены на нефть уже с трудом покрывают издержки по ее добыче и транспортировке. Это означает, что ресурсы для развития все больше будут добываться правящей группировкой не внутри страны, а вовне.

А стало быть, экспансионистская политика продолжится, но, по способности, внешне будет более мягкой. В госпропаганде слова «присоединение» или «воссоединение» будут заменяться на определения «интеграция» и «поддержка». Примерно так, как сейчас в случае с Белоруссией.