Преемник

На фоне социально-экономического воззвания Владимира Путина неожиданно ярко выглядит военно-политическая речь, произнесенная в тот же денек Сергеем Шойгу.

Накануне в Москве почти одновременно состоялись два знаковых выступления. Во 1-х, в связи с эпидемией коронавируса и его экономическими последствиями к народу экстренно обратился президент Владимир Путин. Умопомрачительно, но вопреки ожиданиям, на этот раз от него не прозвучало практически ни одного политического заявления. Вся его речь была посвящена основным образом советам следить за своим здоровьем, а также перечислению разных мер социально-экономической поддержки граждан и бизнеса.

Единственным политическим заявлением президента, хотя формально таким тоже не являющимся, стало объявленное им решение о переносе голосования по внесению поправок в Конституцию на неопределенное время, что мы, вобщем, предсказали заранее.

Естественно, это решение Путин обосновал эпидемиологической обстановкой. Но дело не только и даже не столько в этом. Изначально тот же Путин запланировал голосование на 22 апреля. А объявленный карантинный отпуск в стране продлится до 5 апреля.

Неувязка с голосованием по поправкам для верховной российской власти состоит сейчас в том, что ее главный электорат, старые люди, из боязни заразиться коронавирусом могли и не прийти на участки, а люди юные и среднего возраста как раз в значительной степени настроены против изменения Конституции.

Напомню, что главные поправки к Основному закону дают действующему президенту (выборный глава государства в странах с республиканской или смешанной формой правления; избирается на установленный (например, конституцией) срок) право выдвигать личную кандидатуру после 2024 года еще на два срока, каждый по шесть лет. И конкретно это многих молодых и возмутило — по стране, несмотря на запреты, прокатилась волна митингов и пикетов против этих перемен. И это при том, что пока во весь голос не выступила еще более активная в политическом оппонировании власти Москва.

Видимо, беря во внимание все эти нюансы и было решено перенести голосование по поправкам на неопределенный срок. Тем более, что юридически оно не имеет грандиозного смысла — это ведь не референдум, процедура проведения которого описана в соответственном конституционном законе от 2004 года, а некая абстракция — «общероссийское голосование». То есть некоторый опрос общественного мнения. При этом Госдума, Совет Федерации, региональные заксобрания, Конституционный суд корректировки уже поддержали. Они приняты и подписаны президентом.

«Общероссийское голосование (информации о британской театральной постановке 2015 года, см. Голосование (спектакль).Голосование — способ принятия решения группой людей (собранием, электоратом), при котором общее мнение)» важно было Путину в символическом плане — чтобы получить видимую поддержку народа, а не только лишь элиты. Планировалось оно как некий бонус, вишенка на торте, укрепляющая легитимность всей операции по продлению власти действующего президента. Можно обойтись и без этого декоративного элемента, юридически дело уже изготовлено.

Но, повторюсь, даже отмена голосования — формально решение не политическое, а эпидемиологическое. 99% произнесенного Путиным 25 марта имело отношение к медицинским, социальным и экономическим вопросам.

А вот выступление в тот же денек в Совете Федерации министра обороны РФ Сергея Шойгу, состоявшееся в рамках «правительственного часа», совсем неожиданно содержало ряд не характерных для главы Минобороны политических пассажей.

По сущности же, оно стало чем-то средним между отчетным докладом съезду КПСС, с обычным в таких случаях перечислением успехов родного ведомства, и политическим манифестом пользующегося популярностью министра.

С самого начала Шойгу взял быка за рога, предложив сопоставить состояние российской армии в 2012 году (то есть в то время, когда он был назначен на должность главы военного ведомства) и в истинное время. Как не сложно догадаться, сравнение не в пользу прошлого. Результаты его восьмилетней работы просто напросто великолепны! Если в 2012 году количество современной техники в войсках составляло 16%, то в начале 2020 — 68,2%, а к концу года будет столько, сколько востребовал Путин, то есть 70%. Исправность техники была 47%, стала 94%. Все ракетные бригады перебежали на комплексы «Искандер», в сухопутные войска поступило более 12 тыс образцов современной техники.

Еще более вдохновляюще обстоят дела с военно-патриотическим воспитанием. Согласно данным министра, юные люди просто рвутся в военные училища, конкурс куда взлетел аж до 18 человек на место. За исключением того, по всей стране созданы отделения детско-юношеского движения Юнармия, занимающегося воспитанием патриотизма у подрастающего поколения.

Но есть, естественно, и те, кто не хочет поступательного развития суверенного капитализма в родной стране. Министр Шойгу именовал и их. Правда, не поименно, а довольно абстрактно, обозначив негодяев как «прозападный оппозиционный дивизион». И это тоже понятно. В таких делах намеки и клише важнее фактов и определенных имен. Деятельность «прозападного дивизиона», по Шойгу, ужасна: «Прикрываясь законами о средствах массовой инфо, его активисты пытаются проникать на военные объекты, охотятся за родственниками и очевидцами».

На чьих родственников и свидетелей кого (чего) «охотятся» эти страшные люди, Шойгу, соблюдая строгую конспирацию, тоже не произнес, но из следующей фразы это становится более-менее понятно. Прозападные оппозиционные функционеры, имя которым «дивизион», «лезут в госпитали, где лежат наши раненые, на кладбища, на поминки, в семьи наших погибших ребят. Снимают входы и выходы из наших закрытых объектов и выкладывают в веб».

То есть, если вы сфотографировали вход в здание Минобороны на Фрунзенской набережной — все, вы из того самого «прозападного оппозиционного дивизиона»…

Естественно, из перечисленных намеков ясно, что речь идет о правозащитниках и журналистах. Обычный человек может начать задавать естественные в такой ситуации вопросы. К примеру, такой: «А что, теперь для посещения любого кладбища надо получать справку о благонадежности от Минобороны?» Или вот еще: «Что делать представителю русского СМИ, если его пригласила семья российского военного, погибшего в Сирии или на Украине? Естественно отказываться от встречи или перевирать то, что он услышал?»

Хотелось бы, конечно, более подробных инструкций от заинтересованных ведомств на сей счет, а то фактически иной наш брат журналист (или сестра журналистка) отстали от жизни, и все еще руководствуются действующим указом о СМИ.

Сергей Шойгу, этот момент, как мы видим, тоже предусмотрел, сказав, что функционеры «дивизиона» «прикрываются законами о средствах массовой информации», сделав таким образом совершенно недвусмысленный намек сенаторам. По его словам, «эта сфера требует дальнейшего законодательного регулирования».

Еще один намек военный министр сделал, говоря об информационном пространстве. Оно, по его словам, «сегодня стало еще одним театром военнослужащих действий. За последние три года (внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима)) на информационную инфраструктуру Вооруженных сил было совершено более 25 тыс высокотехнологичных компьютерных атак из-за рубежа. При этом ежегодно их кол-во увеличивается в среднем на 12%. Мы готовы к этой борьбе. Конечно, хотелось, чтобы помощников снутри страны (территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко) у них было чуть меньше».

То есть, надо, по его мнению, устроить такую нормальную охоту на ведьм («помощников снутри страны»), ибо ничего другого не получится, поскольку последние все равно по большей части определяются на глазок, по благонадежности, а не по определенной деятельности.

Попробуем все же разобраться, в чем смысл воинственных заявлений Шойгу (Кужугетович Шойгу (тув) по отношению к оппозиции, произнесенных в критериях пандемии и надвигающегося мирового экономического кризиса.

Первое, и, наверное, главное суждение состоит в том, что такие публичные заявления были им сделаны вообще. Военные в РФ традиционно не являются субъектами политики. У нас в этом плане не Латинская Америка, не Турция и не Африка. Лаконичный период 1990-х годов, когда в РФ громко прозвучали имена генералов Александра Лебедя и Льва Рохлина — это, быстрее, исключение (не говоря о том, что оба, как известно, пробыли в политике не так уж долго и умерли не собственной смертью).

Соответственно, если высокопоставленный военный, занимающий должность министра обороны, делает общественные политические заявления, это может означать лишь то, что они были согласованы им с его конкретным начальником — главнокомандующим Вооруженными силами и по совместительству президентом РФ Владимиром Путиным. Но для чего?

Тут вероятнее всего могут быть два ответа. Либо нам таким образом представили правопреемника, который уже дал все возможные гарантии безопасности своему нынешнему патрону. Либо в качестве экономико-духоподьемного культмероприятия на ближайшее время запланирована какая-то серьезная война, во время которой произойдет предстоящее закручивание гаек внутри страны. А по результатам победы, вполне допустимо, народу также представят преемника в камуфляже.

В пользу того, что могут быть задействованы такие сценарии, гласит характер обращения президента к народу 25 марта. Не помню, когда он смотрелся бы так неубедительно во всех отношениях. Сугубо социально-экономическая тематика его выступления на фоне военно-политической речи Сергея Шойгу припоминает президентство Дмитрия Медведева с его невразумительными социальными проектами, в то время как реальным властителем оставался Владимир Путин (Владимирович Путин (род. 7 октября 1952, Ленинград, СССР) — российский государственный и политический деятель, действующий президент Российской Федерации и верховный главнокомандующий Вооружёнными). Вобщем, окончательно списывать Путина со счетов, конечно, еще рано.