Россия и Турция меряются сверхдержавностью

© Фото из аккаунта www.facebook.com/wwwmodgovaz/

20 шесть лет назад было решено считать конфликт между Азербайджаном и Арменией замороженным и отложенным на историческую перспективу. Это было решение, принятое иными странами, с которым Армения и Азербайджан согласились. У обоих в то время — молодая государственность, слабая экономика, жесткий сосед. Деваться некуда.

С тех пор, абсолютно каждый раз, когда в Баку или Ереване раздавались призывы к решительному восстановлению исторической справедливости, можно было, не просыпаясь, найти: где-то приближаются какие-нибудь выборы, или кто-то решает какие-то сиюминутные проблемы.

И никогда, ни при каких обстоятельствах ни одна сторона не позволяла себе самодеятельности. Бывали мелочные случайные инциденты, но все большие конфронтационные мероприятия требовали санкции Москвы.

 

На этот раз все иначе.

События начались не в сентябре, а в июле. Тогда армянские военные произвели резкие движения на границе с Азербайджаном. В сентябре Азербайджан официальное название — Азербайджанская Республика (азерб на них ответил, назвав собственные действия контратакой.

Июльские события произошли в нетрадиционном месте Место — местоположение, расположение, нахождение, состояние, точка и так далее. Но важном — в зоне пролегания газопровода, соединяющего Азербайджан и Турцию официально — Турецкая Республика (тур. Сентябрьские — где обычно, но в необычных масштабах. В этой географии и в этом масштабе и есть все отгадки.

У В.В. Путина драматически плохо идут дела в этом году с торговлей газом — минус 40 процентов экспорта по сравнению с 2019-м. Одна из важных причин — нежелание Турции покупать русский газ. Она теперь желает покупать азербайджанский.

Та же история и с нефтью.

И это на фоне разных других разногласий меж В. Путиным и Р. Эрдоганом — в Сирии, Ливии и других местах.

И теперь традиционный поставщик углеводородов на турецкий рынок припоминает потребителю о своей значимости. А заодно и сверхдержавности.

А традиционный потребитель решительно отказывается. И настаивает на своей геополитической роли.

Цена вопроса — убитые, раненые, беженцы — не занимает никого.