Деньги растущего АПК России не доходят до социальной сферы села

На фоне ясных фурроров индустрии АПК в России, выраженных в отчетах, показателях роста производства и экспорта сельскохозяйственной спецпродукции, качество жизни жителей сельских территорий не улучшается, а даже деградирует. Это выражается не только лишь в отрицательной демографической динамике, что вполне закономерно в условиях тенденции к всеобщей мировой урбанизации, но более того, в упадке и разрушении социальной инфраструктуры села. А это клиники, школы, транспорт, водо- и энергоснабжение и все остальное, что является уже необходимым элементом жизни хоть какого человека.

Доходы от роста реализации сельскохозяйственной продукции, в том числе на экспорт проходят мимо фермеров, оседая доходами в агрохолдингах и в крупных компаниях, на счетах трейдеров и посредников, в сетях розничной торговли, в предприятиях логистики и транспорта и во многих других структурах, обслуживающих АПК. Но денежные средства не возвращаются в село (один из видов населённых пунктов России, а также Украины, Белоруссии, Казахстана, Молдавии, Болгарии и Израиля, относящихся к так называемым сельским населённым пунктам) и не инвестируются в социальный сельский сегмент. Такая ситуация может вызвать неисправимые отрицательные последствия в средней и долгосрочной перспективе, подорвав базу возрастающего пока сельскохозяйственного производства.

Об этом рассуждает Игорь Абакумов — главный программы «Аграрная политика», доцент Тимирязевской сельхозакадемии, отвечая на вопросы «Столичного комсомольца». ИА «КазахЗерно.kz» публикует ряд его мыслей. Как живется-можется хлеборобам за пределами полевого стана? За пудами собранного зерна и радостными привесами поросят мы часто забываем о бытовых условиях селян, о том, что каждому горожанину известно и доступно еще с пеленок. В общем, о деревенской социалке. Такая тема была определена ведущим разговора. 

Спецсигнал SOS над российской деревней (небольшое крестьянское селение) висит уже давно, с 60-х годов прошлого века. Есть уже не просто напросто малолюдные, а безлюдные территории (часть поверхности суши с определёнными границами). Не только Сибирь или Дальний Восток. Я часто езжу в Питер. Деградация села происходит практически на глазах. Раньше вдоль автотрассы мелькали заколоченные избы. Казалось, до поры до времени наступят наилучшие времена и хозяева вернутся. Потом на избах стали проваливаться крыши — а это уже смертный приговор, — гласит Игорь Абакумов. Таких деревень между двумя российскими столицами — в центре державы — сотни…

Аграрная политика правительства за последние 20 лет правления привела к таковой истории. Показательна ситуация со сбором валежника, которого в лесах накопилось, допустимо, миллионы кубометров. Его таки разрешили собирать крестьянам на растопку печей, но при соблюдении определенных размеров по длине и поперечнику сухих веток. Вспыхнувшая по этой теме дискуссия в обществе гласит об уровне понимания властью сельских проблем.

Начиная со столыпинской реформы, в сельском хозяйстве каждые 10 лет происходит коренной перелом. Захват помещичьих земель, «Землю — крестьянам!», позже коллективизация, репрессии, индустриализация, война, целина, совхозы, приватизация, агрохолдинги… Все за счет сельских обитателей, но не в их интересах.

Объемы производства — не значит люди. Несмотря на то, что у нас наметилось понижение импортной зависимости, сельские территории находятся в бедственном положении. И при Ленине, и при Брежневе о людях (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры) задумывались только утилитарно, как о человеке-функции. Эта идеология напрямую идет еще от Карла Маркса, который писал: «Крестьянин есть непонятный иероглиф для цивилизованного ума». Его завет исповедовали Ленин, Сталин, КПСС, демократы, либералы, сами не осознавая, проводниками чьих мыслей они, по сути, являются.

Человек-тракторист, человек-комбайнер, человек-доярка… Все строилось и создавалось для тракториста как человека-функции. Он был ценен, так как сегодня сидит за трактором, а завтра, если придется, за танком. Его надо сохранить для возможной войны. А человек, который просто живет в поселке, чтобы ее сохранить вместе с традициями и укладом, был неинтересен государству.

Колониальное отношение правящих элит к сельскому популяции привело к тому, что в 2016 году рождаемость в деревне впервые стала меньше, чем в городке. Два-три, а то и три-четыре ребенка на селе было нормой. Село постоянно славилось как поставщик крепких рекрутов для армейской службы. Вспомни знаковые кинофильмы тех лет про Максима Перепелицу или Ивана Бровкина.

Сотрудники Федерального научного центра аграрной экономики и совершенствования сельских территорий (бывший ВНИИЭСХ) не так давно провели исследования по методологии интернациональной организации труда. Результаты Мягко говоря, неутешительные. Уровень естественной безработицы в деревнях вдвое выше, чем в городе. Если отъехать от Москвы в другой областной центр, где работу поискать уже проблематично, то в деревне это сделать в два раза сложнее. В городе безработица официально 4,42%, на селе все 10. Официально.

В поселке много латентной (скрытой) безработицы. Работает на своем огороде, если удается — у богатенького соседа. На самом деле отсутствие работы там — 20–25% минимум. Человек питается или со своего огорода, или из соседкиного погреба. Заработная плата на селе от уровня города составляет 60%. Для сравнения: в 2017 году в Белоруссии составляла 71%, в Армении — 68%, в Киргизии — 61%. Есть районы, где зарплата 15 тыс., 10 тыс. и даже 7 тыс. рублей.

Если мы хотим «стукнуть» по бедности в стране, как призывает нас Путин в майских указах, вернее вообще всего начинать с села? 27% селян живут за чертой бедности. Это официальные данные. Неофициальные еще выше, ведь обширных исследований никто не проводил. Крестьянам не хватает средств даже на продовольствие. Я не говорю про башмаки и новую одежду. Но эти проценты не знают, что такое центральная канализация и водопровод с очистными установками. У них удобства во дворе, вода в колодце. С 1995 по 2017 гг. из села уехали 2,5 млн. человек. По прогнозу Росстата, процесс ускоряется, к 2036 году численность сельского населения сократится еще на 5 млн. человек, — привел числа Игорь Абакумов.