Главная / Общество / Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции0

Дорога пробита большой прохладной лужей — в ней отражается фактически весь поселок (один из видов населённых пунктов в России, на Украине, в Белоруссии и Казахстане). Вот с проходной идут дамы, хохочущие о чем попало. Мимо поскрипывает суставами дед, плетущийся с «гончарки». У лесопилки кряхтят грузчики, дает бит станок на консервном, шелестят пакетами укладчицы с птицефабрики. Вдруг в лужу влетает заржавелое колесо мопеда. Волны расталкивают кипящую жизнь и сбивают картину. Вода медлительно заживает, а в стянувшейся луже остаются только лишь старенькие панские развалины и долгие замки на дверцах фабрик и заводов. Поселок погружается в анабиоз. Данный репортаж — о умеренном белорусском местечке, которое, кажется, здорово приболело.

 

Конфетки

Колющаяся проволока, высочайший забор, вышка — территория кондитерской фабрики смотрится не очень сладко. Со стороны проходной идут две дамы. Никуда не торопятся, несут увесистые пакеты с макаронами, хлебом и постельным бельем — так опытным работницам выдали заработную плату. Но лучше такая, чем никакой: остальные уже полгода ее не лицезреют и питаются только «завтраками».

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции1

— Нас никто не принуждает, это по собственному желанию. Вот разрешили в счет зарплаты мебель забирать, продукты в буфете, постельное. А чего б не взять? — переглядываются дамы и стараются не сболтнуть излишнего.

— Так денежными средствами тоже можно?

— Можно. Только лишь их нет пока. Когда-то, наверняка, будут, — стараются поскорее убежать от подозрительных вопросов ивенчанки, которым осталось вообще всего несколько лет до пенсии.

Обе дамы пришли на кондитерскую фабрику «Ивкон» сходу после школы. С тех пор никуда не уходили, не уезжали и не удирали — исправно работали на благо отечества. Вроде все было хорошо: по меркам умеренного Ивенца платили отлично, да и работа непыльная — конфетки заворачивать. Но приблизительно три года назад кто-то внес на про-во неведомую заразу, очень быстро убивающую экономический иммунитет. Фабрика закашляла, позже начались обмороки, а в ноябре прошедшего года градообразующее предприятие впало в кому. И прогнозов доктора не дают.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции2

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции3

Вы скажете, что такое время от времени случается, и будете правы. Наверняка, это нормально. Но та самая зараза внезапно для всех людей без специального образования разошлась по всему поселку. «Гончарка», консервный, «Нептун», мебельный — недуг скосил всех. Производства позабористее смогли остаться на ногах, остальные тут же упали и уползли сморкаться в подушку. Молвят, кто-то даже погиб. Люди очутились к этому не готовы — некогда процветающий белорусский край гончаров, которому завидовал весь район, очутился в нокдауне. Попробовал дать сдачи, но оказалось вообще некому — в этом бою оба бойца дерутся на одной стороне, но почему то все равно проигрывают.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции4

Молодежь спохватилась 1-ой и заняла комфортные места в маршрутке до Минска. Следом подтянулись люди постарше и сели «на колесе». В Ивенце остались только лишь самые недвижные слои населения, которым приходится терпеливо возлагать надежды на какие-то силы извне. Молвят, сейчас рано утром в Минск не уехать: часов с 7 начинается «Величавое (временное) переселение».

Почему в большом живом поселке валом стали запираться и чахнуть бессчетные предприятия, местные не понимают. Ранее к ним со вообще всего района на работу приезжали, а сейчас места тут нет даже для них.

Ужас

В Ивенце все желают поведать о собственных дилеммах — и практически все боятся.

— Я когда матере произнес, что с Onliner иду говорить, она рыдала и просила не фотографироваться и не гласить фамилию, — гласит нам местный юноша, который дал согласие провести экскурсионную поездку. — Осознаете, мать на госпредприятии работает и может реально работу утратить. А если на данный момент изгонят, пойти вообщем некуда.

У нас так заведующая детского сада начала задавать неловкие вопросы (форма мысли, выраженная в основном языке предложением, которое произносят или пишут, когда хотят что-нибудь спросить, то есть получить интересующую информацию) и какой то порядок наводить, так ее тут же «попросили». Это не шуточки.

Мы прогуливаемся по окраине и говорим о дилеммах. Весь Ивенец — сплошной личный сектор с обычными декорациями. Во дворе вырастают бутылочные пальмы, на фасаде висит позабытая реклама шампуня, меж узеньких прутков ворота пробует пролезть здоровая псина (хотя и понимает, что не пролезет: тыс раз пробовала). Велик «Аист», оттопыренный пол-литрой внутренний кармашек сероватого пиджака, прекрасная река у дорожного знака, любознательная бабка за занавеской, вросший в ядро Земли заржавелый кусочек трактора — наши провожатые не обращают на это внимания и обзванивают местных в попытке поискать хоть кого-либо посговорчивее да посмелее. В конце концов находим бойкую даму, на очах которой работа «ушла на Федота».

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции5

 

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции6

— Давайте в двенадцать около развалин встретимся, я пару звоночков сделала, будут остальные люди, — гласит ивенчанка.

«Развалины» — локальное заглавие руин панского дома на окраине. Место (Место — местоположение, расположение, нахождение, состояние, точка и так далее) прекрасное и символичное. В полдень туда начинают прибывать местные — собирается человек 10. Делегация хором гласит о том, как мы все утратили.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции7

— Мы когда-то в четыре смены трудились — выходных не было! Позже начались какие-то трудности, людей на трехдневку перевели, — начинает интенсивная дама, которая не убеждена, что будет куда выходить из декрета.

— Обычно и 3-х дней не выходило. Бывало, за неделю ни разу на работу не выйдешь. А с нового года про-во вообщем тормознуло. Сидим, ждем, — продолжают за ивенчанкой коллеги.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции8

— За простой платят 6—7 рублей — кому как. Ну как платят — обязаны платить. Вообщем, мы уже полгода сидим без зарплаты!

— Можно в буфете продуктами забирать, но как мне за «коммуналку» заплатить? Как лекарства приобрести?

— Это кошмар. Мы взрослые люди, а заработать копейку не можем. Нет работы. Ни-ка-кой. А в Минск не абсолютно каждый может ездить: по возрасту, по семейным происшествиям.

— Я вот за счет родителей живу. Ужас.

— И я за счет мамы-пенсионерки.

— А меня дети содержат. Полгода уже.

— Мы вас не зря к развалинам позвали. Не желаем, чтобы наш родной Ивенец (городской посёлок в Воложинском районе Минской области Белоруссии) окончил так же, как данный панский дом!

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции9

Дамы закипают и молвят разом. Интересуемся про остальные предприятия, они ухмыляются.

— Ничего в Ивенце не осталось. Ремесленный край, блин! Ранее по всей стране наши изделия брали, а на данный момент там три с половиной мужчину работает. Банки для консервов, дорожные символы, кондитерка наша — загнулось все. Наш райский когда-то городок стал черт знает наверняка чем, — хором злятся дамы.

Мы только лишь слушаем и даем выговориться — спрашивать о кое-чем совсем не надо. Когда пар выходит и рассеивается, задаем риторический вопрос о причинах. Они пожимают плечами: народу ничего не разъясняют.

— Мы просим повстречаться и побеседовать, но они отмалчиваются. Вот почему бы собрание не провести? Что там вообщем происходит?

— Я слышала, что нового антикризисного управляющего вчера назначили. Произнесли, будут запускать про-во.

— Кто произнес? Когда? — оживает кто-то из толпы.

— Люди молвят. Ну, когда-то запустят. Буквально через месяц, может.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции10

На деньках тут вправду сменился антикризисный управляющий, но давать обещания он не рискует.

— Мне еще даже бумага из суда не пришла, как можно что-то предсказывать? Буквально через месяц, допустимо, что-то прояснится, а пока ни о каких перспективах я гласить не готов, — отвечает глава Ассоциации по антикризисному управлению и разорению Игорь Ошуркевич. — На данный момент я принимаю дела и пробую вдуматься, позже мы станем осматривать какие-то варианты. Пока нет смысла дискуссировать что-то.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции11

Дамы говорят обо всех дилеммах (полемический довод с двумя противоположными положениями, исключающими друг друга и не допускающими возможность третьего), которые настигнули местечко. Многих волнует странноватая ситуация с детским садом, который открыли на месте противотуберкулезного диспансера. За исключением не очень приятного прошедшего этого места, печалит матерей и сама постройка: ее возводили еще «при Польше» в 1918 году. Тогда там располагались конюшни. Откровенные трещинки и дыры в стенках, замотанные рулонами скотча окна — условия вправду страшные. Молвят, в детском саду даже туалета обычного нет…

Мы пробуем пробиться в сад, но калитка оказывается закрыта. Просим позвать заведующую, та выходит на крыльцо, лицезреет корреспондентов, машет рукою и практически удирает в сад. Ее подчиненная к нам уже даже не подходит — издалека орет «Не». Их осознать можно: такие трудности на местах не решаются, а отдуваться за чужие ошибки никому не охото.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции12

Мы продолжаем экскурсионную поездку. Местные мужчины, которые, естественно, работают в Минске, требуют написать о дорогах, которые не дают покоя всем автомобилистам. Смотрятся они вправду не весьма, хотя это, естественно, не основная неувязка Ивенца.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции13

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции14

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции15

Мужчины ведут к мосту, перила которого ловко замаскированы цветастым древесным забором, сваи прогнили. Ямы перед проверкой коммунальщики просто напросто засыпают песочком — у ребят есть подтверждающие фото. Денежных средств на настоящий ремонт не выделяют.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции16

 

По мосту пролетает груженая фура. Водитель замечает фотоаппарат и приветливо «кидает козу». Конфликта это, правда, не сглаживает.

— Тут стоит символ, ограничивающий движение грузового транспорта, но его все игнорируют. Есть же объездная дорога, но все прутся сюда. Мы сетовали, но квоты не принимаются. За фликеры нас штрафуют, а грузовики пропускают. В итоге все в ямах, и нам приходится тоже «топить», чтобы как-то проехать и не вышибить себе зубы, — сетуют пацаны и ведут по бесчисленным колдобинам. — Когда-то в Ивенце вообщем о таких дилеммах не задумывались. Тут реально было классно.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции17

Откровение

Мы оказываемся в центральной части поселка. Там прекрасный костел, река, единственное бар-кафе. Посидеть в нем, правда, нельзя — только лишь приобрести кофе и пирожок навынос. С культурной жизнью дела вообщем обстоят слабо: на доске объявлений только лишь анонс циркового представления, а в качестве альтернативы — предложение оформить «карту поляка». Молвят, молодежь часто выбирает 2-ое.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции18

— Ранее у нас каждое лето «цукерковы фэст» проводился — реально классная движуха, которую «Ивкон» организовывал. Было шумно, прекрасно, забавно. На данный момент вообщем ничего. Даже пива попить негде, не то что культурно обогатиться, — улыбаются мужчины.

— А почему не уезжаете, если все так плохо?

— А я уезжал. Пожил полгода в Польше и возвратился. Психанул, что ли. Мне нравится жить в родном городке, но грустно, что с ним происходит все это, — ведает нам один из местных парней.

— А на данный момент я в Минске (столица Белоруссии, административный центр Минской области и Минского района, в состав которых не входит, поскольку является самостоятельной административно-территориальной единицей с особым) работаю, занимаюсь продажами. С наслаждением бы трудился тут, да негде. Даже папа мой работы лишился — после стольких лет, — делится Дима, простой местный юноша с обостренным чувством справедливости.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции19

Центральная часть поселка очень симпатична. Два расчудесных костела, храм, речка, лес практически в километре. Там находится здание исполкома, где обязаны бы разъяснить, что происходит с этим дивным некогда поселком. Председатель оказывается на удивление открытой и прямолинейной дамой, не убегающей от разговора. Кажется, она вправду лицезреет масштаб заморочек, но решить их не так просто напросто.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции20

— Как я сообразил, вопрос с рабочими местами стоит остро. Он может как-то отважиться?

— Это непростой вопрос. «Ивкон» давал около 500 рабочих мест. Позже 300, позже 100. А с ноября он вообщем не работает. Естественно, это тяжело. К тому же на предприятиях работает очень много людей старшего поколения, а им устроиться на работу еще труднее. И хотя мы говорим, что у нас нет возрастной дискриминации, все понимают, что определенные организации людей постарше не берут. Даже мой муж столкнулся с таковой неувязкой.

— Но фактически, за исключением «Ивкона», было очень много других компаний. А на данный момент (многозначный термин), молвят, даже «гончарка» запирается.

— Мы обязаны просто менять сознание людей (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры) и разъяснять им, что не работа (может означать: Работа — функционирование какой-либо системы — механизма, биоценоза, организма или общности, — а также её части) должна идти им в руки, а они сами обязаны ее находить. Так люди живут за границей. Спальные районы широких европейских городов тоже ездят в центр на работу. Я понимаю, люди привыкли, что у нас были большой «Ивкон», немалая птицефабрика, собственный завод художественной керамики, был комбинат древообработки, «Криница»… Тут было сосредоточено 79% всех промышленных компаний Воложинского района. А в девяностые годы (внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима)) все это начало равномерно запираться. И я не могу на это воздействовать — такая ситуация по всей Беларуси.

К тому же многие сами не желают идти. Приходят ко мне, я предлагаю работу, а они естественно отказываются. Таким людям мы не в силах посодействовать.

— Многие ездят в Минск?

— Да, многие. У нас 1-ые утренние маршрутки забиты до отказа.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции21

— А что с детским садом (территория с посаженными человеком плодовыми деревьями и кустарниками), дорогами? У людей в принципе весьма очень много вопросов.

— Очень много, я обо всех знаю. Что касается детского сада, то сегодня уже согласовывается спецпроект нового объекта. Современного, на 240 мест, с бассейном. Естественно, мы уже в прошедшем году желали начать строительство, но не вышло. По плану мы обязаны начать в этом году и окончить в 2020-м. Сад будет.

С дорогами все труднее. У нас вправду часть улиц нуждаются в ремонте. Улица Дзержинского, к примеру, находится в страшном состоянии. И мост надо чинить. Я поднимаю данный вопрос повсевременно, но дороги чинятся за счет выделяемого бюджета, а он выделяется в первую очередь на объекты республиканского значения. Если бы мы абсолютно каждый год делали по одной улице практически, мне бы даже самой было как-то… Но все это просит весьма широких денежных вложений. К огорчению, к огорчению…

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции22

Мы выходим из исполкома с легким удивлением: изредка гос чиновники признают существование заморочек и стараются как минимум гласить откровенно. На остановке как раз набивается еще одна маршрутка до Минска. В центре не работает вообщем ничего. Ничего тут не происходит и вечерком. Если спросить у местных, кто тут что-то делает, многие отвечают: отец Лех.

Лех

— Весьма молодец! Один-единственный человек, который что-то для Ивенца делает. Человек от бога, вот вправду. На данный момент, молвят, бассейн желает сделать. У нас же ничего нет: ни детских спецплощадок, ничего, — а он старается», — сбивчиво разъясняет нам случайная пенсионерка.

В Беларуси поляк Лех живет уже 19 лет. Желал поехать за границу — его сначала направили в Петербург, а потом перевели в белорусский Ивенец.

За эти годы он:

  • открыл детское бар-кафе практически без наценки;
  • сделал мини-зоопарк с козочкой, лошадкой, овечкой и птичками;
  • организовал каждогодний музыкальный конкурс, на который обычно прибывает 400—500 человек;
  • отремонтировал спортзал и организовал кружок по дзюдо и самбо;
  • сделал репетиционную точку и занимается восстановлением актового зала;
  • выстроил современные детскую и спортивную спецплощадки;
  • организовал кружок скаутов, с которыми прогуливается в лес;
  • открыл пункт гуманитарной помощи;
  • отрастил седоватую бороду.

Поточнее вообще всего Леха обрисовали дети: они сделали плюшевого медведя и одели его в хабит (облачение монахов-францисканцев). Статный, широкоплечий, неразговорчивый. Когда мы просим поведать о собственных наградах, он чуть-чуть смущается. «Это же как бы не мое, это все костелу принадлежит. Я просто напросто помогаю», — смущяется ксендз. В костеле признают: всем изготовленным люди должны в первую очередь ему.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции23

Среди дня повстречать людей можно разве что тут, на местности костела. Возможно, значительное большинство из них не имеют никакого взаимоотношения к религии, но ворота открыты для всех.

— Бар-кафе работает фактически в ноль, но цели заработать у нас не стояло. Просто напросто в городке не было места, куда можно деткам сходить. На данный момент и дети, и предки с малеханькими приходят мороженого поесть. Естественно, если бы мы спирт продавали, тут бы все забито было, но спирт люди и без нас отыщут, — улыбается отец Лех, демонстрируя прикостельный двор.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции24

Он скользит по льду в сандалиях, здоровается с овечкой, которая вчера подвернула копытце, молится в каплице — «источнике вообще всего, что делается, вообще всего добра». Мы идем к серьезной двухэтажке, где находится бо́льшая часть всех его «проектов». Ее выстроили в советскую эру — в те противоречивые времена костел перепрофилировали в завод. «Подарок коммунизма», — улыбается ксендз, намекая на символичность произошедшего.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции25

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции26

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции27

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции28

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции29

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции30

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции31

Лех указывает музыкальную студию и знакомит с гл тренером по самбо — двукратным фаворитом Союза и призером многих интернациональных соревнований. Мы спрашиваем о городских дилеммах, но в ответ ничего не ждем: такие люди обычно не обожают гласить о трудностях.

— Молвят, в Ивенце только лишь вы кое-чем полезным занимаетесь.

— Стараемся, стараемся. Я же тут уже 19 лет.

— Неловкий вопрос священнослужителю, но все же: откуда денежные средства на все это? Вряд ли у вас очень богатый приход.

— Нет, не очень богатый. Есть люди, которые готовы помогать, их нужно только лишь поискать. Мы ищем, с кем-то договариваемся, стараемся все время что-то решать, организовывать.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции32

— Нам гласили, что прибыли это практически не приносит. Какую цель вы перед собою ставите? Пытаетесь привести людей в костел или просто напросто посодействовать городу?

— Вера рождает культуру. Так мы стараемся помогать людям. Если ничего не делать, то и радости в жизни нет.

Сладкие развалины. Репортаж о рассыпающейся белорусской провинции33

Отец Лех провожает нас и возвращается обратно в костел. Сегодня у него еще очень много дел. Город тем временем уже опустел: все маршрутки умчались в Минск, проклиная местные дороги (путь сообщения для передвижения людей и транспорта, составная часть транспортной (дорожной) инфраструктуры государства или страны). Те, кто не уехал, остались в собственных домах ожидать помощи. Может, новенькая голова на фабрике (промышленное предприятие, основанное на применении машин, характеризующееся крупномасштабным производством) что-то выдумает? Или район денежных средств подкинет? А вдруг кто-то сверху кинет в лужу камень — и за кругами покажутся свежие дороги, фабрики и фабрики? Хотя обещаний, кажется, никто уже и не дает — предлагают обучаться ничего от вселенной не ожидать. Вот только лишь мы так пока не умеем.

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Новостной портал РФ новости дня 11

Насосное оборудование для дачи

Насосное оборудование используется при обустройстве водопроводных систем на даче и в частном ...