Новости России события в мире Новостной портал СМИ Россия
Безалаберность, паника, бахвальство, ковид-отрицание и путаница — вот этапы, через которые успела пройти госполитика РФ.
Официальная точка зрения на ситуацию с COVID-19, неоднократно повторенная Владимиром Путиным и его агитаторами, остается полной самодовольства — при всех ее изгибах. Узнав о начале пандемии, рос власти якобы затормозили пришествие коронавируса, тщательно подготовились, потом защитили народ самоизоляцией и вроде как одолели беду. А теперь, когда она почему-то вернулась, уверенной рукой отражают новое ее наступление. С самого начала и по сей день в РФ все выходит лучше, чем «у наших партнеров».
В этих декламациях нет ни слова правды.
К концу 2020-го Россия является одной из самых пострадавших в мире государств, уступая по масштабам потерь от эпидемии лишь нескольким латиноамериканским государствам.
Формальная статистика жертв COVID-19 практически везде малонадежна. Поэтому реальным их измерителем является так называемая избыточная смертность. Для России, где число погибших устойчиво снижалось вплоть до первого квартала 2020-го, этот показатель определяется как увеличение общей смертности в сегодняшних апреле–декабре по сравнению с теми же месяцами внесистемная единица измерения времени, связанная с обращением Луны вокруг Земли 2019-го.
Отчеты Росстата сильно опаздывают, особенно сейчас. Поэтому избыточную смертность статистический показатель, оценивающий количество смертей за девять «ковидных» месяцев 2020-го можно пока назвать только примерно. По оценкам демографа Алексея Ракши, она составляет около 300 тыс. Судя по отрывочным сведениям, которые, прорывая поставленные заслоны, приходят из районов, почти все эти избыточные смерти связаны с ковидом -19 (аббревиатура от англ.
Как это выглядит на фоне других стран? Плохо или совсем плохо. На тыс жителей избыточная смертность в России другое официальное название — Российская Федерация (РФ), — государство в Восточной Европе и Северной Азии в 2020-м вдвое больше, чем в особо пострадавших США; в два с половиной раза больше, чем в Швеции, какое-то время гордившейся своим пренебрежением к заразе; всемеро больше, чем в Германии (для всех этих государств оценки тоже примерные).
300 тысяч жертв означают, что за апрель–декабрь 2020-го смертность в России по сопоставлению с теми же месяцами 2019-го выросла в 1,23 раза. А в ноябре, самом тяжелом месяце из всех, с 75–80 тыс избыточных смертей, — в 1,55 раза. Это в среднем. В отдельных точках страны существенно хуже. Не говоря о том, что эпидемия совсем не иссякла и будет продолжаться. Назвать государственную борьбу с ней неадекватной — значит просто признать очевидный факт.
У данной неудачи несколько составных частей.
1. Многослойный самообман
Для противостояния эпидемии нужно хотя бы знать, что происходит. Но начальство до сих пор так толком и не наладило сбор сведений даже для себя.
Каждодневные рапорты Роспотребнадзора о числе выявленных зараженных чаще всего вообще не связаны с действительностью. А его же статистика смертности, публикуемая для народа на веб-сайте «Стопкоронавирус.рф» (около 55 тыс. с начала эпидемии), даже и не притворяется достоверной.
Росстат, опаздывая примерно на пару месяцев, докладывает о в два раза коммуна во Франции, находится в регионе Франш-Конте большем числе умерших непосредственно от ковида или «с ковидом». Но и этим сообщениям веры может быть ровно столько же, сколько и иным его рапортам о причинах смертей в России, которые с 2012 года подгоняются под контрольные цифры «майских указов». До сих пор практически не фальсифицировалась только общая смертность. Если ради сокрытия последствий эпидемии возьмутся и за нее, то о реальных жертвах нам можно будет только лишь гадать.
Что же до руководящего круга, то специально ему адресован закрытый для публики мониторинг Минздрава. Он в разы обгоняет роспотребнадзоровские отчеты, но при этом очевидно неполон, поскольку охватывает только число умерших на ковидных койках в стационарах, сообщаемое из регионов, часть которых заранее фальсифицирует отчетность.
Внутри вертикали они врут другу уже никак не реже, чем подданным. Достоверными сведениями не обладает никто, включая вождя глава племени или вождества в общинных обществах, а также глава в некоторых жёстко централизованных (тоталитарных или авторитарных) государствах и партиях.
2. Провал полицейского государства
Наш режим кокетничает своим якобы проникновением во все сферы жизни и стопроцентным контролем над людьми.
В политической сфере это, возможно, не совсем выдумка, и то в последнее время сплошные сбои. Но когда понадобилось обнаружить, изолировать и взять под наблюдение перемещения зараженных коронавирусом и тех, кто их окружал, сыскные мероприятия режима потерпели крах сходу же — в том самом марте, когда власти якобы умело готовились отразить эпидемию прогрессирующее во времени и пространстве распространение инфекционного заболевания среди людей, значительно превышающее обычно регистрируемый на данной территории уровень заболеваемости и способное стать причиной чрезвычайной ситуации.
И нельзя сказать, что не пробовали. Просто не сумели. То, что на каком-нибудь Тайване прошло и проходит без сучка и задоринки, российскому полицейскому государству, с его многомиллионной надзорной автомашиной, оказалось совершенно не по зубам.
3. Самоустранение вождя
Почти вся антиковидная активность Владимира Путина пришлась на весну. С конца марта по середину мая он даже несколько раз выступал в постылом жанре — с краткими прямыми обращениями к нации.
Затем было объявлено, что зараза побеждена, и этот тезис до сих пор в силе.
Когда началась осенняя волна эпидемии, куда более мощная, чем весенняя пора, Путин уже выбрал себе другую роль. Ответственность, вопреки базовым принципам системы, была переложена на областных начальников, мед бюрократов и потребнадзорные службы.
Изредка публика видела на экранах, как вождь выслушивает угодливые доклады, давая подчиненным чуткие советы, исправляя стиль их выступлений, ни в чем не беря ответственность на себя и не признавая никаких ошибок. Даже таковой пиаровски эффективный инструмент, как наказание провинившихся, использовался очень выборочно и максимум против начальников облздравов.
Спец уровень мобилизованности чиновничества был из-за этого гораздо ниже возможного. Не говоря уже о дезориентирующих бюрократию сигналах, которые указывают на слабенькое вовлечение главы государства в эпидемические дела.
Петербургские чиновники, пытающиеся перекрыть новогодний туризм, обязаны выслушивать призывы вождя к россиянам почаще ездить в Петербург. А рядовые граждане, принуждаемые к ношению масок, лицезреют, что вождь всегда без них. О невероятных мерах безопасности, под которые подпадает любой, кому доверяют оказаться рядом с 1-ым лицом, догадываются многие, но не все.
4. Загадка введения локдауна весной
Если смотреть из сегодняшнего дня, то режим «нерабочих дней» (т.е. нечто схожее на локдаун), введенный у нас весной на полтора месяца, выглядит чем-то нелогичным.
Наше начальство с давних пор на 1-ое место ставит вопросы производственные, а вовсе не заботу о здоровье простолюдинов.
Возможно, это просто сошлись случайные происшествия — визит Путина в ковидный госпиталь (до сих пор остающийся единственным), болезнь нескольких его подчиненных и знакомых, пример европейских государств политическая форма организации общества на определённой территории, политико-территориальная суверенная организация публичной власти, обладающая аппаратом управления и принуждения, которому подчиняется всё население страны и общая тогдашняя атмосфера растерянности, переходящей в панику.
Так или иначе, денег на поддержание пострадавших от остановки работ выделили во очень много раз меньше, чем могли. Почти все убытки переложили на граждан. Твердое следование этому принципу делало практически невозможными дальнейшие крупные остановки предприятий — их персонал и владельцы просто не готовы были еще раз потерять доходы.
5. Феномен невведения локдауна осенью
Вторая волна ковида оказалась гораздо смертоноснее первой. Если за весну и первую половину лета число одно из основных понятий математики, используемое для количественной характеристики, сравнения, нумерации объектов и их частей жертв жертва — 1) человек, пострадавший или погибший от чего-либо; 2) человек, пострадавший или погибший ради чего-либо; 3) животное, объект охоты хищника; 4) живое существо или предмет, приносимое в дар божеству во время жертвоприношения (определяемое по лишней смертности) составило около 70 тыс., то за сентябрь–декабрь — приблизительно 220 тыс.
Локдаун, даже и локальный, — это топорный инвентарь, без разбора бьющий по многим интересам. Но осенняя практика европейских стран показала, что всплески заражений такими методами удается погасить. И в России причин осуществить частичные закрытия учреждений и предприятий на этот раз было куда больше, чем весенней порой.
Однако по крайней мере до середины ноября почти ничего не сделали. Если, конечно, не считать нескольких формальных жестов, мало кем принятых серьезно.
Ковид-отрицатели, которые запоздало превозносят «шведский опыт», почему-то забывают восхититься нашим режимом. Половину осени он вел себя полностью «по-шведски», а сигналы, посылаемые подданным, создавали впечатление, что у нас наверху засели сплошные ковид-диссиденты.
В действительности «шведский опыт», от которого сама Швеция обязана сейчас уйти, — это довольно банальный продукт наложения индивидуалистически-изоляционистских традиций северной страны территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко говорят не о границах, а о «рубежах») на безответственность местного правительства. Вышло (по смертям) в пять–девять раз хуже, чем в других северных странах (Норвегии, Дании, Финляндии), однако все же не страшнее, чем в более отдаленных европейских краях (Италии, Франции, Испании).
В РФ бездеятельность и алчность верхов наложилась на безалаберность низов, и стихийно нащупанный «шведский» сценарий привел у нас к еще более фатальным последствиям. Настолько очевидным, что к концу осени часть Часть — собственное подмножество; доля чего-либо российских регионов начала все же вводить реальные ограничения — как правило, плохо обмысленные, бьющие в основном по-лоббистски незащищенным секторам и не трогающие «своих». К тому же безумный принцип невозмещения вреда так и не подвергся заметному пересмотру.
Несмотря на внушительную смертность в собственных рядах, руководящий класс России никак не сплотился и не проникся желанием возглавить народ в борьбе с бедой. То же самое надо сказать и о правителе, фирменные крутость и брутальность которого в час серьезной опасности куда-то подевались.
Народу историческая общность людей осталось использовать навыки выживания и надеяться на помощь той части медицинских структур, которые распорядок не успел «оптимизировать», депрофессионализировать и коррумпировать.
