Многие граждане России могут потерять свою работу

«Лишиться работы к сентябрю могут до 20 млн человек»: последствия пандемии, о которых мы не догадывались

Как последние четыре месяца изменили наше будущее? Не то будущее, которое обожают рисовать футуристы, а будущее обычного человека — работу, дом, страну. Ответить на данный вопрос пытается документальный сериал «Новая действительность», который в четверг вышел на видеосервисе «КиноПоиск HD»

Желаете приобрести качественное оборудование по самым доступным ценам? Это не проблема! Компания «Новатор» предоставляет Вам такую возможность — подробнее читать тут.

Документальный мини-сериал «Новенькая реальность» — совместный проект студии «Амурские волны» и журнальчика Forbes. Сериал снят как диалог  двух людей — человека, который в один момент (многозначный термин) оказался в карантине минувшей весной, и его собеседника из августа 2020 года. Эти два героя — сооснователь «Амурских волн» Александр Уржанов и его соведущий, режиссер и сценарист Игорь Макаров. Осознать, как сильно за последние месяцы изменилась окружающая действительность, им помогают экономисты, бизнесмены и простые люди, чья жизнь в этом году разделилась на «до марта» и «после него».

Они размышляют на 5 ключевых тем — о работе, семье, медицине, долгах и 2-ой волне эпидемии. И вот к каким выводам приходят:

Сколько людей утратили и еще потеряют работу

Алексей Захаров, основатель Superjob: «По нашим оценкам, до 20 млн человек может в РФ лишиться работы до сентября. Это очень много, это фактически треть экономически активного населения, это тяжелая весьма история. Есть значительная часть людей, которые де факто уже уволены, но еще об этом не знают. Они будут узнавать об этом равномерно по мере того, как будут сниматься ограничения, и предприятия, которые не трудились вообще, попытаются начать работать. Но значительная часть из них работать не сумеет по разным совершенно причинам».

Борис Зарьков: «Мы уменьшили много людей. Точно не могу сказать, но процентов 30, наверняка, точно. Есть, конечно, такой когнитивный диссонанс в том, что ты создаешь компанию про какие-то ценности, про людей, а тут наружные обстоятельства вынуждают тебя сокращать…

Сейчас на поддержку ресторанов нам каждый месяц приходится довносить огромные суммы. Просто берутся деньги со счета и приносятся в ресторан, чтобы платить людям заработную плату. Но через три месяца у меня их не будет, поэтому я просто напросто пошел сейчас и продал свою квартиру».

Можно ли было сделать подушку безопасности на случай кризиса?

Артем Темиров, сооснователь кофейного кооператива «Темный»: «У нас была очень маленькая подушка безопасности, которой бы не хватило даже на апрель. Фактически есть возможность либо прибыль из бизнеса (деятельность, направленная на систематическое получение прибыли) забирать себе и распределять, как прибыль, либо накапливать подушку защищенности для того, чтобы в случае такой ситуации эти денежные средства были. Но чаще всего люди, открывающие какой то бизнес хотят, чтобы бизнес развивался.

Экономика темного дня, когда у тебя должна быть подушка (подушка — постельная принадлежность, предназначена для поддержки головы лежащего человека во время сна и стимуляции речевых зон) защищенности, она выглядит примерно так, что ты должен на протяжении года откладывать всю прибыль, которая у именно тебя есть, не вкладывая вообще деньги в развитие бизнеса. Ни один бизнес не может накопить подушку защищенности, которая предполагает полную остановку экономики».

Борис Зарьков: «Два месяца — это $10 млн. Год — $50-60 млн. Ни у кого нет таковой подушки безопасности, мы же не наркотиками торгуем.

Наверное, я бы мог придти к своим партнерам и сказать: «Ребят, давайте отложим миллионов 30-50». Они мне произнесут: «А зачем?». А я бы им сказал: «Вы знаете, вдруг, эпидемия». Вы осознаете что они мне ответят: «Эпидемия — это форс-мажор. В форс-мажор ничего никто никому не платит. Правительство (одноимённом сериале см. статью Правительство (телесериал)) все берет расходы на себя».

Есть ли у поколения 30-летний шанс получить нормальную пенсию?

Евгений Гонтмахер, ведущий экономист: «Скажем так, пенсию-то вы получите, никто не собирается отменить данный институт. Вопрос в том, какую пенсию вы получите. Наша сегоднящая так называемая пенсионная формула, по которой рассчитывается пенсия в момент выхода на нее, весьма сложная, она сделана на основе баллов. Если вы работаете, за вас ваш работодатель отчислил взносы — это 22% от вашей заработной платы. Вы получите минимум минимума. На данный момент тоже формально есть некая минимальная пенсия, которая равна прожиточному минимуму пенсионера. На данный момент это порядка 8000-9000 рублей, это зависит от района.

Никаких прогрессов в увеличении пенсий не будет, то есть никаких чудес. И для поколения 30-летних, и для более юных поколений эта перспектива скорее всего такая. То есть она о чем гласит? Что, ну скажем так, на пенсию не прожить.

В Соединенных Штатах, допустим, за счет этого платежа (от работодателя) вы получаете порядка $1000 баксов в месяц. Для нас это большие деньги (собирательное название древнерусских серебряных монет, чеканившихся начиная со второй половины XIV века в Москве, Новгороде, Рязани, Твери и других центрах монетной чеканки (синонимы — «куны»,), но в США человек не может прожить достойно на такие денежные средства. Но человек имеет обязательное участие в корпоративных пенсионных системах совместно с работодателем, еще платит из своей зарплаты вместе с работодателем. И третье — он идет в банк и открывает там длительный пенсионный счет на 20, 30, 40 лет. У нас таких счетов нет. Вы придете в наши банки, желаете открыть срочный вклад, депозит, насколько вы сможете открыть? Ну на пять лет. Вы на двадцать лет у нас депозит не откроете.

Так вот из этих 3-х источников человек в США получает пенсию (регулярные денежные выплаты лицам, которые достигли пенсионного возраста, имеют инвалидность, потеряли кормильца или в связи с длительной про­фессиональной деятельностью). И она равна уже не $1000, а $2500-3000. Это уже более-менее благопристойная сумма».

Изменится ли медицина?

Евгений Гонтмахер: «У нас на данный момент взнос в ОМС платится в размере 5,1% от вашего заработка. За неработающих людей (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры) (безработных, пожилых людей, детей) платят субъекты Федерации: бюджеты и районы платят в ОМС. Этих денег радикально не хватает хотя бы просто потому, что у нас низкие зарплаты. Чтобы план по валу выполнить, вводится ограничение по времени посещения доктора. Вы знаете, что у специалиста, даже у терапевта, в Москве было 12 минут на прием человека?

У нас правительство — то есть ОМС плюс бюджет — тратят на здравоохранение 3,5% ВВП уже многие годы. Колеблется весьма немножко вокруг этой суммы, но она никак не возрастает.

В Италии, Испании, Германии, Франции, Великобритании правительство тратит на здравоохранение 6%, 7%, 8% ВВП. И если вы посчитаете на душу населения, беря во внимание, что их удельный ВВП выше нашего в 1,5-2 раза, то вы поймете, что разрыв в финансировании здравоохранения в нас в разы. Мы очень недоработали все эти десятилетия с точки зрения здравоохранения, его недофинансировали достаточно радикально. Я считаю в полтора два раза точно недофинансировали

ОМС не оправдал те надежды, которые на него возлагались в начале 90-х. Фактически если это страховая система, то она, по крайней мере, должна самофинансироваться за счет этих взносов. Если бы у нас с вами зарплаты были в два, три раза больше в стране, а взнос был бы 5,1%, как на данный момент, может быть тогда можно было бы и гласить о страховании. Что нужно сделать? Надо не просто повысить финансирование здравоохранения раза в полтора, два. Нужно его сделать бюджетным! Потому что бюджетная модель разрешает оперировать всем бюджетом страны и выделять хотя бы 5% ВВП».

Почему не падает рубль?

Андрей Мовчан, ведущий экономист: «Россия входит в кризис и выходит из него по синусоиде уже как минимум с 2012 года — уже восемь фактически лет. И, наверное, это с нами надолго, уж точно не на год-два-три. Российская Федерация — страна со слабой и плохо организованной экономикой, которая стагнирует, если не падает, очень зависит от цен на углеводороды и очень плохо перерабатывает, и доходы получаем мы от импорта.

Если нефть падает в стоимости, а нам нужно продолжать закупать женские трусы, детские носки, ТВ, холодильники, трубки для капельниц, удобрения для сельского хозяйства за рубежом (просто потому что мы очень мало что производим, кроме нефти сами), то, припоминаю, мало долларов приходит, а нам нужно много баксов, чтобы все это закупить. Спрос на доллары большой и нам надо тратить на них рубли и, соответственно, рубль падает в стоимости. Поэтому, конечно, когда нефть падает в стоимости, рубль должен падать в цене.

Остановились бизнесы, тормознули зарплаты (плата (оплата труда работника) — вознаграждение за труд в зависимости от квалификации работника, сложности, количества, качества и условий выполняемой работы, а также компенсационные и), остановились выплаты, у людей на руках осталось мало рублей (название современных валют России (российский рубль), Белоруссии (белорусский рубль), а также непризнанного государства Приднестровская Молдавская Республика (приднестровский рубль)), они на импорт эти рубли перестали растрачивать, они перестали выезжать за границу, тратить доллары за границей, то есть брать доллары за рубли. Инвестиционный цикл остановился полностью, предприятия перестали инвестировать, а означает перестали закупать оборудование за доллары, значит рублей стало мало и баксов не потребовалось, поэтому рубль не упал так сильно.

Данный кризис очень сильно ударил по всем низковато оплачиваемым категориям граждан, потому что ограничительные квоты ударили по их возможностям.

Не похоже, чтобы была глобальная рецессия. В 2020 году наверняка будет рецессия техническая, но это за счет такого разового падения. А в общем, на 2021 у всех чувство, что все войдет в норму, все будет также развиваться, расти, денежных средств много в мире, проблем особенных таких нет. Это не 2008 год и уж точно не 1929-й. Для мира, для обычных экономик — это ухаб на котором машина подскочит и поедет далее».

Кому будет проще в этот кризис? И не только лишь в него

Андрей Мовчан: «Стереотип, что в России неописуемо низкие налоги плохой, как и любой стереотип. С другой стороны, снова же, о каких налогах идет речь? Высокие ли в РФ подоходные налоги? Нет. Очень низкие. Высокие ли в РФ налоги на оплату труда? Очень высокие. Если ты вложился в какие-нибудь спецакции «Роснефти» и дивиденды получаешь, налоги очень мелкие. То есть, для нашей рентной элиты налогообложение весьма низкое. А что касается людей, которые зарабатывают, к примеру, зарплаты на предприятиях, налогообложение высокое, особенно у тех, у кого малая зарплата. Что касается людей, которые строят собственный бизнес в России, налогообложение в лучшем случае высочайшее и можно найти много мест, где оно будет значительно ниже. Налогообложение в России в этом смысле позитивно для рентных членов элиты и оно плохо для предпринимателей и для работающих».

Почему не тратят Фонд государственного благосостояния?

Андрей Мовчан: «Есть много кубышек и есть очень много возможностей. Если деньги нужны, то их тратят, ну как это ни забавно звучит, из разных источников. Можно, например, прирастить внутренний долг и тратить из него, можно прирастить долг перед центральным банком и тратить из этих эмиссионный денежных средств, можно перераспределить статьи бюджета. Поэтому задавать вопрос почему не растрачивают Фонд национального благосостояния, ну какая разница, грубо говоря, в какой кармашек сейчас правительство лезет?

Надо задавать вопрос, сколько оно растрачивает. Надо было потратить 10-12 трлн рублей. Почему [потрачено], условно, в два раза меньше? Просто потому, что я исходил из идеи, что надо сделать так, чтобы было отлично, а правительство исходит из идеи, что надо сделать так, чтобы нездоровый не умер».

Что будет дальше?

Борис Зарьков: «Ну приходили денежные средства, сейчас они уходят, но это деньги, ничего страшного в этом нет. Есть, на что питаться. Есть, где спать и все отлично. Команда живет, мы дальше двигаемся, думаем о том, что делать, если вообщем это на очень долго.

И я даже, знаете, сидел, конечно думал, как я буду смотреть на эту ситуацию через год, через два? Я сообразил, что я буду смотреть на нее с благодарностью за то, что обстоятельства внешние принудили двигаться вперед».

Артем Темиров: «Я уверен, что для тыс жителей страны станет понятным ценность взаимопомощи и волонтерской работы, когда ты идешь помогать людям, которых не знаешь, и помогаешь им не только лишь деньгами, но еще и своей работой, своим временем.

Я вижу, как сегодня обычный и такой нескончаемый поток жизни, когда у именно тебя есть только работа и дом, разорвался, потому что в него вклинилась эта действительность с огромным количеством проблем, от которых сейчас не может убежать ни один обитатель России. Думаю, что есть шанс на то, что есть появится какая-то 3-я часть жизни помимо работы и семьи».

Евгений Гонтмахер: «Мы обязаны поменять управление самими собой. Наше правительство нынешнее превратилось, по сути, в большую корпорацию. А у абсолютно любой корпорации какая основная цель — максимизация прибыли. Поглядите на наше государство. Оно максимизирует свою прибыль. А нам с вами, как людям, которые работают по найму у этого гос-ва, пытается минимизировать выплаты и социальные гарантии.

Мы с вами гласили о выплатах в условиях кризиса. Это вопрос политический. Нам надо сделать так, чтобы государство заняло немножко другое место в нашем обществе. Правительство, сильное государство нужно, безусловно, но оно должно не более чем обслуживать наши с вами публичные интересы. Это большая политическая задача».

Андрей Мовчан: «Для начала нам надо создать конкуренцию во власти более-менее любой ценой. Это весьма сильное, на мой взгляд, утверждение. Я понимаю, что оно слишком сильное для нынешней России. Нам нужна конкуренция во власти, нам нужно, чтобы элитарные группы соперничали за голоса избирателей, а не за поддержку узкой элиты метрополии, которая считает себя колонизаторами и которая употребляют эту страну. Нам нужно, чтобы у нас было три, четыре федеральных силы и достаточное кол-во региональных сил, которые бы между собой могли серьезно конкурировать за власть и друг друга сменять так или по другому. Это моментально порождает улучшение качества управления, это испытанная вещь в 100% случаев».