Где рванет вслед за Хабаровском?

«Спичка» может быть брошена в «стог дальневосточного сена» фактически любым регионом, если федеральный центр наступит на болевую точку, считают эксперты.

Возможность повторения в российских регионах продолжающихся волнений на Далеком Востоке зависит от того, научится ли власть (это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению) «коммуницировать с протестом», считают специалисты.

Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин:

 

 

 

Полное повторение нереально: в Хабаровске был фактор губернатора Фургала. Я не беру те случаи, когда губернатор формально избран от оппозиционной партии, но реально поддержан «Единой РФ», а до того прошел апробацию как ВРИО губернатора, назначенный президентом. Не беру Смоленск, Омск, Орел. Там губернаторы (глава большой административно-территориальной, федеративной единицы) назначены президентом вначале, а затем избраны при поддержке ЕР, на основе консолидации элит. Была система квот: у каждой оппозиционной партии (системной) должен быть собственный регион. Но не более того. У коммунистов одно время была Владимирская область и губернатор Николай Виноградов, позже стала Орловская. Эта система дала сбой в 2015 году, когда коммунисты внезапно выиграли второй регион — Иркутскую область, где победил Сергей Левченко. На данный момент он ушел, не стал сопротивляться. Тот же Алексей Островский в Смоленске — государев человек. Если взять коммуниста Андрея Крючкова в Соколе, то же самое — его поддерживала ЕР. 

Кроме них, есть еще два региона: Владимирская область и Хакасия. Но ничего подобного Фургалу там нет. Сегодняшний владимирский губернатор Владимир Сипягин вообще был техническим кандидатом, который случаем победил в 2018 году только на антирейгинге действующего губернатора. Глава Хакасии Валентин Коновалов довольно молодой человек, амбиций у него немного.

Так что модель, при которой центр арестовывает губернатора, а население вступается за него, тут уникальна. Если мы посмотрим на ситуацию в регионах, где губернаторы — от власти, хотя бы и не от ЕР, как Никита Белоснежных в Кирове, то там никто не собирался за него вступаться. Фургал позиционировал себя как народный губернатор, покровитель. Крутят активно ролик, как он спасает школьников от дискриминации, чтобы все дети получали схожую еду в школе. Есть такое слово «популист», но избирателям понравилось. Никита Белоснежных, назначенный Медведевым и воспринятый как московский человек, вел себя совсем в другой парадигме: как реформатор. Энергично проводил реформу здравоохранения. И не стал в Кировской области народным смельчаком.

Другой момент: идут споры, была ли организация хабаровских спецакций? Популярна точка зрения, что это чисто стихия, только народ. На мой взор, элемент организации был — и не со стороны местной организации ЛДПР, которая от этих дел отстранилась и сохранила за собою место губернатора, а со стороны команды самого Фургала, им сформированной.

Что же может быть? В регионах (слово (термин, в отдельных науках), используемое для обозначения участка суши или воды, который можно отделить от другого участка (например, того, внутри которого он находится) по ряду определённых) могут быть трудности другого характера, низового. Если жителей как-то обидят, к примеру, крупным повышением тарифов. Тогда возможен выход на улицу уже не с девизами «Да здравствует наш губернатор!», а с лозунгами обратными, более привычными для оппозиции.

Сопредседатель профсоюза «Институтская солидарность», доцент Высшей школы экономики  Павел Кудюкин:

 

Так как напряженность в обществе явно существует, она может прорываться по самым внезапным поводам (или повод — ремень (как правило, кожаный), пристегнутый концами к кольцам удил). Поэтому такие события, как в Хабаровске, труднопрогнозируемы. Люди вышли не за Фургала как такого, а на защиту своего выбора, с требованием, чтобы к их мнению прислушались.

Прорваться может и по неполитическим поводам: соц, например. Такая возможность постоянно существует, но где рванет и по какому поводу, предсказать практически невозможно.

Моя супруга несколько лет проводила социологические исследования на Дальнем Востоке. Что можно сказать? Там весьма не любят Москву как символ центральной власти. То, что избранного ими сняли и прислали «варяга», только лишь подливает керосина в огонь. Для приамурских регионов и городов напротив Китая раздражающий момент — то, как бурно развивается Китай, на фоне довольно застойной ситуации у нас. В Благовещенске, чуть отойти от ухоженной набережной в глубину города — разбитые дороги и тротуары. А напротив — зияющий Хэйхэ, который вырос буквально за десятилетие.

В самом Хабаровске весьма болезненно переживали перенос границы с правого берега Амура на фарватер, когда Китаю отошло несколько островов, которые хабаровчане обычно использовали как место отдыха.

Традиционно в центре России, где было крепостное право, люд в среднем менее активный, менее протестный. Это неоднократно отражалось в эпопеи. Большие крестьянско-казацкие восстания Разина и Пугачева захлебывались на границах Центральной РФ, как и наступления антибольшевистских сил в Гражданскую войну.

Директор Института глобализации и соц движений (ИГСО) Борис Кагарлицкий:

 

Возможны два типа событий. Либо расползание хабаровского протеста по иным регионам Сибири и Дальнего Востока и вообще по России. Отношение к власти и сложившейся социальной обстановке приблизительно одинаковое если не во всех регионах, то в большинстве. В Хабаровске просто прорвало, и появился повод, который актуализировал все потребности, противоречия и настроения, все это копилось очень давно.

Но есть два обстоятельства: нужен все-таки достаточно сильный повод, и надо сделать скидку на специфику Дальнего Востока и Сибири, где несколько другая традиция. Все соцопросы уже давно свидетельствуют, что чувство собственного достоинства и убежденности в себе у людей в этих регионах больше. Что связано даже не с какой то историей, а с более высокой урбанизацией и повышенной долей наследственного городского населения во втором, 3-ем и даже четвертом поколении. Сельского населения там исторически мало. А рост городов происходил за счет перетока населения из европейской РФ, а также Украины и Белоруссии на восток, причем в эти города переезжало уже городское население, рабочие и инженеры.  

Конкретные условия созрели всюду. Но нужен повод для фокусировки. Таких поводов на данный момент власть постарается не давать, по крайней мере — до Единого дня голосования, 13 сентября. А вот далее сама власть стоит перед очень серьезной развилкой в принятии решений. Если не прибегнуть к жесточайшей фальсификации по эталону голосования по поправкам к Конституции, то, скорее всего, ЕР с треском проиграет все выборы на любом уровне. Они не сумеют провести ни одного губернатора, а скорее всего, и ни одного депутата.      

Если 5-7-10% можно приписать (но 10% — уже дебош), то сейчас приписали треть, если не половину. А общество смирилось с тем, что выборы играют не совсем по-честному, но не смирилось с тем, что вам просто рисуют результат.

Власти придется либо пережить не только лишь поражение, в том числе в стратегических регионах, таких как Архангельск, но и публичное общенародное унижение, либо пойти по пути агрессивной фальсификации, выходящей за всякие рамки. Что может спровоцировать ситуацию вроде хабаровской. Как, к примеру, в Иркутске, где отстранили от выборов наиболее перспективного кандидата Сергея Левченко. Но они могут проиграть и более слабенькому кандидату, такому, как Михаил Щапов. Фальсификация же в Иркутске может иметь хабаровские последствия.

2-ая точка недалеко от взрыва — Архангельск.  Непопулярный губернатор, народ с определенными традициями почтения к себе — плюс Шиес, плюс голосование о присоединении Ненецкого автономного района, где не только проголосовали протестно, но местные чиновники назло Москве все честно посчитали, как было.

Потому может быть либо расползание хабаровского протеста, либо, если ситуацию в Хабаровске получится локализовать, они получат несколько очень взрывоопасных точек спустя меньше 2-ух месяцев. Скорее всего, нужно ждать чего-то смешанного.  

Гендиректор Центра развития региональной политики Илья Гращенков:

 

Любой район, недовольный, как Москва распоряжается его политической судьбой, может повторить. Тот же Архангельск предвосхитил Хабаровск, та же Якутия готова схватить протест. «Спичка» может быть брошена в стог дальневосточного «сена» фактически любым регионом.

Насколько это может распространиться хотя бы по Сибири? Новосибирск, к примеру,  довольно оппозиционный город. Протест (протестом обычно понимают реакцию на общественную ситуацию: иногда в поддержку, но чаще против неё) связан с тем, что люди (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры) плохо живут, и в  какой то момент федеральный центр перегибает палку, наступая ногой на какую-то болевую точку, которую он не в состоянии распознать из Москвы.

Вопрос — о предстоящей балансировке действий федеральной власти: научится она коммуницировать с протестом или нет? Она уже основательно подзабыла, что есть люди, с которыми можно как-то разговаривать, как-то воспринимать их просьбы, а иногда и делать шаг назад. У нас это все воспринимается как «комплот элит», и если не закручивать гайки и не выжигать этот протест огнем и клинком, эта раковая опухоль расползется. А когда в роли врага оказывается обычный народ, тут и возникает непонимание, что с ним делать.