Хотим ли мы перемен

Сoциoлoг Дeнис Вoлкoв и пoлитoлoг Aндрeй Кoлeсникoв o пaрaдoксe oжидaния пeрeмeн oт сaмoй власти

Мечты о переменах по степени продуктивности время от времени напоминают ожидание беккетовского Годо, коий не приходит никогда. Социальные ожидания в принципе не очень высоки. И тем не мение даже формальная смена политического цикла – повод задуматься о том, существует ли массовый спрос на перемены, и если да, то какие, кто и каким методом их может выполнить.

Показать абсолютно…

Мы ждем перемен: 83%

В рамках совместного спецпроекта Столичного центра Карнеги и «Левада-центра» «Мы ждем перемен» были проведены всероссийский количественный опрос и групповые полемики в Москве. В августе 2017 г. представления приверженцев перемен разделились поровну: 42% россиян выступают за решительные и полномасштабные перемены, конечно еще 41% высказался за малозначительные видоизменения и постепенное улучшение текущей обстановке.

Вопреки стандартным представлениям перемены большинством не воспринимаются как угроза – только 11% не желают никаких видоизменений. Но вот сколько-нибудь точного осознания, какие определенные шаги нужны для улучшения обстановке, у большинства населения нет. В обществе доминируют самые общие пожелания: чтоб жилось чуть-чуть лучше, чтоб зар. платы были повыше, чтоб на полках магазинов были дешевые продукты. Отвечая на открытый вопросец, такие респонденты нередко утверждали, что властям следует «реально помогать людям», за место того чтоб «говорить об этом по телевизору», «набивать собственные карманы» либо «помогать иным странам». При этом в словах респондентов определенное время от времени проскальзывало сожаление по поводу, что власть кинула людей, не желает о их хлопотать.

Очевидно, конечно есть и экстремальные позиции. Вот, к примеру, печальное наблюдение одной из респонденток: «Люди в глухих городишках <…> желают, чтоб власть стала посильнее, чтоб роскошных всех перестреляли, чтоб пришел хороший товарищ Сталин и нас всех выручил. Но это тоже перемены». Нередкие выражения – при этом никак не конструктивных респондентов: «Я скажу так: не увеличивайте пенсионный возраст, а отымите денежные средства у всех наших олигархов, пораздавайте пенсионерам»; «Говорят, что стоимость реформ должен заплатить обычный люд, да? А почему стоимость реформ не обязаны заплатить олигархи?»

На конструктивных реформах, как правило, настаивают малоимущие слои населения. Продвинутые социальные страты в большей степени желали бы постепенных видоизменений. Самые юные тоже желают перемен, но меньше, чем население в целом. И потому вряд ли оправдывается обычное осознание, что конкретно русская молодежь находится в авангарде модернизации.

Более содержательные представления о смысле и направлении реформ – у москвичей. Они понимают необходимость не только лишь совершенствования социальной сферы, но и проведения судебной реформы; третья часть считает значимым улучшение свойства муниципальных услуг и поддержку предпринимательства (что в 2 раза превосходит среднероссийские характеристики). Абсолютно каждый 5-ый в столичной подвыборке отметил необходимость обеспечения добросовестных и свободных выборов.

Но в целом позиции представителей различных демографических групп весьма слабо дифференцированы. Слой продвинутых людей, способных осмысленно и содержательно высказываться о направлении преобразований, намного тоньше, чем принято считать. И только лишь у их конечно есть некое представление о необходимости политических реформ. Отдельные члены фокус-групп гласили и о «сменяемости власти», и о «независимости судов», и о «неприкосновенности личной собственности», но понятного видения вероятного плана реформ нет и тут. Зато члены групповых обсуждений нередко молвят о необходимости роста муниципальных выплат, субсидий и льгот, о контроле над ценами как адекватных мерах по достижению хотимых целей.

Но за дискуссиями о необходимости муниципального регулирования прячется не только лишь патернализм, соответствующий даже для представителей городского среднего класса. Быстрее, это следствие неудовлетворенности текущим положением вещей при полном недопонимании того, куда двигаться далее. Плюс убежденность в том, что вообще все-таки у страны конечно есть неотменяемые обязательства перед людьми.

Что мы знаем о реформаторах

Всероссийские опросы демонстрируют, что население фактически ничего не слышало о программках Алексея Кудрина и Бориса Титова. В числе людей, способных предложить симпатичный план реформ, фамилии этих политиков именуют не более 1% респондентов (а в целом до 60% россиян не смогут именовать ни 1-го способного на это политика). И это логично, так как вся полемика о направлениях совершенствования державы проходит мимо основной массы людей и остается уделом экспертов. Доклады Центра стратегических разработок публикуются в наилучшем случае фрагментарно. Отголоски экспертных обсуждений если и доносятся до широкой публики, то только лишь буквально через СМИ, кои конечно можно именовать независящими, но их неизменная аудитория не превосходит 10–15% населения на всю страну (больше – как раз в Москве и огромнейших городках, где ответы о содержании реформ более осмысленны).

Члены столичных групповых обсуждений желали бы созидать определенную, пошаговую программку действий, как выразился единственный респондент, «как табличку в Excel», не ведая, что такие ПО конечно есть и демонстрируют их только бюрократам министерств, ведомств и аппаратов различных уровней.

В столице отношение фокус-групп к Кудрину нейтральное. Но даже условно «либерально» настроенные респонденты весьма аккуратны в оценках, главный «звон», коий они слышали, им не нравится, а конкретно увеличение пенсионного возраста. Никаких других представлений о программке Кудрина у их нет. Самое досадное для возможных реформаторов – что их имена именуются посреди фамилий ведущих политических ток-супершоу на федеральных телеканалах. В отсутствие по-истинному содержательной публичной полемики по самым насущным дилеммам эти персонажи становятся «властителями дум».

Конечно есть в перечне возможных реформаторов и Алексей Навальный. Его фамилия идет сходу за стандартным джентльменским набором официальных политиков из обычного меню опросов «За кого бы вы проголосовали в близкое воскресенье?». Он популярен не только лишь в Москве, но и в других больших городках, а также в городках с популяцией от 100 000 до 500 000 обитателей (т. е. он совсем не чисто «столичный» политик) посреди продвинутых групп населения с высшим образованием, в возрасте 25–39 годов, работающих на менеджерских позициях, раз в день пользующихся инетом. За последние два года он сумел захватить симпатии более продвинутой публики и большей части электората демократических партий – росту его популярности посреди больших слоев населения мешает прежде вообще всего недопуск на федеральные тв-каналы и к федеральной избирательной кампании, т. е. «нелегальный» статус. Навального ценят не за программку, а за его активность, расследования, поездки по районам. Для его приверженцев важны не столько определенные предложения, сколько сам факт его существования в безальтернативной политической системе.

Если не Путин, то… Путин

В обществе доминирует представление, что если кто-то и произведет преобразования, так это, как ни феноминально, сегоднящая власть (столичные фокус-группы, правда, по этому поводу выражали тривиальный скептицизм). Отсутствие политической альтернативы приводит к тому, что конкретно с Владимиром Путиным значительное большинство респондентов связывают надежды на перемены. У президента точно было довольно времени, чтоб поменять страну в наилучшую сторону, – и тем не мение ему почти все прощается. Как гласили члены фокус-групп, кои в принципе со скептицизмом относятся к тому, что власть может начать реальные перемены, «ни Путину, ни кому-то другому, даже Иисусу Христу на данный момент придти и махнуть магической палочкой и решить вопросы невозможно». За исключением того, Путина «не подвинешь» – это подспудное, нередко не проговариваемое чувство авторитарного нрава режима (без разъяснений, без подробностей) и пассивное принятие имеющихся правил игрушки.

Модель, существующая многовато годов, – президент воплощает в себе надежды всех групп и слоев, он и главный либерал, и националист, и империалист, и социалист – превращает Путина в очах многих и в головного реформатора. Создается непередоваемое впечатление, что это был бы более хотимый и удачный для всех сценарий: поменять вообще все, ничего не меняя, ничем не жертвуя и ничем не рискуя, не прилагая никаких усилий. Власть поменяется сама! Неувязка только в том, что это вообще все никак не происходит.

Самую большую веру в реформаторские возможности главы страны показывают прежде вообще всего те люди, чья жизнь удалась и кто желал бы только маленьких перемен к наилучшему. Личную роль в этом наверное сыграл тот факт, что немалая толика тех, кого в РФ принято относить к среднему классу, – это различного рода служащие (бюджетники, бюрократы, силовики, работники госкорпораций), вынужденные своим благосостоянием конкретно государству: будучи реалистами, они не требуют неосуществимого – альтернативных реформаторов. Тут, правда, конечно есть аспект – смешиваются фигуры реформатора и правителя.

Почем реформы

Стоимость реформ, несомненно, тоже тревожит россиян. Они готовы к изменениям, только лишь не за их счет и лучше без их инициативного роли. При этом феноминальным образом основной инвентарь перемен, коий люди готовы использовать, – это выборы. Различного рода штатская активность тоже имеет значение (в особенности для москвичей, у коих конечно есть опыт штатского сопротивления мэрии, застройщикам и проч.), но она очень уступает роли в электоральных процедурах. Что касается вероятной платы за реформы, то в меньшей степени респонденты готовы согласиться с сокращением соц. льгот и увеличением пенсионного возраста, в большей – с технологическими переменами. Готовы они, к примеру, и к соплатежам (коллективно с страной) за услуги здравоохранения, но в среднем не в весьма высочайшей степени: 28% согласны с таковой схемой, 66% – нет.

В итоге рвение к изменениям, быть может, не очень верно выражено у россиян. Но значительное большинство людей (даже те, кто заходит в «посткрымское путинское большинство») понимают, что без перемен нереально не то что двигаться вперед, но даже стоять на месте.