Новости России события в мире Новостной портал СМИ Россия
Прямaя линия пoкaзaлa пoлнoe пoглoщeниe влaстью всeй сфeры пoлитичeскoгo. Этo дeлaeт oтнoшeния с oбщeствoм «тexничeскими», a публичнoсть в функциoнирoвaнии гoсудaрствa избытoчнoй. Прoисxoдит oтдeлeниe рeaльнoй путинскoй пoвeстки oт пoвeстки, oстaвлeннoй влaстью для диaлoгa с oбщeствoм
Пятнaдцaтoгo июня прeзидeнт РФ Владимир Путин провел еще одну прямую линию, которая, невзирая на повторяющийся из года в год формат, была в определенной степени особой: анализ общения главы страны с разными аудиториями позволяет представить, что политический режим достигнул высшей степени зрелости и уперся в типичный потолок возможностей для собственного именно политического развития. Наблюдается критичная деполитизация внутрирежимной публичной сферы и уплотненная герметизация в системе принятия муниципальных решений.
В преддверии нынешней прямой полосы можно было достаточно просто сформулировать повестку из числа более острых, дискуссионных или важных вопросов, которые очерчиваются, до этого всего, в публичном информационном пространстве. Во наружной политике, например, это вопросы выстраивания отношений РФ с Америкой Дональда Трампа, планы, если они существует, по нормализации диалога с Европой, вопросы взаимодействия с НАТО, брекзит и рост антиглобалистских настроений в мире, Украина и Сирия – чего же вообще все-таки хочет там Наша родина и каковы ее стратегия и стратегия. В финансово-экономической политике это комплекс экономных проблем, вопрос об исчерпании суверенных фондов, структурные преобразования, пенсионная реформа, судьба банковского сектора, приватизация – в том числе «Роснефть» и ее судьба. Во внутриполитической сфере – звучные уголовные дела, новая протестная волна, в том числе в Москве, роль системной и внесистемной оппозиции, политизация Госдумы, политика в отношении НКО, усиление роли спецслужб, вопрос об эффективности Росгвардии.
Но практически ничто из этого, за редчайшим исключением и с оговорками, не отыскало своего содержательного отражения в ответах Путина. И даже если какие-то аспекты были затронуты, то походя и поверхностно: Владимир Путин очевидно не был настроен на разговор о сущности вещей. Нынешняя прямая линия в этом контексте смотрится абсолютным исключением: из общественной проблематики президента практически на вообще все сто процентов была выведена вся политика.
Завхоз и политический фаворит
Для понимания того, что же происходит, вернемся к прошлогоднему общению президента с народом: тогда создавалось непередоваемое впечатление, что Владимир Путин реставрирует собственные ключевые функции политического фаворита. После того как он фактически исчез из внутренней политики в 2015 году, в прошедшем году он попытался стать перед населением в самых различных качествах: как человек со своими семейными интересами и ценностями, как действенный менеджер, осторожный реформатор и, что уже более важно, – национальный фаворит и внутриэлитный арбитр. Это был не несложно менеджер, это был политик, предлагающий решения.
В этом году, невзирая на значительную политизацию жизни страны, наблюдается критичное сужение лидерского функционала Путина. 1-ое, что бросается в глаза – конструктивная маргинализация проблематики прямой полосы. Вопросы государственной политики сведены к вопросам личным, местным и, как правило, имеющим только локальную специфику. Так, единственный из первых сюжетов – о низкой заработной плате молодых учителей – Путин отнес к компетенции управления той школы, которой касалась эта неувязка. Каждая из поднятых тем так либо иначе сводилась к частному и даже исключительному проявлению, сбою в гос. политике, суть которой Путин не весьма хотел комментировать. Нет узеньких специалистов? Надо посмотреть, что разрешено сделать. Нет общего образовательного места? Надо посоветоваться со спецами. Повышение пенсионного возраста? Решение не принято. Президент, чьей функцией является выработка муниципального курса, практически полностью отказался от программного взора на проблемы.
Вопросы, требующие структурно-стратегического государственнического подхода (состояние медицины, пенсионной системы, образовательной сферы), были «отработаны» на уровне местечковых личных сюжетов. Там же, где имели пространство случаи вопиющего нарушения прав человека, Путин предпочитал действовать по старинке – способом ручного управления с той только разницей, что теперь это приходится делать с ювелирной точностью, опускаясь до самых низких управленческих уровней. Так, когда встает вопрос о сносе и строительстве жилища – вопрос государственной значимости, – президент уделяет этому внимание не в контексте президентского курса и последствий его реализации, а буквально через призму решения конкретного, единичного варианта. Это полностью растворяет роль Путина как муниципального управленца.
Однако практически абсолютно растворяется и политическая функция: из государственного лидера Путин во определенное время этого общения превращался в «национального завхоза»: мы лицезрели сужение поля государственной политики до вопросов технического управления хозяйством, а в подавляющем большинстве затронутых сюжетов была абсолютно исключена долгосрочная составляющая. Путин даже не пользовался площадкой прямой линии для проведения разъяснительной работы по социально весомым темам. Госуправление подменялось мониторингом ситуации по стране и исправлением сбоев методом личного вмешательства. Генерирование курса замещено контролем (что безизбежно приведет к разрастанию функций и прерогатив репрессивного аппарата). В таких критериях нет и не может быть никакой предвыборной ПО к президентским выборам: ее роль станет выполнять «антипрограмма» – игра на ужасах перед переменами.
Из прямой полосы также почти полностью пропала тема будущего, хотя конкретно с нее ведущие и начали мероприятие: казалось бы, это должно было стать центральным сюжетом, в особенности с учетом того, что тема «образа будущего» активно прорабатывается и ближайшим к Администрации президента экспертным Центром соц исследований. Будущее «вылезло» только в заключительном слове Путина, когда президент весьма кратко обозначил цели на перспективу: рост доходов, избавление от ветхого и аварийного жилища, повышение темпов роста экономики, увеличение производительности труда, переход к последующему технологическому укладу. Но что конкретно для этого предстоит сделать, не сказано ни слова.
Соц нагрузка президента
Прямые полосы уже неоднократно критиковали за рутинизацию и банализацию. Но в этом не причина, а следствие трансформации путинского режима, становящегося сверхзрелым. Особенностью этого шага является поглощение властью всей сферы политического (всей законной политики). Это делает взаимоотношения власти и общества «техническими», публичность в функционировании страны становится избыточной и маргинализируется. Путину нечего сказать народу не поэтому, что нет решений, а поэтому, что народ лишается собственной субъектности. С безмолвной стеной существует ли смысл откровенничать?
На практике это значит герметизацию политической и управленческой сферы и безоговорочное отделение реальной путинской повестки от повестки, оставленной властью для диалога с обществом. Дискурс прямой полосы стал сводиться к воображаемой снутри власти социально значимой проблематике: пенсиям, зарплатам, судьбам отдельных компаний, частным вопросам, которые рассматриваются только с точки зрения неизбежной «социальной нагрузки» президента. А истинные вопросы решаются им же только за закрытыми дверями.
Это ведет к тому, что прямые полосы перестают быть трансляторами настроений, чувств и позиций президента, для которого данный механизм диалога оказывается рудиментом из эры политического созревания его режима. Если во определенное время общения с народом президент обходит тему, к примеру, Навального, это вовсе не значит, что вопрос неактуален для Кремля: это только значит, что общество принудительно лишается права принимать роль в обсуждении этой темы.
Показательно на этом фоне, что сегоднящая прямая линия состоялась с немаленькой задержкой по времени: как правило, мероприятие проходит в апреле. Наблюдатели связывали задержку с неувязкой-2018: якобы решение по президентской кампании принято не было, а означает, и мероприятие придерживали, пока не появится ясность. Но подобная оценка связана с переоценкой значимости для Путина общественной сферы: задержка объясняется совсем не неопределенностью, а отвлеченностью президента на еще более важные для него темы – Сирию, теракты, интенсификацию контактов с USA, визит во Францию и прочее. Ровная линия вышла тогда, когда только по остаточному принципу у Путина высвободилось на нее определенное время: эта «социальная обремениловка» просит серьезной подготовки, а значит, и сил. Изменяется и путинская мотивация: прямая линия смотрится политической благотворительностью, а не диалогом с тем, кто Конституцией представлен источником его власти.
Политика как дестабилизация
Странность сегодняшней прямой линии также впрямую связана с трансформацией и мироощущения Путина, привыкшего и отлично умеющего на публике и убедительно отстаивать свои политические позиции, пусть и вызывающие критику. Готовность к добросовестному и открытому диалогу была частью вида президента, а его ответы, пусть часто агрессивные, эмоциональные, но очень прозрачные с точки зрения его логики, подчеркивали желание гласить начистоту с самыми непростыми аудиториями.
В последний год Путин начал равномерно утрачивать это качество, возможно накапливая усталость от возрастающего непонимания, причем повсюду: и в диалоге с фаворитами мировых держав, и в диалоге с внутрироссийскими аудиториями. Неизменное, повторяющееся из года в год разжевывание позиции РФ по таким вопросам, как взаимоотношения с Западом, Украина, Сирия, внесистемная оппозиция, в коей Путин всегда видел агентов дестабилизации, действующих в интересах наружных игроков, ПРО, НАТО, энергетика и прочее – встречает растущую стенку не только непонимания, но и сопротивления. Конкретно поэтому проблема отношений с наружным миром глобализируется, а геополитический кризис 2014–2015 годов из временной трудности все больше и больше трансформируется в вековую политику сдерживания встающей с колен РФ. Это коренной пересмотр, значащий, что враждебность Запада в очах Путина перестает быть предметом торга и не может быть частью «больших сделок».
Как следствие, еще в рамках прямой линии мы смотрим вместо новой порции разжевывания и попыток уверить мир в своей правоте, поискать понимание, банальную абсурдизацию внешнеполитической риторики, когда одному из основных антироссийских игроков в США, отставному директору ФБР Путин предлагает убежище, сравнивая его со Сноуденом, а Петра Порошенко двусмысленно высмеивают на тему сближения с Европой и засилья там «голубых мундиров». Вопросы стратегического значения, такие, как, к примеру, присутствие России в Арктике, только поверхностно обозначаются, делая обсуждение аспектов исключительно сюжетом для обсуждения на закрытых совещаниях в узеньких составах.
Наконец, прямая линия разрешает выявить и еще одну особенность текущей ситуации: заканчивается этап политической монополизации режима. Вообще все, что связано с борьбой кланов, внутренней конкурентностью, распределением балансов влияния и прочее, в очах Путина – вопросы технической опции, а не политики. Настоящая политика изнутри страны переносится во внешнюю сферу, где вообще все, от А до Я, рассматривается буквально через призму наличия агрессивной среды. Эта среда, где ранее основным актором виделся условный Госдеп, в настоящее время оказывается полицентричной, неуправляемой, но постоянно нацеленной на ослабление РФ и смену власти в ней.
Конкретно поэтому такие вопросы, как промоакции протеста, конфликт, связанный с Исаакиевским собором, либо дискуссии вокруг фильма «Матильда», получили самые общие ответы – президенту совершенно не кажется, что это неувязка отношений власти и общества. «Нужно деполитизировать эту делему, забыть о том, что она существует», – отрезал Путин, поддержав передачу Исаакия РПЦ. Сама по для себя формулировка в таком виде – броский показатель отношения президента ко всему политическому как дестабилизирующему, разрушительному. Даже в вопросах диалога с оппозицией он считает допустимым сохранение за ней совсем не политической, а экспертной функции. «Надо предлагать решения», – заявил он, обвинив собственных критиков в попытках «нажиться на трудностях». Схожий подход, и это важно выделить, вообще в принципе исключает существование оппозиции как законного института, претендующего на власть.
Немалая политика была затронута только после завершения прямой полосы, когда Путин стал отвечать на вопросы журналистов. И здесь президент говорил уже не с народом, искусственно выведенным из сферы политического, а апеллировал, к примеру, к своими настоящим «врагам», обвинив Би-би-си в поддержке Навального и пропаганде. А такие темы, как судьба РБК либо обыски у Серебренникова, не вызывали никакого живого энтузиазма: для президента это сюжеты маргинальные.
Ровная линия показывает, что Владимир Путин отождествляет свою легитимность с легитимностью страны. В таком случае все, что нацелено на его ослабление, механически становится угрозой и для РФ. Критики режима скажут, что это не новость: «Нет Путина – нет России» прозвучало уже несколько лет назад. Но впервые власть как институт преобразуется в нечто совсем герметичное по отношению к обществу, а роль и поддержка последнего становится автоматической, атрибутивной. «Не надо возбуждать людей», – указал Путин, говоря о протестах против передачи Исаакия РПЦ. Но это также может касаться и хоть какого другого вопроса, будь то пенсии, зар. платы, война в Сирии или что-или еще. Сам по для себя протест делегитимизируется как политическое деяние.
В 2015 году Владимир Путин выпал из внутренней политики, в 2016-м попробовал вернуться и реставрировать лидерские функции. Но в 2017 году стало разумеется, что вместо этого наружняя политика банально поглотила внутреннюю. Внутрироссийская конкурентность автоматически приобретает геополитический контекст и становится вопросом отношений не власти и оппозиции, а власти и наружных врагов. Внутренняя политика заменяется поиском агентов и выстраиванием припятствий на пути их проникания. А это не сфера общественной политики, а специфика спецслужб и компетенция ближнего круга президента. И в этом контексте векового сопротивления политике сдерживания нет пространства ни для реформ, ни для социальной либо экономической политики. Нет в этом пространства и для образа будущего, где благосостояние россиян зависит совсем не от эффективности правительственного курса, а от того, как успешнос преодолеют влияние наружных агрессоров.
Будет ли Путин участвовать в президентской кампании-2018? Вопрос кажется риторическим: о деталях спецоперации по переизбранию население непременно будет проинформировано ближе к деньку голосования, минимизируя риски форс-мажоров и опасности со стороны враждебных агентов воздействия. Ну а голосование за либо против России не оставляет колебаний в том, каким будет народный выбор.
