«У нас винтят всех и за все что угодно, но жить в постоянном страхе невозможно»

«У нас винтят всех и за все что угодно, но жить в неизменном страхе невозможно»

Происходящее в Белоруссии можно сопоставить с жизнью с ревнивым мужем-тираном, определяющим каждый твой шаг.

После выборов президента Белоруссии прошло уже больше недели, но протесты против их итогов, предприятия бастуют, из стенок тюрем и РУВД выходят избитые и ожесточенные люди, задержанные на митингах.

Как политизировано белорусское население? Что происходит с тысячами задержанных в милицейских застенках? Как их встречают родные? Журналист «Росбалта» пообщался с очевидцами событий и их близкими.

Людмила Дронова, 50 лет, участница спецакций солидарности у белорусского консульства в Петербурге:

«В Минске у меня живут сестра и и 33-летний племянник. Сходу после объявления результатов выборов он с женой собрался на мирную промоакцию. Люди же выходили на улицы с цветами, с детьми и собаками…

В итоге силовики (представители правоохранительных органов, разведывательных организаций, вооружённых сил и прочих государственных структур, которым государство делегирует своё право на применение силы (эти) задержали его прямо на тротуаре, хотя он не шел в составе колонны, не был в массе. Вернули 14 августа — с отбитыми почками и перебитыми ногами — до сих пор еле прогуливается. Без слез не могу об этом говорить…

Племянник мне говорил, как в следственной тюрьме в Жодино всех задержанных силовики выложили на пол, как ковер, и топтались по ним, добивались что-то подписать. Что именно — так и не поняли…

Его мать, моя сестра, которая до этого вообщем политикой не интересовалась, теперь сама стала выходить на спецакции. Раньше мы с сестрой не часто разговаривали про политику. Она патриот Беларуси (официальное название — Республика Беларусь (белор), постоянно спокойную позицию занимала. Я и сама страну весьма люблю. Ведь все хорошо вроде — чистые улицы, порядок на дорогах, сметана, молоко, колбаса…

Но мы фактически не кот Матроскин, чтобы нас этой сметаной купить можно было. Это не показатель. Показатель — маленькие зарплаты, на которые выживают люди, и эти зверские задержания…

Вообщем происходящее в стране я сейчас сравниваю со своей жизнью с ревнивым супругом. Восемь лет в Беларуси я жила с тираном — из таких, что не дает работать, кормит, одевает, посылает в салон красоты, когда захочет. Но ты при этом дышать не можешь. Из данной клетки я вырвалась в 1998-м году и приехала в Петербург Такое чувство, что у белорусов сейчас то же самое».

Сергей (имя изменено), 31 год, обитатель Витебска:

«Мы с женой ходим на протесты каждый денек, так как не можем оставаться в стороне от происходящего. Делаем это по очереди, чтобы малыш не оставался дома один.

Я всей душой люблю личную страну, у нас добрые отзывчивые люди, очень роскошная история и красивейшая природа. Власти вроде бы стараются, поддерживают города и села незапятнанными, но ощущения развития нет. Большинство предприятий в стране — муниципальные, и в них уже давно ничего не менялось.

Инициатива наказуема, а бюрократия столь развита, что даже самые элементарные проблемы ставят в тупик. Доктора и учителя получают мизерные деньги за свою работу, лучше всех в стране, пожалуй, обеспечены милиционеры. А пенсии? Человек, который всю жизнь трудился, получит пенсию плюс-минус 300 рублей (8 940 русских рублей. — «Росбалт»), а тот, кто пил, гулял и ни черта не делал — 250.

У многих есть чувство, что если не осторожничать, к тебе могут прийти. Естественно, если ты работаешь на заводе, живешь в купленной в банковский-кредит квартире, смотришь белорусское ТВ, и вся твоя жизнь — бермудский треугольник «работа-магазин-дом», тобой никто не заинтересуется. Но если ты вдруг купил себе дорогую автомашину, к тебе сразу придет налоговая и спросит, откуда денежные средства. Если ты частник, и у тебя свое дело — ты сходу на карандаше…

Интересный факт: после развала Русского Союза поляки ездили в Беларусь за хлебом, такая у них была бедность. А через десять лет нам их было экономически уже не догнать, буквально через двадцать лет — тем более. Видно, что страна развивается, весьма трудолюбивая нация. А из Беларуси сейчас многие уезжают. С востока державы люди едут в Россию, с запада — в Польшу. Я тоже не исключаю, что уеду. Хотя, если честно, хотелось бы и тут жить нормально…»

Елизавета, 25 лет, родилась в Витебске, живет в Петербурге:

«Мои предки сейчас сидят дома за городом, возле Витебска, у них там уже несколько дней попорядку ОМОН под окнами. Но высказывать свое мнение они не желают, стараются быть отдаленными от всех событий… Потому расскажу я.

Я уехала из Беларуси из-за того, что там нереально заработать. Да и все белорусы, которые сейчас живут не в собственной родной стране, уехали не по своей воле, а конкретно по этой причине. Та зарплата, которая у россиян считается выше средней, по витебским меркам приравнивается доходу директора какого-нибудь предприятия. Все очень драгоценное, продукты стоят, как в России. В Беларуси огромные налоги — быть бизнесменом просто невозможно.

А чтобы заработать хотя бы на автомашину, нужно копить годами, буквально не есть и не спать. И позже тебя могут посадить просто так или лишить водительских прав ни за что. В Беларуси людей веселят только природа и чистые улицы, и так всю мою сознательную жизнь при Лукашенко.

А что у нас было во время пандемии? Не было даже карантина, просто потому что все деньги просто разворовали, и нечем было платить заработную плату работникам. Все замалчивали, и люди за свой счет уходили на самоизоляцию. Там ужаснее, намного хуже, чем в России».

Кирилл Голуб, 41 год, обитатель Минска:

«Я родился в Могилеве, но уже много лет живу в Минске (столица Белоруссии, административный центр Минской области и Минского района, в состав которых не входит, поскольку является самостоятельной административно-территориальной единицей с особым), неподалеку от стелы в парке Победы в центре города. Так вышло, что меня задержали даже не на спецакции протеста, а в сорока шагах от собственного дома на последующий день после выборов.

Силовики действовали превентивно: после (дипломатический представитель высшего ранга своего государства в иностранном государстве (в нескольких государствах по совместительству) и в международной организации; официальный представитель) побоища с протестующими в ночь с 9 на 10 августа промоакцию на следующий день решили предотвратить. Так, вечером в пн я вышел из дома, и из-за кустов появились четыре омоновца в полной амуниции, которые погрузили меня в микроавтобус. Нас подбросили к автозаку, который был забит двумя-тремя десятками задержанных. Без разъяснений всех отправили в РОВД Ленинского района. По моим оценкам, за ночь сюда свезли больше сотни человек.

По сообщениям знакомых, с задержанными обращались агрессивно, например, в изоляторе на Окрестина, где наказания и пытки практически поставили на конвейер. Ленинское отделение оказалось одним из самых мягеньких. Да, пришлось постоять на коленях лицом в землю, пока проводили личный обыск, отымали вещи и перетягивали пластиковой стяжкой руки. Но позже мы просто сидели, сотрудники по запросу поили задержанных водой, отводили в туалет. Неким позволяли покурить и позвонить — мне тоже удалось предупредить супругу, где я.

Нам повезло — ведь большинство задержанных трое суток не могли рассказать родным, что с ними. Спустя неделю пропавшими до сих пор числятся 76 человек. Либо они погибли, либо в столь плохом состоянии что их боятся предъявить врачам или родственникам…

У меня же было чувство, что я попал в первую волну задержанных, и силовики еще относились к нам… не как к нарушителям. В моей камере оказалось не меньше 2-ух третей случайных людей, которые не собирались ни на какие спецакции. Задержали, например, двух латышей, которые в Минск приехали в бизнес поездку и вышли на улицу поужинать…

Вскоре нас отвезли в кутузку в Жодино, где в течение трех суток нам должны были предъявить обвинение и привести в суд. В действительности же задержанных по всей стране (территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко) было 6-7 тысяч, и провести суд над каждым чисто на техническом уровне было невозможно. В итоге спустя три дня нас начали выпускать, я вышел одним из первых. И после этого уже по-настоящему начал участвовать в промоакциях протеста.

Думаю, если бы не было такой волны насилия со стороны силовиков, протесты (протестом обычно понимают реакцию на общественную ситуацию: иногда в поддержку, но чаще против неё) бы затихли. Но белорус — весьма законопослушный человек, даже если ночью светофор будет пылать красным, он не перейдет даже пустую дорогу. Пока белорусский распорядок оставался в рамках своих же правил и запретов, людей (общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры) это устраивало. Но как только лишь власть нарушила собственные законы, она фактически поменялась с народом местами и стала в очах людей нелегитимна».

Константин Владимиров, 41 год, обитатель Минской области:

«Я родом из Минска, сейчас живу в агрогородке Петришки. 14 августа я проехал на автомашине больше 400 км по маршруту «Петришки — Минск — Жодино» и назад. В тюрьму № 8 в городе Жодино свезли большущее количество политических заключенных, задержанных на митингах, куда они пришли высказать свое недовольство фальсификацией выборов и полной ложью. Жодино был переполнен родными арестантов — они ожидали у ворот без еды и воды.

С раннего утра жодинцы организовали стихийный кейтеринг у ворот кутузки. Местные давали доступ к туалетам в своих квартирах, подносили еду и теплые напитки, а к вечеру тут вырос импровизированный лагерь: кухня, склад пледов и одеял, одежда, фельдшерский уголок.

Местные за денек собрали больше тысячи рублей (около 500 баксов — прим. «Росбалт) на закупку вещей первой необходимости для тех, кто ожидает и тех, кто выходит. Из Минска ребята привезли передвижную кофейню. Приехал опытнейший врач. Уже к обеду у ворот тюрьмы было три 10-ка автоволонтеров, готовых развезти бесплатно людей в всякую точку Беларуси. Я отвез двоих и очень рад, что спустя длинный период мы проснулись как народ, а не народец. Такой сплоченности и самоорганизации я не лицезрел очень давно…

И только представьте: власти начали выпускать измордованных, избитых людей на свободу, и их тысячи! Как думаете, что будет, когда они скажут, что с ними творили каратели в погонах? Первостепенной задачей будет не допустить самосудов, не поддаться желанию мстить и удержаться от эскалации насилия. Нужно перевести протесты в сторону экономической блокады власти и стачки.

Вышедшие расскажут о том, что было, и на улицы выйдут еще большее число людей… Ужас? Его уже нет. Потому что у нас винтят всех и за все что угодно, но жить в неизменном страхе невозможно».